© журнал "Русский инок", Джорданвилль, США


Прот. Димитрий Константинов

МАЛЫЕ БЕСЕДЫ


Всеславянское Издательство
Нью-Йорк 1971


ОГЛАВЛЕНИЕ

Предисловие
Мысли о Боге
Святая Пасха
Беседа о Рождестве
Рождественские "противоречия"
Новогодние размышления
Мифология советского атеизма
Торжество Православия
Слово о Кресте
На озере Генисаретском
Хананеянка
Милость мира
У границы совершенства
Притча о богатом человеке
"Добрых и полезных душам нашим"
Сокровище ваше
Соль земли
Любовь к ближнему
Брачный пир
Исповедание
Фарисейство
Подвиг поста
Страшный суд
Гадаринцы
Бедность и богатство
Церковь и труд
Открытое письмо П. Курочкину, заместителю директора института научного атеизма академии общественных наук при ЦК КПСС
Церковь и война


Предисловие

Выпуская "Малые беседы" как миссионерское издание, мы имеем ввиду не только использование его здесь, в некоммунистическом мире, но твердо рассчитываем и на распространение данного издания в СССР. Сейчас стало совершенно несомненным, что изданные нами ранее книги о положении религии в СССР, как и многие другие зарубежные издания, циркулируют в России, оказывают определенное действие, частично переиздаются самиздатом и вызывают довольно резкую реакцию советской печати и радио. Вот почему столь важно издавать свободную русскую книгу, чего, к сожалению, многие недооценивают и не понимают, не понимают и стремятся в первую очередь к изданиям на иностранных языках. Последнее, конечно, тоже весьма важно, но совершенно неверно в наши дни отодвигать издание зарубежной русской книги на второй план, особенно, если учесть указанный нами факт проникновения зарубежной книги в неофициальные каналы распространения ее в коммунистических странах. Пусть эти каналы еще узки и не столь уж многочисленны, но они постепенно расширяются и совершенствуются и наш долг помочь наполнить их живой водой.
В "Малых беседах" нами объединены некоторые Статьи и выступления, относящиеся, главным образом, к концу шестидесятых и к началу семидесятых годов, В книгу включены также некоторые статьи, уже печатавшиеся в периодической печати, в частности, в "Новом Русском Слове" (Нью-Йорк), "Русской жизни" (Сан-Франциско), "Русской Мысли" (Париж), "Русско-Американском Православном Вестнике" (Нью-Йорк). Однако, в книгу они были включены, большей частью, в измененном или переработанном виде. Некоторые статьи, включенные в сборник вообще не печатались, но были переданы в эфир по европейским радиостанциям в виде бесед с русским народом. В "Малые беседы" также вошли некоторые материалы, ранее изданные русскими антикоммунистическими организациями как религиозно-просветительные листовки для распространения среди населения коммунистических стран.
Мы указали в начале предисловия, что "Малые беседы" - это, по существу, миссионерское издание. Но, в некоторых странах, в данное время, естественное и далеко не новое понятие миссионерства искусственно шельмуется как "религиозная пропаганда", запрещенная законом и строго карающаяся. Понятие "пропаганда" несвойственно вообще религии, но мы готовы условно даже принять этот нелепый в данном случае термин и духовно встать в один ряд с теми, кто будет совершать это "преступление".
Автор
Бостон.
Новая Англия. Август 1970 г.

Мысли о Боге

В православном храме, во время богослужения, мы можем иногда услышать следующее песнопение, текст которого мы сначала передаем на церковнославянском языке.
"Иже от не сущих вся приведый, Словом созидаемая, совершаемая Духом, Вседержителю Вышний, в любви Твоей утверди мене".
Что означают эти слова? Их смысл на русском языке может быть выражен следующим образом:
"Ты, из небытия все создавший", - так можно было бы начать перевод этих слов. Но это было бы не совсем верно, ибо в данном славянском варианте слово "приведый" свидетельствует, что смысл здесь несколько иной. Словом "приведый" как бы подчеркивается постепенность этого творения, его последовательное совершенствование, его развитие, или иначе эволюция, хотя это слово и не поддается в данном случае точному смысловому переводу. Поэтому правильнее было бы начать изложение текста данного песнопения на русском языке следующим образом:
Ты, из небытия воздвигнувый последовательно всю вселенную и все находящееся на ней, творчески создавший ее и совершивший все Твоею божественной энергией (иначе Духом), Вседержителю Вышний в Твоей любви утверди меня". Таков смысл приведенного песнопения. Вдумаемся в эти слова. Мы видим, что в них, в этих словах, дошедших до нас из глубины столетий, совершенно отчетливо подчеркивается, что Бог - это величайшее Творческое Начало, Сущность, Дух, Создатель, Вседержитель, своею творческою энергией, создавший, содержащий, охватывающий всю вселенную. В православном Катехизисе говорится, что Бог есть Дух вечный, всеблагий, всеведущий, всеправедный, всемогущий, вездесущий, неизменяемый, всеблаженный, вседовольный, Которому надлежит служить и кланяться в духе и истине. И кланяться не раболепно, как наемники, а кланяться искренне, преклоняясь перед величием Творца и величайшей мудростью Его творения. "Вся премудростью сотворил еси", - восхищенно восклицает древний псалмопевец.
И совершенно потрясающие по своей духовности и глубине даны мысли о Боге в литургии святителя Василия Великого. Текст евхаристической молитвы, содержащей совершенно особые мысли о Боге, является непревзойденным из того, что дает нам литургическое богословие.
"Владыко всех, Господи небесе и земли и всея твари, видимыя же и невидимыя, седяй на престоле славы и призираяй бездны, Безначальне, Невидиме, Непостижиме, Неописанне, Неизменне..."
И далее.
"Слово живое, Бог истинный, Превечная Премудрость, Жизнь, Освящение, Сила, Свет Истинный, имже Дух Святый явися: Дух Истины... Начаток вечных благ, Животворящая сила, Источник Освящения..."
Прочтя эти вдохновенные, полные глубокого смысла слова молитвы, читаемой священником при совершении литургии св. Василия Великого, запомнив и проникнувшись ими перейдем теперь к рассмотрению дальнейших вопросов, затронутых в этой статье.
Посмотрим внимательно вокруг себя, приглядимся к окружающему нас миру. В нем мы увидим, с одной стороны, природу, красотой которой мы так часто восхищаемся, а с другой стороны, нас окружает бесконечное множество предметов, являющихся произведением рук человеческих. Обратим свое внимание сначала на них.
Все созданное нами здесь на земле, начиная с простой спички и кончая сложнейшими машинами, космическими спутниками, атомными реакторами, изумительными произведениями искусства, литературы, музыки и многим другим, таит в себе одно и тоже начало, без которого перечисленное не могло быть создано.
Начало это ничто иное, как творческая энергия человека, творение его духа. Ибо без этого творческого начала, заложенного во всяком человеке, человеке любой эпохи, не могла быть создана современная культура. Человек творит в своей жизни не потому, что искусственно вынуждается к этому кем-то. Подлинное творчество искусственным и подневольным быть не может. Человек и творит потому, что это творческое стремление заложено в нем самом, потому что даже в своей самой примитивной форме, оно присуще человеку, осмысливая его бытие.
Посмотрите даже на ребенка. Уже на самых ранних стадиях своего формирования он пытается что то создать, построить из тех предметов или игрушек, которые у него имеются. И примитивная дубина первобытного человека и современный космический корабль, несмотря на фантастическую дистанцию в смысле стадии развития этого творчества, в своей основе имеют одно и тоже начало, характеризующее человека, как творца всего того, что создано им на земле.
И в этом отношении, быть может, в какой то мере, хотя и искаженно были правы т. н. основоположники марксизма, утверждавшие, что человек отличается от животного тем, что он делает "орудия производства". Орудия производства в прямом смысле этого термина - достаточно обедненная еще область творчества, но они, несомненно, являются творчеством, также отличающим человека и в этом смысле от животного мира.
Формы, стадии человеческого творчества могут быть совершенно различны по своей высоте и сложности, и резко отличаться друг от друга. И совершенно ясно, что духовное творчество человека, создающего величайшие образцы искусства или литературы, стоит в качественном отношении неизмеримо выше творчества физического, являющегося результатом его более низкой стадии. Ибо, конечно, постройка например, дома нового образца или достижение нового спортивного рекорда, не может быть поставлено на одну доску с картиной Рембрандта или с произведениями Достоевского. Формы и стадии творчества различны, но везде в них имеется нечто объединяющее их - творческий дух, присущий всякому человеку, не переставшему быть таковым еще при своей жизни.
Но говоря это, мы должны будем признать, что здесь на земле ничто не может быть сотворено без участия разумного творческого начала, носителем которого на нашей планете является человек.
Но если это так, то не надо ли нам задуматься над следующим совершенно простым и естественным вопросом. На земле, являющейся частичкой вселенной и единой с ней по своим законам, ничто не может быть сотворено без участия в этом процессе разумного творческого начала, т. е. начала духовного, начала которое может быть названо также разумной энергией. Ибо творчество - это результат деятельности напряженной духовной энергии. Отсюда, по естественной аналогии, не является ли вся окружающая нас природа и вся вселенная тоже результатом творчества? Ибо здесь на нашей земле само по себе ничего не может быть создано. А если это так, то как могла создаться вселенная силами слепой материи, лишенной какого бы то ни было разума и творческого начала? Разумно ли это? А ведь, современные богоборствующие атеисты утверждают, что это именно так и есть. Они, не отрицая того, что на земле ничто не может быть создано без участия разумного творческого начала, одновременно утверждают, что вселенная создалась сама собою, по законам природы, неизвестно откуда взявшимся.
Самый простой механизм требует для своего создания своего творца. А грандиозная машина вселенной, наша планетная система, ближайшая к нам галактика, содержащая по подсчетам астрономов миллиарды звезд и миллиарды неведомых нам миров и еще неизвестных цивилизаций, создались сами по себе без всякого разумного начала. Простейшая машина для своего создания требует предварительного проектирования, предварительной большой работы, выполняемой инженерами проектировщиками, А машина вселенной, сложности, точности, непостижимости которой удивляются астрономы и все имеющие отношение к ее изучению и познанию, преклоняющиеся перед ее совершенством, является результатом слепых сил, лишенных разумного начала. Ибо, если даже современные материалисты и ссылаются на законы природы или законы вселенной, на основе которых естественным путем создалась видимая и невидимая нами вселенная, то ведь для этого надо, чтобы эти разумные законы природы были бы созданы кем-то, на основе разумно действующего творческого начала. Ибо законы природы и есть результат "проектировки вселенной".
Короче говоря, простая логика говорит нам, что подобное объяснение по существу своему абсурдно и не выдерживает ни малейшей критики. И не религия, утверждающая факт сотворения мира Богом, а современные атеисты проповедуют фантастические сказки о мистических творческих силах материи.
Но это только логика. Но есть еще и другой аспект, говорящий нашему сердцу нечто о подлинном происхождении мира, в котором мы живем. Когда вы ранним солнечным летним утром, выходя из дому, посмотрите в бездонное голубое небо, всмотритесь в растущие подле вашего дома цветы и растения, покрытые каплями освежающей их росы, когда вы взгляните на чуть шелестящие листья деревьев, когда вы внимательно вглядитесь в устройство каждого маленького листика на ближайшем кусте, представляющего собой маленький живой механизм, когда вы вглядитесь во все окружающее вас и в далекую даль, уходящую куда-то за горизонт, и в величественные горы, окутанные еще утренней дымкой, - вы интуитивно почувствуете, что все это идеально разумно сотворено Кем-то для вас. Сотворено для вас и дано вам, чтобы вы здесь на земле продолжили начатое Кем-то большое творчество. И продолжая это творчество здесь на земле, даже в самых малых размерах, совершенствуя им наше реальное бытие, направляя его на благие цели, указанные нам Богом, мы вливаемся со всей нашей жизнью в единый поток божественного творчества. Оно уходит в вечность и соединяет нас с этой вечностью и со всей вселенной. И чувствуя эту всеобщую творческую космическую связь, исходящую от единого Источника Божественной Любви и Божественного Творчества, еще много веков назад псалмопевец воскликнул, осознав все величие Божьего творения: "Господи, Боже наш! Как величественно имя Твое по всей земле! Слава Твоя простирается превыше небес!

Святая Пасха

Воскресения день... День напряженной духовной, радости, дарованный нам Богом. Ликующие, неописуемой красоты пасхальные песнопения окутывают, покрывают, проникают собой всю жизнь православных людей, создают совершенно особую ее духовную насыщенность. Сам праздник как бы входит в жизнь людей, во все ее проявления, одухотворяет собой все, чем живет душа православного человека.
Но это только в отношении людей близких Церкви, живущих ее жизнью. Ибо нет другого более радостного праздника, чем Св. Пасха, но нет и другого праздника, который так бы не терпел формального, холодного, рационального отношения к себе. День Светлого Христова Воскресения раскрывается полностью своей благодатной стороной лишь для тех, кто встречает его подготовленным, кто с несомненной уверенностью ждет встречи с Воскресшим Спасителем, для кого Воскресение несомненная реальность. Но нет благодатных сторон праздника, они исчезают там, где Пасха воспринимается лишь внешне, как один из церковных праздников, как известный "национально-религиозный обычай", или просто как "красивая традиция". Для этих людей закрыта и остается непонятной духовная сущность праздника и говорить с ними о ней - то же самое, что говорить со слепым от рождения о красотах окружающего нас мира.
Для тех, кому дорог и близок праздник Св. Пасхи, для кого он является самым большим и значительным, что входит в их жизнь, к тем обращены эти слова. Современный атеизм, особенно в его советской модификации, вопреки здравому смыслу и достижениям науки, продолжает упорно отстаивать т. н. мифологическую точку зрения. Эта точка зрения коротко сводится к тому, что и Христос и многие другие лица, связанные с основанием христианства, являются мифическими лицами, никогда не существовавшими. Особенно резким нападкам и наскокам атеизма подвергается несомненный исторический факт Воскресения Спасителя.
Здесь атеистическая пропаганда особо неистовствует. Она всеми силами пытается доказать, что этого факта никогда не было, что это миф, миф пришедший в современную жизнь и историю из других древних религий, в которых поклонялись умирающим и воскресающим богам.
Этим попыткам современного советского атеизма немалую помощь оказывала и так называемая историческая критика христианства, построенная исключительно на рационалистических основах. Последняя пыталась всесторонне проанализировать - что именно случилось в Иерусалиме в те дни, о которых повествует та часть Евангелия, которая рассказывает нам о Воскресении Спасителя. Здесь на сцену выплывает и истеричность или психоз Марии Магдалины, будто бы увидевшей Воскресшего, здесь приходит на помощь, и "обман" учеников Спасителя, якобы укравших Его тело, здесь выдвигается гипотеза о том, что Христос не умер на кресте, а находился в глубоком обмороке и многое другое.
Но добросовестный и непредвзятый анализ всех этих гипотез, в сопоставлении со всеми известными нам историческими фактами, связанными с евангельским благовестием о Воскресшем, неизменно убеждают в несостоятельности всех этих теорий. Они не выдерживают критики при глубоком анализе.
Что же касается древних религий, на которые так любит ссылаться советская антирелигиозная пропаганда, то изучение их свидетельствует о том, что все они, или большинство из них, в своих верованиях о воскресении смутно предчувствовали и предвидели отдаленно то, что должно было произойти в Иерусалиме почти две тысячи лет тому назад. Неглубокая, вульгарная советская антирелигиозная пропаганда не видит и никогда, очевидно, не увидит того, что вопрос о древних религиях она ставит с ног на голову. Их верования в воскресение, их религиозные идеи, связанные с этим фактом были лишь слабым, отдаленным отблеском истины, лишь смутной надеждой, что эта Истина найдет когда-нибудь свое совершение на земле.
Но все это, о чем мы сейчас говорим второстепенно. Ибо непререкаемая правда Воскресения так доказана или отвергнута быть не может. Это все попытки с негодными средствами.
Правда Воскресения, его несомненная истинность, его историческая реальность лежит совершенно в иной плоскости. Его истинность заключается прежде всего в его несокрушимой силе, которую никто еще до сих пор не смог преодолеть. Ни скептики, ни кропотливые ученые-исследователи, ни мощь государственного аппарата, уже пятьдесят лет обрушивающаяся на "религиозные предрассудки", ничего не смогли доказать или изменить. Это, сейчас. А сколько богоборцев восставало на Воскресшего за всю историю христианской Церкви? И несмотря на это уже две тысячи лет сияет образ Воскресшего в темноте пасхальной ночи. И будет сиять и дальше.
Правда Воскресения заключается также в той его необычайной духовной притягательной силе, которую ощущает каждый, когда приближается день или ночь Святой Пасхи. И именно эта совершенно необычайная, неземная, особенная сила, зовущая нас под кров Воскресшего Господа, вопреки всем противоборствующим обстоятельствам, приводит к тому, что тысячи и миллионы людей, даже иногда в повседневной жизни равнодушных к религии, вдруг устремляются в храм, чтобы поклониться Воскресшему Господу. Они ощущают непреодолимую потребность в Святую ночь, так или иначе, быть со всеми теми, кто празднует Святую Пасху.
Церковь назвала Святую Пасху "праздником праздников и торжеством торжеств". И это, несомненно, истина. Ничто на земле не может сравниться с этим днем. Это знает каждый, кто так или иначе хотя бы прикоснулся к этому Великому Празднику, хотя бы издалека услышал его призыв. И никакие "мифы", никакие "исторические ошибки" никогда не смогли бы создать подобное захватывающее человека духовное торжество. Это могла создать только сама Истина, пришедшая на землю и победоносно преодолевшая смерть. Эта духоносность Пасхи, духоносность особенная, достигшая на земле своего высшего предела, является живым свидетельством истинности Воскресения. И это поймут те, кто знает, что такое Пасха Господня, для кого День Светлого Христова Воскресения является высшей точкой их духовной жизни. Это отчасти поймут и те, кто интуитивно, не отдавая себе отчета, тоже устремляется в эту Святую ночь в храм Господень, но это пока не поймут те, кто продолжает свое упорное и неистовое богоборчество. Но, впрочем, мы знаем, что имеются случаи, когда и эти люди вдруг начинают ощущать нечто, что приводит их к подножию креста и к духовной радости Воскресения.
Нигде так не празднуется Святая Пасха, как в наших православных храмах. И независимо от того, большой или маленький храм, богатый или убогий, он всегда в эту святую ночь будет не только переполнен народом, но будет как бы парить над землею, и каждый находящийся в нем, почувствует, что невидимые, но как-то особенно ясно ощутимые в этот день нити соединяют этот земной храм с небесной торжествующей Церковью, ясно ощутит то бессмертие, победу над смертью, которую принесло в наш мир Воскресение.
Воскресения день - день величайшей победы духовного начала в мире, победы абсолютной и необратимой. И никакие силы, независимо от того, откуда и как они будут исходить, не в силах изменить этого положения. Воскресение Христа - это исторический факт и абсолютная и окончательная победа. И никто и никогда не сможет победить Воскресшего. Этот вопрос решен, решен окончательно и ничто не сможет этого изменить.
День Светлого Христова Воскресения, духовно, радостно и свободно встречаемый нами на путях нашего страдальческого крестного пути за пределами нашей родины, особенно отчетливо связывает нас с гонимой и плененной Церковью Российской. И не о наших разделениях и несогласиях сегодня говорим мы. И совсем не о том, что политика группы иерархов, стоящих во главе управления Русской Церкви в СССР не может приниматься православным сознанием во всех своих верноподданических, принудительных проявлениях. Не об этом говорим мы в день Воскресения.
Мы говорим сегодня о Русской Церкви в целом. А это не только иерархия и священство, а это и весь церковный народ, алчущий храма Божия, это младенцы подносимые к купели, несмотря на все препятствия чинимые властью, это молодежь, венчающаяся в храме и не идущая в казенные "дворцы счастья", это люди, напутствуемые священником при конце их жизни, это люди Церкви, живущие Ею и в Ней. Это и священство, гонимое властью, изгоняемое с приходов, заточаемое в тюрьмы. Это вся Православная Русская Церковь, страждущая и гонимая Церковь, Церковь плененная, Церковь, испытывающая тяжкие притеснения, Церковь, у которой "добровольно по желанию трудящихся" закрыто более половины храмов, Церковь у которой дети и подростки не всегда смеют пойти в храм, не могут подойти к Святой Чаше....
Когда-то один из православных иерархов, живший за рубежом и много писавший о жизни Русской Церкви в СССР, высказал мысль о том, что "истинная спасительная Церковь должна сама омыться в собственной крови от своих грехов в тишине от окружающего неправославного мира". Может быть данное утверждение и верно, но это не означает, что мы сегодня не должны думать о судьбах нашей Матери Церкви Российской. Но не провиденциально ли то, что сегодня Запад, занятый проблемами естественно не удающегося сосуществования, равнодушно проходит мимо страданий верующих в СССР? Не нарочито ли то, что христианские деятели Запада, продолжая избегать по малодушию или наивному непониманию "острых углов", с серьезным видом удовлетворяются казенными реляциями о полном религиозном "благополучии" на той стороне, или полны благожелательного восторга при встречах с московской иерархией? Не провиденциальна ли внешняя оставленность Русской Церкви, ее земная, дипломатическая представленность людьми, идущими путями, далекими от крестного пути Спасителя?
Многого мы не можем знать и понять. Но надо уметь смотреть на все иными глазами, глазами духовных прозрений, духовного понимания происходящего. Следует вспомнить ту удручающую обстановку растерянности, подавленности, страха, отчаяния, которая очевидно охватила учеников Христа после Его крестной смерти и погребения. Тьма, беспроглядная тьма безнадежности и разочарования опустилась на кучку учеников и ближайших последователей Спасителя. И как скоро вслед за этим засиял во тьме иудейской ночи ослепительный свет Воскресения.
Свет Воскресения Христова, засиявший почти две тысячи лет тому назад весенней ночью в маленькой стране на востоке Средиземноморья, озарил собой весь мир. В его свете человечество пошло совершенно иными путями, творя волю Отца своего Небесного. Этот свет, создавший и нашу страну и другие страны мира, светит по-прежнему воссоздавая и оживотворяя все духовно тянущееся к нему. Он светит по-прежнему и не даст погибнуть и исчезнуть с лица земли тому, что должно творить свое бытие. Этот свет, концентрирующий свои лучи в многообразном бытии Своей Церкви, ведет и Ее путями воинствующими и торжествующими к тому свершению Ее судеб, которые, так или иначе, твердой поступью приближаются к выходу на историческую сцену. Пусть беспроглядная и, казалось бы, уже нерассеивающаяся тьма окутала многострадальную Церковь Русскую. Пусть для обыденного душевного сознания это приближается конец. Пусть кажется многим, что в России совершается погребение Распятого немногочисленными оставшимися верными по следователями. Пусть ревет и радостно рукоплещет, как чернь у Голгофы, тупая и невежественная "атеистическая общественность", включающая в себя к нашему стыду иногда даже современных русских ученых, воображающая, что она может победить Христа. Она Его никогда не победит. Атеизм сегодня, вопреки своей воле, готовит путь будущему торжеству Церкви Российской.
Время приближается и, может быть уже при дверях. Настанет момент и не может не настать, когда воинствующие атеисты, подобно римским воинам, сторожившим место погребения Христа в страхе и трепете падут ниц. а иные побегут прочь. Настанет день и в какое время года он ни настал бы, во всех храмах России раздастся победное и радостное "Христос Воскресе!".
Христос Воскресе! Мы не знаем каковы будут судьбы Церкви Русской, но мы духовно обращены к Ней, мы живем сегодня Ее жизнью, мы провидим Ее приближающееся избавление, ее новое совершенное восхождение силою света Воскресения Христова.
Христос Воскресе! Воскрешается и животворится все то, что должно еще здесь на земле служить Божьему домостроительству, И радостно нам, проходящим свой путь в земли иной, вне родины, если являемся мы его участниками.
Христос Воскресе! Пусть помнят об этом те, "то сегодня лжесвидетельствует в мире о бытии страждущей Церкви, ибо свет Христова Воскресения не только животворит, но он обжигает и испепеляет все, что тернием лжи старается затмить правду наших дней.
Христос Воскресе! Воистину Воскресе!

Беседа о Рождестве

Только что был отпразднован Новый Год. Во многих городах СССР, на их площадях, были зажжены официальные новогодние елки. Вероятно, по примеру этого и во многих домах были тоже поставлены новогодние елки и на них горели разноцветные лампочки, а быть может, даже и свечи. Как приятно было смотреть на это зеленое деревцо, озаренное светом разноцветных лампочек или свечей! Как приятно было вдыхать его какой то особенный, свежий аромат, говорящий о чем-то таком, к чему мы все интуитивно стремимся. И в то время, когда за окном бушует метель, когда мороз сковал всю природу и разукрасил узорами наши окна, когда наступила как бы временная, внешняя смерть природы, в это время наша елка, озаренная огнями, своим ароматом свидетельствует о том, что смерти нет, что есть лишь временный сон. Пройдет время и жизненный эликсир, струящийся от этого маленького зеленого дерева, мощной струей хлынет из всех пор заснувшей природы и снова засияет столь любимая всеми весна.
Да, мы любим елку. Любят ее и взрослые и дети. Но, вероятно, большинство живущих в Советском Союзе людей не забыло о том, что елка - это не новогодний, а рождественский обычай. Лишь по причинам, обусловленным непримиримой антирелигиозной политикой власти, елка была совершенно произвольно и искусственно перенесена на Новый Год. На западе и вообще во многих странах, где нет такого антирелигиозного гнета, новогодней елки не бывает. Там люди знают только рождественскую елку.
Елка - это народный обычай, связанный с Рождеством Христовым, которое, как известно, Православная Церковь в СССР празднует 7 января, Елка являлась символом того вечного духовного начала, возрождающего человеческие души, которое принес на землю Христос Спаситель. Этот символ вечности и возрождения души человеческой к новой жизни сопровождал радостный христианский праздник пришествия в мир Сына Божия.
Но ведь антирелигиозная пропаганда в Советском Союзе утверждает, что Христос - это просто религиозный миф, не имеющий под собой никакой исторической реальности. Да, в жизни нам иногда может казаться, что мы имеем дело с нереальными мифами. Так например, многим ученым долго казалось, что факты, сообщенные Гомером о существовании города Трои и о истории Троянской войны являются несомненным мифом. Но современная наука с непреложностью доказала, что в основе повествования Гомера лежал бесспорный исторический факт существования Трои, остатки которой исследует современная археология.
Христос Спаситель жил в сравнительно недавнее время. История сохранила память о многих известных людях, живших задолго до него. Но ни об одном из них современные представители материалистической науки не говорят, что они являются мифом. Почему не говорят, например, что мифом был Сократ, о котором не сохранилось никаких неопровержимых письменных источников? Почему не говорят, что мифами были многие персонажи древней истории, о существовании которых имеется гораздо меньше данных чем о земной жизни Спасителя, а иногда имеются лишь косвенные доказательства их действительного существования? Почему в области исторической науки мы многое принимаем почти на веру, используя иногда в качестве исторических доказательств легенды и народные предания, и на основании их делаем свои позитивные выводы? Но когда дело касается Христа Спасителя или более ранних библейских фактов, то моментально поднимается многоголосый, разъяренный вой советских атеистов, утверждающий, что все это мифы и заблуждения.
Впрочем, на западе уже давно почти нет ученых, считающих Иисуса Христа мифом. Для них он давно и непреложно стал исторической личностью. Наиболее честные и объективные советские ученые тоже считают, что нет никаких оснований считать Основателя христианства мифом. Историчность Христа не так давно открыто признали, например, такие советские ученые, как покойный историк христианства С. И. Ковалев, С. А. Токарев, О. Каждан, склоняется к этой же точке зрения академик С. Д. Сказкин и другие. Мифологическая установка современного государственного атеизма продолжает усиленно пропагандироваться не потому что она научна и истинна, а потому что она нужна как единственное, хотя и довольно слабое оружие в борьбе с христианством.
Вообще говоря, советскую антирелигиозную пропаганду интересует не столько истинность тех или иных научных гипотез, а директивы партии. Будет дан приказ или "установка" сверху - считать Иисуса Христа мифом, - значит и пропаганда будет трубить, что Он миф. Но если завтра будет дана другая "установка", о том, что Христос является исторической личностью, то завтра же вся советская антирелигиозная пропаганда без всяких разговоров переключится на новую "историческую установку" и будет хаить всех, кто утверждал противное. Невеселое положение советских антирелигиозников, связанных по рукам и по ногам, т.н. директивами...
Почти две тысячи лет тому назад совершилось событие, которое празднует весь христианский мир и о котором сохранилось значительное количество исторических свидетельств, гораздо большее, чем о многих других событиях того же времени. И исторические последствия этого события для всего мира были таковы, что едва ли можно было бы сомневаться в действительности и реальности евангельского повествования о пришествии в мир Богомладенца.
Естественно задать вопрос - почему именно в это время, т. е. около двух тысяч лет тому назад совершился приход
Господа в мир? Почему не раньше и не позже? И, вопреки историко-материалистическим рассуждениям на эту тему, мы должны будем сказать следующее. Приход в мир Спасителя, Богоявление, предвозвещенное библейскими пророками, совершилось именно тогда, когда общий средний духовный уровень цивилизованного человечества достиг того предела, когда люди самых разнообразных культур, образования, положения в обществе и т. п. все могли воспринять сердцем и разумом Евангельское Благовестие и принести свои духовные плоды. Это было несомненно так и совершенно напрасно надрывается советская историческая наука, отыскивая "классовые корни" и "классовую обусловленность" появления христианства. И если с известной натяжкой можно связать раннее христианство с какими то социальными слоями еврейского народа, то вся эта классовая "конструкция" теряет свое значение, когда после Воскресения Спасителя христианство превращается в универсальную и всеобщую мировую религию. Впрочем, даже и на ранних стадиях появления и развития христианства, еще при земной жизни Спасителя, вокруг него группируются не только галилейские рыбаки, но и "богатый человек из Аримафеи именем Иосиф" (Мф. XXVII 57), "один из начальников иудейских" фарисей Никодим, Марфа и Мария и их брат Лазарь из Вифании и многие другие, нарушающие псевдонаучную гармонию историко-материалистической трактовки появления христианства.
Господь Спаситель пришел в мир две тысячи лет тому назад, чтобы спасти, духовно возродить человечество, сделать его духовно восприимчивым к тем вечным ценностям, которые Он дал миру. Этот источник живой воды, к которому тянется так или иначе почти всё человечество, чистый родник животворящего Духа в изобилии разлившийся на земле, забил в Вифлееме иудейском в ночь, когда пастухи вифлеемские, которые "содержали ночную стражу у стада своего", услышали ангельскую песнь - "Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение" (Лк. II, 14).
Весь мир вне СССР, так или иначе, но свободно празднует Рождество Христово. Плохо ли, хорошо ли, духовно или внешне - это другой вопрос. Но в Советском Союзе Рождество является будним, рабочим днем, хотя миллионы верующих людей хотели бы в этот день иметь праздник. Лишая верующих их праздника, советское правительство этим явно перед всем миром подчеркивает свое полное неуважение и пренебрежение к действительным желаниям и стремлениям значительной части своего народа, которой являются верующие. В ряде случаев власть, закрыв в последние годы тысячи церквей, регламентирует часы богослужения, делает всё, чтобы лишить верующих возможности даже в этот рабочий день посетить храм Божий в нерабочее время. Советское правительство, в продолжение полувека, ведя открыто богоборческую политику, вступило в единоборство с силой, которую оно никогда не сможет победить. Эта сила христианство, это сила Родившийся сегодня Божественный Младенец, пришедший в мир для человека и во имя человека.

Рождественские "противоречия"

О Рождестве Спасителя рассказывают нам два евангелиста: Матфей и Лука. В обоих Евангелиях подробно говорится о явлении в мире Иисуса Христа. В них почти совершенно одинаково описывается это событие. Вместе с этим каждый евангелист концентрирует своё внимание на тех подробностях, которые кажутся ему наиболее важными и интересными и опускает другие, казавшиеся второстепенными. Ученые - исследователи обоих Евангелий не усматривают в повествовании о Рождестве Богомладенца каких-либо элементов, дающих основание сомневаться в его правдивости и искренности.
Но современная атеистическая критика считает, что повествования о Рождестве Спасителя у обоих евангелистов значительно противоречат друг другу и в них совершенно по разному освещается данное событие; по её мнению эти рассказы являются легендой и поэтому не заслуживают никакого доверия.
Какие же противоречия видит современная атеистическая критика в евангельских повествованиях о Рождестве? Мы упомянем об этих "противоречиях" и покажем, что они не являются противоречиями, а лишь искусственными выдумками атеистов.
Так, например, атеисты указывают на то обстоятельство, что по евангелисту Матфею Иисус родился в одном из домов города Вифлеема, где Его и нашли восточные ученые, пришедшие поклониться Ему, а согласно евангелисту Луке, Он родился в пещере для скота и был положен в ясли. Кто же прав? и почему получилось подобное противоречие?
Противоречия здесь никакого нет. В ночь Рождества Спасителя все гостиницы в Вифлееме были переполнены в связи с производившейся переписью населения и у Святого Семейства не было пристанища. Поэтому не оставалось никакого другого выхода, как переночевать в пещере у самого города, куда в плохую погоду пастухи загоняли скот. Там и родился Спаситель. Но как только освободилось место в одной из гостиниц, Святое Семейство немедленно перешло туда. И когда через некоторое время после рождения Спасителя в Вифлеем приехало трое ученых с далекого востока, они застали Младенца и Матерь Его уже в доме. Так совершенно просто объясняется упомянутое нами первое "противоречие".
Один из авторов современных атеистических книг находит еще другое, более существенное на первый взгляд, противоречие. Он пишет, что согласно Евангелию от Матфея, после Рождества Иисуса в городе Вифлееме, родители отвезли Его в Египет, где Он и находился до смерти царя Ирода. По Евангелию от Луки сразу же после рождения Иисуса родители принесли Его в Иерусалимский храм для совершения соответствующих религиозных предписаний, а потом возвратились в Галилею в город Назарет. Автор указанной книги считает, что уже по одному этому евангельские рассказы не заслуживают ни малейшего доверия.
Остановимся подробнее на этом т. н. "противоречии".
Дело в том, что люди первого века путешествовали из города в город не просто по "горам, лесам, полям и пустыням", а так же, как и мы, по дорогам, тогда немногочисленным, но являвшимся в то время почти единственными путями сообщений. И, конечно, Иосиф с Младенцем и Его Матерью двинулся в Египет не по девственной местности, по которой и пройти было часто невозможно, а по дорогам, которые тогда существовали. Если посмотреть на карту Палестины, то мы увидим, что Вифлеем находится недалеко от Иерусалима и, несомненно, был и тогда соединен с ним дорогой. И, конечно, также ясно, что дороги, которые вели к южной границе страны, исходили из Иерусалима, как из её центра и шли на юг, проходя через довольно многочисленные населенные пункты, находящиеся на юго-запад от Иерусалима. Вполне вероятно, что отправляясь в столь длинный и неприятный для них путь, Иосиф и Мария могли пойти через Иерусалим и оттуда по основному тракту на юг, в Египет. Они также имели возможность безопасно пробыть некоторое время в Иерусалиме, так как в этом большом городе могли совершенно затеряться среди народа и остаться незамеченными, ибо едва ли агенты Ирода могли обнаружить там Святое Семейство с Младенцем, родившимся в это время в Вифлееме и подлежавшим поэтому, согласно распоряжению Ирода, уничтожению. Оставшись на некоторое время в Иерусалиме, они посещали иерусалимский храм и совершили те религиозные предписания, которые были предусмотрены еврейским религиозным законом, после чего и отбыли в Египет. Возможно, что они побывали в Иерусалиме еще до и независимо от бегства в Египет.
Отсутствие в Евангелии от Луки описания эмиграции Святого Семейства в Египет объясняется также и тем, что это пребывание в Египте было необычайно кратковременным и поэтому евангелист не останавливается на нем, как на факте гораздо менее важном, чем-то, о чем он считает нужным поведать своим читателям.
Следует учесть, что точная дата Рождества Спасителя наукой точно не установлена. Современная наука чаще всего относит её к четвертому году до христианский эры. Но в этом же году умер и Ирод, давший распоряжение об убиении всех младенцев, родившихся приблизительно в это время в Вифлееме и его окрестностях. Следовательно между Рождеством Христовым и смертью Ирода прошло всего несколько месяцев. Поэтому и бегство, и пребывание в Египте Святого Семейства и Его возвращение в город Назарет длилось тоже несколько месяцев. Вот почему евангелист Лука ничего и не говорит о нем, обращая внимание читателя на более существенные с его точки зрения события. Эта кратковременность, поэтому не только привела к пропуску данного факта евангелистом Лукою, но и к тому, что он поместил пребывание Святого Семейства в Иерусалиме непосредственно за Вифлеемским событием. Но в принципе могло быть и другое... Иерусалимские события могли иметь место и после возвращения Святого Семейства из Египта. Но все это не меняет сущности дела.
В связи со всем этим атеисты также утверждают, что ранние христиане заимствовали рассказ о Рождестве Христовом, который по мнению атеистов является легендой, из религий, сложившихся задолго до возникновения христианства. Зачем это делали Христиане? и кому это было нужно? атеисты не объясняют. Весьма условные и приблизительные параллели между рассказом о Рождестве Христовом и мифами древних религий говорят не о том, что христианство заимствовало данные мифы у более древних религий, а о том, что более древние религии интуитивно чувствовали и предчувствовали те истины, которые в полноте и целостности явились в христианстве, и еще весьма несовершенно трансформировали их в своих сказаниях.
Надо также напомнить, что праздник Рождества Христова первоначально праздновался вместе с Пасхой. Позднее Рождество стало праздноваться 6 января (ст/ст) как бы вместе с праздником Крещения Господня. Впоследствии Рождество Христово было выделено в особый праздник, который стал отмечаться 25 декабря. Это выделение Рождества в особый день было вызвано желанием противопоставить христианский праздник "Солнца правды" - языческому празднику солнца. Опасность смешения христианского праздника с языческим здесь, несомненно, была, но Церковь, не боясь этого, сохранила в празднике Рождества Христова свою особую идею, внесла в него особый смысл и этот вечный христианский смысл победил все языческие верования. Поэтому совершенно напрасны атеистические возражения о том, что праздник Рождества Христова является простой переделкой культа Митры, Это не переделка культа Митры или праздников иных религий, а сознательное проникновение в них с целью христианизации всего мира.

Новогодние размышления

Современное человечество особенно склонно к мифам, уводящим его от подлинной реальности человеческого бытия. Эта склонность к мифотворчеству, заслоняющему действительную картину обессмысливания жизни весьма большой части человечества, является свидетельством неблагополучия в духовной жизни людей. А духовная жизнь человечества, никогда и нигде не шла ни по восходящей, ни по нисходящей линии. История свидетельствует, что духовный климат жизни всего человечества, отдельных народов, отдельных групп и т. п. всегда изменялся волнообразно и за восхождением следовало падение, провал в яму, а за ним шло новое восхождение. Весь вопрос заключался лишь в том, что превосходило - глубина ли падения или высота нового подъема, уменьшающего следующее падение? От соотношения этих двух величин и зависел ход духовного развития людей. Шли ли они в духовном отношении вперед, или наоборот деградировали... И если в отношении отдельных групп людей или народов картина в историческом аспекте была весьма пестрая, то в целом все же корабль человечества благополучно перебирался с волны на волну, проваливаясь в яму и снова подымаясь на гребень иногда очень высокой волны.
Мы живем в эпоху очередного падения вниз, падения очень глубокого, когда совершенно очевидные духовные ценности или отброшены людьми, или невероятно опошлены, или заменены сурогатами, играющими роль театральных декораций, создающих иллюзию реальной жизни. И совершенно неизвестно дошли ли мы до дна духовного провала, после чего начнется новое восхождение наверх, или мы еще продолжаем стремительно падать вниз.
Указанное обстоятельство вызвало у некоторых понятную реакцию, сводящуюся к тому, что мы пришли вообще к предусмотренному Евангелием концу нашего мира. Этот эсхатологический максимализм, уже неоднократно проявлявшийся в истории, едва ли с нашей точки зрения может быть оправдан в наши уж не столь приятные дни. Мы ушли глубоко вниз, но нет никаких оснований отрицать совершенно реальную возможность нового подъема. Ростки этого подъема уже имеются, только надо уметь их видеть и понять где и почему они появились.
Но не об этом идет сейчас речь. Речь идет о мифах человечества, особенно легко и охотно создающихся или утрирующихся в эпохи подобные нашим. Отсутствие в жизни людей тех интересов, которые не только наполняют их жизнь, но и дают им абсолютное удовлетворение жизнью, приводит к широкому культивированию всевозможных суррогатов, долженствующих подменить отсутствующее и скрасить "серую жизнь". Но почему эта жизнь кажется серой - об этом наши современники думать не хотят.
И одним из таких утрированных суррогатов, создающих своего рода "пир во время чумы", является преувеличенное празднование т.н. "нового года". Многие из нас празднуют, усиленно празднуют эту дату, совершенно не отдавая себе отчет в том, что, собственно говоря, они празднуют. Какова реальная ценность этой совершенно условной даты? Условной уже по одному тому, что в разные эпохи и в одну и ту же эпоху, но у разных народов и в разных частях света новый год празднуется в совершенно различное время.
Хочется невольно спросить людей, ежегодно веселящихся в ночь под новый год и искренно желающих себе и другим "счастливого нового года", - пережили они хоть один раз в своей жизни подлинно безоблачный, счастливый год?
Мы говорим хотя бы об ограниченном т. н. счастье, находящемся в пределах субъективного воспринятия жизни отдельными людьми. Едва ли мы ошибемся, если скажем, что людей переживших этот счастливый год, мы, на этой земле, в наше время не найдем. Может быть мы сможем услыхать об относительно удачном годе или годе, в котором не случилось ничего слишком неприятного, но не больше. О полноценно счастливом годе мы едва ли услышим.
Следовательно, надежда на счастливый новый год, надежда на то, что после 1 января случится нечто, что изменит нашу жизнь в лучшую сторону - явная химера, порождаемая без всякого основания мятущимся человечеством, ищущим каких-то средств отвлечения от неприятного настоящего. И весь этот шум вокруг нового года, создаваемый людьми, пожалуй, является лишь желанием что-то праздновать и противопоставить празднование чего-то, в конечном счете все равно чего, надоевшему и плоскому будничному дню. А почему этот будничный день лишен содержания - об этом не хотят думать.
Нам скажут традиция... Да, несомненно традиция. Но традиции бывают различные и их происхождение и содержание тоже бывают совершенно различны... И когда во многих странах в рождественский сочельник затихает движение, тишина нисходит на города, сбросившие будничную суету, в окнах домов зажигаются свечи, а люди почти все, без исключения отправляются в церковь, то это, несомненно, по форме во многом тоже традиция, но традиция полная, глубокого и осмысливающего духовного содержания, традиция, лишенная трескотни и шума, но наполненная тем, что, приносило и приносит удовлетворение человечеству. Эта, традиция, рожденная в глубинах человеческой истории, традиция носящая надмирный характер, традиция божественного происхождения, она, как многие другие т. н. традиции, наполняет жизнь человека тем содержанием, которого хватает на многие и многие будничные дни, осмысливая их и заряжая человека той духовной энергией, которой он в свою очередь, осмысливает все аспекты жизни. Для этих людей, нашедших место в своей жизни для высших духовных ценностей, нет и не может быть "будничных дней", серых дней, которым надо что-то противопоставить.
Следовательно, весь вопрос заключается не в праздновании чего то, потому что это "традиция", а в сознательном отборе этих т. н. традиций, а в сущности не традиций, а тех ценностей, с которыми мы соединяем нашу жизнь. Надо сказать, что мало ценностей мы находим в новогодней традиции. По сути дела современные новогодние торжества - это разукрашенная фальшивка, одна из тех фальшивок, которую услужливо подносят человечеству, находящемуся в бездне духовного кризиса. И от этой фальшивки иногда совершенно явно идет дух тления и разложения. Не случайно также и то, что в ряде стран празднование Рождества потеряло свой духовный характер и превратилось в такую же крикливую, суетную возню, как и пресловутый новый год. Это тоже результат того критического состояния человечества, о котором мы упоминали выше. Ведь характерно, что новогодняя традиция была подхвачена и в СССР, где особенно высоко развито и поставлено производство всякого рода фальшивок и мифов.
Заметим, что мы не против празднования Нового года, но мы против тех языческих излишеств, которые имеют место в наши дни. Напомним, что еще не так давно верующие люди в СССР в новогоднюю ночь собирались в храм Господень, молились во время утрени, начинавшейся в 10 часов вечера, а затем в полночь служился новогодний молебен. Люди расходились в новогоднюю ночь по домам умиротворенные и молитвенно настроенные. А затем они праздновали Новый год дома, быть может даже и весело, но все это празднование носило совершенно иной характер, чем то, что мы наблюдаем в наши дни.
Господь, дав людям этот мир и призвав их к соработничеству, предусмотрел не только труд, облагораживающий человека, но и отдых, когда человек должен и может почить от своих трудов. Господь осмыслил труд человека, Он осмыслил наш отдых, дав нам радость праздника. Но эта радость праздника пребывает в нас и приходит к нам как нечто прочное и вливающее в нас новые силы, когда праздник является носителем той духовной силы, которая дает человеку неисчерпаемые ресурсы энергии. Праздник это не только отдых, но это своего рода "станция" для пополнения сил человека. Именно с этой точки зрения мы и можем подходить к оценке тех или иных праздников или торжеств. Но, оценивая новый год с указанной точки зрения, оценивай с этой точки зрения всю ту суету-сует, которую он вызывает, мы должны будем признать, что его положительное духовное значение равно нулю, или даже идет вниз со знаком минуса. Та временная радость простого развлечения, к которому совершенно естественно стремятся многие люди, весьма непродолжительна, а часто и вообще отсутствует и никогда не оправдывает тех моральных затрат, которые мы приносим в жертву новогоднему идолу. Не оправдывает и потому, что в суете новогодних встреч мы забываем о других днях, которые стоят рядом и могут дать нам нечто большее, чем шумный и крикливый новогодний карнавал.

Мифология советского атеизма

Советские атеисты убежденно и дружно восстают против т. н. религиозных мифов. Это, конечно, логично с точки зрения атеизма. Но одновременно современный советский атеизм создает свои собственные атеистические мифы, голословно провозглашаемые им как аксиомы, не требующие, доказательств. А между тем, если вдумчиво и добросовестно разобраться в этой атеистической мифологии, то от провозглашаемых аксиом не останется даже легкого пара, исчезающего в воздухе.
И на первом месте в системе атеистической мифологии стоит главнейший тезис о том, что наука и религия несовместимы и что достижения науки разрушают религиозное мировоззрение. Данный тезис - жизненный нерв современного советского атеизма. Но, голословно провозглашая его, атеисты до сих пор никогда не могли вразумительно доказать - почему же достижения науки разрушают религиозное мировоззрение?
Не столь давно один из сотрудников журнала "Наука и религия", кандидат философских наук П. Каушанский, написал на страницах этого центрального советского антирелигиозного журнала следующие примечательные замечания.
"Спору нет: теперь, когда научные достижения все больше обнажают несостоятельность религиозных представлений, религиозные деятели всех направлений уходят от открытого спора с наукой и в публичных проповедях, статьях и трактатах основное внимание уделяют проблемам этики, пытаясь выдать нормы коммунистической морали за вечные нравственные законы, исходящие от Бога" (П. Каушанский. Спор идет о мировоззрении. Наука и религия, № 2, 1967, стр. 15).
Мы не собираемся уходить от открытого спора, как это предполагает П. Каушанский, но мы должны будем наполнить, что П. Каушанский является кандидатом философских наук. А степень кандидата наук в СССР почти соответствует по требованиям, предъявляемым к соискателю этой степени, приблизительно тем требованиям, которые предъявляются в ряде западных стран к докторской диссертации. Перед нами квалифицированный специалист ученый, от которого мы вправе ожидать раскрытия весьма важного тезиса, а не одних голословных деклараций. Больше того, П. Каушанский тоже совершенно голословно утверждает, что оборона религии прорвана и что она потерпела ощутимое поражение именно на участке науки. Что же касается указаний представителей религии, что религия не противоречит науке или, наоборот, наука не противоречит религии, то их П. Каушанский с предельной легкостью называет "религиозным модернизмом", возникшим на Западе.
Так ли это? С того самого времени как существует религия, с того самого времени как появилась и развилась наука, идет не прекращающийся спор, спор настолько древний по своему происхождению, что просто смешно и нелепо называть его "модернизмом", возникшим на западе и "совращающим" с пути истинного советских людей. И всегда были, есть и будут ученые, которые видели в своих научных достижениях и открытиях лишь открытие и познание закономерностей, исходящих от Великого Творческого Начала, лежащего в основе мира и сотворившего этот мир.
Именно в этом плане и можно понять слова Реми Колен, члена-корреспондента Французской медицинской академии, профессора гистологии и члена Высшего совета научных исследований, о том, что "научная работа есть страстное искание Бога, оправдания бытия Божия и познания Его" и мнение одного из величайших ученых нашего века Макса Планка о том, что религия и наука нисколько не исключают друг друга, как это полагали раньше и чего боятся многие наши современники, а, наоборот, они согласуются и дополняют друг друга. Напомним также, что наш русский ученый первой величины, академик В. П. Филатов, отдавший всю свою жизнь лечению слепоты, был верующим человеком... Эти примеры можно продолжать до бесконечности.
Но всегда были, есть и, очевидно, еще будут менее глубокие в духовном отношении ученые, которые, сделав те или иные открытия, и познав ту или иную закономерность, принимали их за некую самодовлеющую сущность, независящую от иных более высших начал.
И едва ли журнал "Наука и религия" сможет назвать какие-либо научные открытия или достижения, которые разрушали бы по-серьезному веру в Бога. Можно, конечно, заявить, что полеты в космос разрушают веру в Бога, так как Ю. А. Гагарин, Г. С. Титов, А. Г. Николаев, П. Р. Попович и другие, по выражению советской печати, "не встретили Бога в космосе". Впрочем, здесь можно было бы напомнить, что американские космонавты, облетев несколько раз вокруг Луны и собираясь возвращаться на Землю, в своей телевизионной передаче прочли первые стихи книги Бытия: "В начале сотворил Бог небо и землю..." Эти бессмертные и величественные и, вместе с тем, необычайно простые слова долетев до Земли, дали понять, что американские космонавты духовно встретили Бога в необъятных просторах космоса.
Можно также утверждать, что мы, например, в области медицины достигли таких успехов, что научились побеждать и даже вообще искоренять многие болезни, и что мы лечим их теперь "без помощи Божией". Можно также сказать, что наука скоро достигнет такой высоты, что человек сможет буквально перевернуть весь земной шар и достигнуть на космических летательных аппаратах миров иных; и это якобы, доказывает нам, что владыкой вселенной или хотя бы Земли является человек, действующий сам, и Бог здесь не причем. Все это, конечно, можно говорить и писать. Но надо сказать, что подобного рода заявления или доказательства несуществования Бога настолько нелепы, плоски и по-детски наивны, что становится стыдно за своих соотечественников, произносящих и пишущих (фактически для всего мира) подобный вздор, а тем более, когда такие опусы выходят из под пера современных российских интеллигентов. А российская интеллигенция - это высокая марка.
Бог есть Дух. Существует и духовный мир, невидимый нами. Быть может, с точки зрения идеологов т. н. диалектического материализма (кстати сказать, невероятно устаревшей теории), будет понятнее назвать это Духовное Начало, Началом Творческим, Источником Мировой Энергии, на которой зиждется вся вселенная. Это все не так важно. Но как мог советский космонавт, летавший над землей на высоте нескольких сот километров, увидеть эти духовные силы вселенной, когда он не может простым глазом увидеть даже световые волны определенной длины или воспринять радиоволны, не будучи вооруженным радиоаппаратурой, это остается секретом неудачных и неостроумных шутников из плеяды советских антирелигиозников. И если человечество научилось излечивать те или иные болезни, то это означает, что человек углубил свои знания в какой-то области и больше ничего.
Какие бы наука не делала открытия, каких бы блестящих успехов она ни добилась - все это ничего не меняет в тех мировоззренческих вопросах, которые мы затрагиваем. И если даже завтра ученые сумеют искусственным путем полностью создать живую клетку, или пресловутые "летающие блюдца" окажутся космическими кораблями из иных миров, или человечество сможет устроить свои колонии на иных планетах, то все указанное и многое еще другое ни в какой степени не меняет решения затронутой проблемы. И мы можем только на все это вместе с псалмопевцем воскликнуть: "вся премудростию сотворил еси!"
Человечество при помощи науки лишь открывает и использует те законы или закономерности, которые вложены в мир его Творцом. Открывая и используя их оно совершенствует мир, становясь соработннком Бога, но совершенствуя этот мир через его познание, оно одновременно совершенствует и себя. Этот процесс взаимодействия указанных факторов, в сущности является одной из важнейших сторон и целей мировой истории.
Представлять же себе Бога, как какое-то существо, которое вмешивается в жизнь каждого человека, независимо от желания этого человека, вмешивается, потому что человек слаб и беспомощен и поэтому становится жертвой какого-то произвола, - так представлять себе все это весьма примитивно. И думать также, что человек через науку познав природу и ее силы и научившись владеть ими, становясь в этом смысле самостоятельным, на практике показывает, что он может обойтись без Бога и что, тем самым, Его вообще нет, также едва ли является серьезным и глубоким подходом к данному вопросу.
Человечество через науку лишь познает творение, данное ему Богом, познает и учится управлять этим творением. Бог присутствует везде и Он входит в соприкосновение с каждым человеком, жаждущим богообщения, но это уже область духовной жизни, лежащая в совершенно иной плоскости.
Глубокие мыслители, вдумчивые ученые, среди которых было немало подлинно бессмертных имен, понимали, что они открывают и исследуют то, что дано Богом человечеству. Будучи скромны и велики в своем смирении они понимали, что прикасаются в какой-то степени лишь к раскрытию замысла Бога о вселенной. Смело дерзая они шли вперед, открывая новые горизонты для всего человечества, доказывая своей жизнью и деятельностью не только совместимость науки и религии, но и возможность их плодотворного союза на благо человечества.

Торжество Православия

В первое воскресенье Великого поста Церковь вспоминает победу Православия над различными отклонениями от него, которые в истории Церкви назывались ересями. Этот день и называется "неделей Православия", или еще иначе "торжеством Православия". В частности, в указанный день Церковь особо вспоминает также восстановление почитания святых икон, имевшее место в половине IX века (в 842 году) при византийском императоре Михаиле и его матери - царице Феодоре и при св. Мефодии, патриархе Константинопольском.
Таким образом, заключительным поводом для установления этого праздника была окончательная победа Церкви над иконоборчеством, имевшим место в то время. Но так как Церковь ко времени своей победы над иконоборчеством, в борьбе с различными отклонениями от истин Православия, окончательно выяснила и определила в правилах семи Вселенских соборов православное христианское учение, то теперь празднуемое событие и называется не торжеством иконопочитания, а торжеством Православия. Это, конечно, не означает, что с IX века не появлялось или не могло появиться новых отклонений от Православия, называемых ересями, но это значит, что все последующие отклонения от Православия, как бы они не были многочисленны и разнообразны, находят свое обличение и опровержение в определениях семи Вселенских соборов, давших догматическое и каноническое обоснование Православия. В греческой Церкви победа Православия была первоначально отпразднована в первое воскресенье Великого поста. Отсюда становится понятным историческое обоснование празднования Торжества Православия именно в этот день.
Вместе с этим, Церковь, торжеством этого дня, стремится одновременно дать духовное утешение верующим, проходящим подвиг поста, напоминая им о неиссякаемом и неуничтожимом источнике живой воды, каким является Православная Церковь, о том, что врата адовы не одолеют ее во веки.
В этот день, по окончании литургии положено совершать особый чин православия, который ныне совершается обычно только в кафедральных соборах.
Каждый может спросить: а какое значение, кроме чисто исторического имеет торжество Православия в наши дни, а особенно в условиях жизни Церкви в Советском Союзе? Не является ли этот день просто церковно-историческим пережитком, не имеющим сейчас особого значения и ставшим достоянием только лишь истории Церкви?
Такой вопрос совершенно естественен, но ответ на него будет несколько неожиданным. Торжество Православия в данное время и особенно в жизни Церкви в Советском Союзе имеет огромное духовное значение и приобретает сейчас новый смысл. Сохраняя свое первоначальное историческое значение и, не отбрасывая его, торжество Православия получает сейчас совершенно новые, актуально-жизненные черты и предстает пред нами не только как церковно-исторический праздник, но и как праздник современной Церкви, свидетельствующий о ее современном бытии.
Торжество Православия - это праздник победы Церкви, победы духовной над отклонениями от Истины Православия, победы также над всем тем, что отвергает эти истины, отвергает также и само бытие Божие. И сама жизнь Церкви в Советском Союзе в продолжении последних почти пятидесяти лет, являет собой подлинное торжество Православия, торжество аналогию которому трудно найти в истории Церкви, если даже начать исследовать ее древнейший период.
В самом деле, вдумаемся, в то, что происходило в эти годы. Никому не секрет, что коммунистическая диктатура, объявив на словах свободу вероисповедания, поставила перед собой задачу уничтожить вообще всякую религию на территории страны. И эта задача никогда особенно не скрывалась ею. Вся советская печать полна высказываний о необходимости возможно скорее покончить с "религиозными пережитками", как и можно скорее ликвидировать "опиум народа", о котором писали еще основоположники марксизма.
Вдуматься только! Почти в течение полувека, вооруженное до зубов государство, обладающее мощной армией, разветвленным аппаратом явной и тайной полиции, владеющее всеми средствами экономического и идеологического подавления всякого сопротивления в стране, посылающее в космос бесконечные спутники, добившееся посадки специального космического аппарата на Луне, владеющее всеми средствами борьбы, борьбы бескомпромиссной и жестокой, борется полвека с беззащитной фактически Церковью и ничего не может сделать. Церковь по-прежнему существует... Это ли не современное, новое торжество Православия?
Кровью мучеников Православия залита вся русская земля. Начиная с эпохи гражданской войны и кончая нашими днями, диктатура уничтожила миллионы верующих, пастырей и архипастырей Церкви Русской, заполнила ими все существовавшие и существующие концлагеря, начиная в свое время с известного концлагеря в Соловецком монастыре на дальнем севере и кончая современным концлагерем для духовенства и верующих в районе Аральского моря. Трудно сказать, сколько верующих людей погибло за свою веру в продолжение полувека владычества коммунистической диктатуры. Но несомненно, что их миллионы и их вина заключалась только в том, что они верили в Бога, верили в свою Церковь и не отступили от своих религиозных убеждений, не стали ренегатами, продающими Христа за жалкие и дешевые блага и благоволение диктатуры.
И, несмотря на то, что все эти годы Церковь истекала кровью своих мучеников на безбрежных просторах нашей родины, эта кровь дала ей новые небывалые силы и сегодня в новых условиях и с новым значением она продолжает праздновать Торжество Православия, ибо само ее бытие в этих немыслимых условиях свидетельствует ни о чем, ином, как о новом торжестве Православия.
Сейчас, как и в сталинские времена, по всей стране стоят закрытые, лишенные крестов, загаженные, оскверненные православные храмы, употребляемые часто диктатурой для всякого рода целей, кроме целей религиозных, храмы фактически насильно закрытые, храмы поруганные и запущенные и разрушаемые, демонстрирующие надругательство над религией в стране, ярко показывающие чего стоит "гарантированная конституцией" свобода "отправления религиозного культа". Много храмов закрыто насильно... Но Церковь продолжает жить и в этих условиях, свидетельствуя перед всем миром о новом торжестве Православия в СССР.
А что значит советская гарантия "свободы отправления религиозного культа"? Это значит, что Церкви закрыт рот, ибо она лишена нрава свидетельствовать в мире Истину, ибо ей дано право только совершать богослужение, но ей запрещена всякая миссионерская деятельность, и ограничено право проповедовать Слово Божие даже в пределах храма. Это значит, что у Церкви отнята возможность выполнить завет Спасителя - и идти в мир и проповедовать Евангелие всей вселенной; Церкви завязан рот, она лишена права выполнять одну из своих основных функций, в то время, как атеистической пропаганде даны широкие возможности провозглашать свои убогие истины, где и как она хочет. И сегодня Церковь с насильно сомкнутыми устами, только своим бытием являет в нашей стране Истину, но являя Истину, она побеждает безбожие, ибо несмотря на безобразные и недостойные всякой уважающей себя власти гонения, обрушившиеся в последнее десятилетие на религию, по свидетельству самой советской печати, число верующих людей в СССР не уменьшается, а по некоторым дополнительным данным, даже увеличивается. И зная это, гонимая и плененная властью Церковь, с полным основанием и правом может праздновать на территории СССР "Торжество Православия".
И частично уйдя в катакомбы, гонимая Православная Церковь, в далеких скитах, в частных домах, в подвалах, в пропастях земных, в горах и в вертепах, скрывающаяся и травимая, вынужденная властью творить свое святое дело в убогом и опасном подполье, в лице своих лучших сынов и дочерей с полным правом и основанием совершает сегодня торжество Православия, вспоминая слова своего Основателя и Пастыреначальника, Господа Иисуса Христа, - "в мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир".

Слово о Кресте

Жизнь верующего православного человека вся без исключения проходит под сенью Животворящего Креста Господня. Крест в наших представлениях - это знамение нашего спасения, Крест - это молитва, Крест - предает нашего почитания. Крест - наша надежда и ограждение от видимых и невидимых врагов, окружающих нас. Крест - это самая жизнь, подлинная жизнь всякого христианина.
Когда-то ныне покойный митрополит Николай (Ярушевич) сказал в одной из своих проповедей, что Крест - это мир Христов, Крест - наша радость. И это глубоко верно. Крест Господень умиротворяет каждого, почитающего его. Какой бы ни была наша жизнь, как бы ни был труден тот индивидуальный жизненный крест, который мы несем, Крест является нашей радостью, ибо он неизбежно сочетается с Церковью, олицетворяет ее, а Церковь для нас та радость, без которой не могла бы протекать наша жизнь. Ибо, если сейчас в Советском Союзе существует Церковь и миллионы верующих поддерживают ее, то это происходит потому, что они стремятся к той духовной радости, которую верующему человеку дает Церковь. Для верующего человека Церковь, осененная Крестом Господним, - неотъемлемая и самая важная часть его жизни.
На Своем крестном пути на Голгофу Господь изнемогает под тяжестью креста, который Он должен был Сам нести. И Симон Киринеянин несет Его Крест. Он был первым человеком, который понес Крест Христов. И с тех пор и по наши дни каждый христианин несет Крест Христов, сраспинаясь с Ним. Каждый из нас является своего рода Симоном Киринеяниным, проходя со Спасителем Его крестный путь на Голгофу. Весь вопрос заключается в том - понимаем ли мы это и хотим ли мы в своей жизни пройти крестный свой путь с крестом на раменах? И еще вопрос - понимаем ли мы, отдаем ли мы себе отчет в том - почему и для чего мы несем Крест Господа в своей жизни?
И если сегодня у нас имеются какие-то горести и огорчения, если сны потеряли близких нам людей, если мы бедствуем, при полном человеческом безучастии, если мы гонимы и преследуемы, если нас обступили болезни, если дух наш изнемогает под тяжестью той нагрузки, которая сегодня давит на него, если люди, которым мы верили, оказались предателями и за вашей спиной творят черное дело предательства, прикрываясь личиной дружеского участия к вам, если люди, которых вы уважали, оказались совсем не такими, какими они должны были бы быть, и еще многое и многое другое, то знайте, что все это не случайно. Вы призваны пройти крестный путь вместе со Спасителем, вы призваны к соучастию в Его страданиях. И это великая милость Божия. Но горе тем, кто здесь на земле, во имя своих личных и часто довольно низменных интересов, старается ввести нас на этот путь. Ибо хотя и через них действует Промысл Божий и они промыслительно поставлены на нашем пути, но действуют-то они не во имя Божие, а во имя свое, подпадая под суд и осуждение. Они примут горшее осуждение еще здесь на своем земном пути, ибо нет ничего тайного, что не стало бы явным.
Весь вопрос заключается в том, чтобы понять наше призвание к соучастию в страданиях Господа.
Хотим ли мы нести Крест Господа, хотим ли мы быть соучастниками страданий Спасителя? Найдутся люди, которые, очевидно, скажут: "а зачем, собственно говоря, нам это надо? не проще ли и удобнее прожить эту жизнь, не участвуя ни в чьих страданиях?" К сожалению, так скажут и некоторые лица, причисляющие себя к православным христианам. И вот здесь мы хотим сказать этим людям только одно. Да, конечно, возможно, что в ряде случаев можно "удобнее" прожить свою земную жизнь, стараясь не нарушать ее материальный и душевный балансы, удобные и приятные для нас. Но весь вопрос заключается в том - останемся ли мы при этом людьми в полном смысле этого слова? Не охватывает ли вас ужас и жалость, когда вы видите сытых и самодовольных коммерсантов, для которых единственным смыслом их жизни являются деньги? Разве вы не видите на их холеных лицах полнейшее обесчеловечивание и переход на некую низшую ступень бытия? Разве не видите вы того же у людей, всецело ушедших в какие-то земные дела не особенно "высокого" порядка вроде необузданного карьеризма, переходящего с возрастом в совершенно патологическое состояние, на котором люди обыкновенно и срываются. Не видите ли того же самого на лицах и на действиях лиц, ушедших целиком в эту земную жизнь и не видящих ничего кроме нее? И вот для того, чтобы этого не случилось, мы и призываемся к соучастию в страданиях Спасителя. Ибо это соучастие не только ведет к переоценке многих земных ценностей, но и изменяет тот "духовный климат", в котором мы живем, заставляет нас по-иному смотреть на окружающую нас действительность. Это соучастие ведет у большинства к повышению их духовного уровня, духовно умудряет людей, а часто и оздоравливает их, если они правильно поймут всё происходящее.
Все сказанное здесь отвечает на вопросы, поставленные нами выше. Но краткий ответ на поставленные вопросы не дает, конечно, какого-то законченного приближения к более или менее полному изложению всего затронутого нами. Ибо вопрос о несении Креста в нашей жизни настолько многообразен, индивидуален и неповторим, что трудно в общих и кратких словах выразить все то, что можно и надо сказать в данном случае. Но как бы ни был он сложен, надо всегда помнить слова Спасителя, сказанные Им народу и ученикам: "Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною" (Марк, VIII, 34). И, пожалуй, самое сложное и трудное и заключается в отвержении самого себя, о котором и говорит Господь, А это отвержение начинается там, где человек начинает понимать не только значение и необходимость посланного ему креста, но и то, что несение этого креста нужно и для Божьего дела на земле. В этом заключается еще один аспект слова о Кресте, аспект весьма важный и осмысливающий наше несение Креста не только в индивидуальном плане, но и в смысле нашего участия а Божьем домостроительстве.
Как бы ни был тяжел тот Крест, который выпал на нашу долю, как бы он ни казался нам тяжел, надо всегда помнить, что Господь посылает нам этот Крест всегда в соответствии с нашими силами. Но, посылая нам Крест в соответствии с нашими силами, Господь требует от нас напряжения этих сил, ибо только абсолютная собранность, несгибаемость и владение своими духовными силами дадут нам возможность свободно пройти путь ниспосланный нам. И всякого рода духовная расхлябанность, отчаяние, пасование перед трудностями усугубят для нас всё случившееся и из возможного сделают невозможное. В этом заключается трудность, но в этом заключается величайшая мудрость крестоношения. И, зная это, мы всегда имеем возможность достойно пронести посланный нам крест.

На озере Генисаретском

Чудесное насыщение пяти тысяч человек и длительная беседа Господа с окружавшим Его народом закончились.
"И тотчас понудил Иисус учеников своих войти в лодку, и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ" (Матф. XIV, 22).
Евангелие говорит, что Господь понудил учеников войти в лодку и выплыть в озеро. Слово понудил довольно ясно свидетельствует, что ученики не хотели плыть без своего Учителя. Они хотели остаться с Ним. Но Господь понуждает, заставляет их в этом случае сделать то, что Он считает нужным. Как мы видим из этого примера, Спаситель полагал иногда возможным направлять волю других людей к тем целям, которые Он считал необходимыми в данный момент, ибо далеко не всегда свободная воля человека направляется к благим и верным целям и далеко не всегда свободное волеизлияние человека бывает истинным и правильным. Господь понуждает учеников немедленно отплыть и на это у Него были совершенно определенные причины, которые, невидимому, не достаточно осознавались учениками.
И первой причиной, побудившей Его понудить учеников отправиться прежде Него, было желание отпустить народ. Что значит отпустить народ? Обыденное человеческое мышление скажет: кончилась беседа с народом, и последний стал расходиться. На это потребовалось вероятно не столь уже много времени и поэтому не совсем понятным является желание Господа отпустить учеников раньше, чем разошелся народ. Но именно это желание Спасителя свидетельствует о том, что процесс отпуска народа был не столь уже быстр и он не заключался просто в том, что весь народ молча расходился. Несомненно, что большинство присутствующих расходилось, не подходя к Спасителю, но очевидно также и то, что среди присутствующих было немало людей, подходивших к Спасителю и беседовавших с Ним и вопрошавших Его. И поэтому то, что называется в Евангелии "отпустить народ" означало живое общение с этим народом. Это живое общение с народом требовало достаточно много времени. Ученики Господа не могли помочь Ему в этом. Они были также утомлены прошедшим днем. Поэтому Господь и понуждает их отправиться в лодке на другую сторону по направлению к Капернауму, не ожидая Его, ибо это ожидание было бы длительным и трудным для уставших людей и практически совершенно бесполезным.
Но была и вторая причина, по которой Господь хотел остаться без учеников.
"И отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один" (Матф. XIV, 23), Господь хотел остаться один, что бы предаться молитве. И эта молитва совершалась Им на горе. Почему Господь совершает молитву на горе? Почему Он преобразился на горе перед избранными учениками? Почему часто святые подвижники совершали молитву на вершине горы или холма? Почему так часто и иноческие обители лепятся к склону или вершине гор или возвышенностей? Не потому, конечно, что вершина горы или холма "ближе к небу", а потому, что вершины гор наиболее совершенно открывают каждому находящемуся на них красоту и бесподобность Божьего творения. Ибо та широкая панорама, которая открывается в той или иной степени с вершины почти каждой горы дает возможность не только видеть Божье творение во всей его красоте, но и приближает и как бы соединяет его с тем, кто находится на горе. Именно на горах особенно вспоминаются слова псалмопевца - "Господи Боже наш! Как величественно имя Твое по всей земле! Слава Твоя простирается превыше небес! (Псалом 8), и именно на горах всегда особенно рвется земная молитва к небу. Поэтому так часто совершается молитва на горе, поэтому и Господь наш уходил на гору для беседы со своим Отцом, поучая нас молитве.
Пока Господь находился на горе, пребывая в молитве, ученики давно уже были в пути. Однако, поднявшийся ветер постепенно превратил спокойную поверхность озера в бушующую стихию. Лодку било волнами, достигающими на Генисаретском озере значительной величины. И в это время, когда стояла над бушующим озером ночь, ученики увидели Господа, идущим по волнам. Это было столь необычно и невероятно для них, что ученики "встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали" (Матф. XIV, 26).
Господь подходит ближе к лодке и ободряет своих учеников. Они узнают Его. И в это время раздается голос апостола Петра:
"Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде.
Он же сказал: иди. И вышед из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу;
Но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня.
Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?
И когда вошли они в лодку, ветер утих". (Матф. XIV, 28-32).
Петр пошел по воде. Он пошел, потому что в этот момент вера в Господа у него затмила всё остальное. Он ступил на воду ни одной минуты не сомневаясь, что вода под его ногами будет столь же тверда и устойчива, как земля, по которой мы привыкли ходить. Вернее, он даже об этом не думал. Он - переступил из одной устойчивой плоскости, т. е. лодки на другую - воду, он просто шел к Господу, по воде, также естественно, как мы все ходим по земле. И когда мы идем по земле в обычных условиях, никому из нас не приходит в голову, что земля расступится и поглотит нас. Тоже самое было и с апостолом Петром, когда он шел по воде. Эта как бы естественная уверенность апостола Петра была проявлением того величайшего духовного напряжения, которое у него в этот момент было. И стихия подчинилась духовной силе человека, свидетельствуя в веках, что дух господствует над материей, и что духовное начало господствует в мире, вопреки современному материализму, утверждающему противное.
Хождение апостола Петра по водам бушующего озера свидетельствует не только о неограниченных возможностях человеческого духа, но еще и о чем-то и другом. Идя по воде, апостол усомнился, вернее, испугался бушующей стихии. Этого было достаточно, чтобы та чудесная сила, которая вела его по поверхности воды, вдруг перестала действовать, и Петр стал тонуть. Даже трудно представить себе, почему он стал тонуть в прямом смысле этого слова. Ведь он был профессиональный рыбак, проведший всю жизнь на воде и прекрасно умевший плавать. Об этом умении плавать у апостола Петра упоминается в Евангелии. А умеющий плавать человек, даже во время сильного волнения, может погрузиться в воду, но сразу потонуть никак не может, и будет еще долго держаться на воде. Но Петр, как подчеркивает Евангелие, сразу "начал утопать", выражение имеющее только один совершенно определенный смысл. Это случилось исключительно потому, что реакция перехода от высшего духовного напряжения к сомнению и страху была столь резка, сильна и неожиданна, что этот контраст в духовном состоянии апостола Петра привел его к полной растерянности; он потерял в этот момент часть своих физических и душевных способностей, которыми он всегда обладал.
Этот случай с апостолом Петром говорит нам и о том, что быстрая духовная деградация, временного или постоянного характера, случайная или закономерная, разрушающе действует не только на духовную жизнь человека, но и на его душевное и даже физическое состояние. Именно поэтому современная медицина, в лице ее лучших представителей, связывает многие болезненные процессы в организме своих пациентов с их духовным состоянием.
Господь поддержал апостола Петра, простер к нему руку, и они вместе вошли в лодку. Господь поддерживает и простирает руку к каждому человеку, еще младенчески начинающему испытывать свои духовные силы, иногда срывающемуся на этом и начинающему тонуть в волнах бушующего житейского моря. А это море во много раз страшнее той бури, которую испытали тогда ученики Христа. Но и в волнах этого страшного моря мы никогда не останемся одни, как не остался в волнах один апостол Петр, воскликнувший: "Господи! спаси меня".

Хананеянка

"И вышед оттуда, Иисус удалился в страны Тирские и Сидонские. И вот женщина Хананеянка, вышедши из тех мест, кричала Ему: помилуй меня, Господи, Сын Давидов! дочь моя жестоко беснуется.
"Но Он не отвечал ей ни слова. И ученики Его приступивши просили Его: отпусти ее, потому кричит за нами" (Матф. XV, 21-23).
Мало кто обращает внимания на то, что тот евангельский эпизод, на котором мы останавливаемся в этой беседе, произошел около городов Тира и Сидона, находящихся за пределами собственно Палестины. Иисус и Его ученики в этот момент находились среди смешанного в отношении религии населения. Среди народа, слушавшего проповедь Спасителя, были и представители еврейского единобожия, были и представители язычества. Последних было там особенно много, так как древние города Тир и Сидон были весьма оживленными средиземноморскими портами, через которые двигались на восток и с востока не только товары, но и значительные массы людей, начиная с римских легионеров и кончая купцами и рабами.
Обстановка в духовном отношении была несколько усложненная, требовавшая особого к себе отношения. Но не этой, не вполне обычной обстановкой объясняется молчание Спасителя. Его молчание было необходимо как начало того значительного и всемирного, что должно было сейчас произойти. Женщина взывала к Господу. Господь молчал. Почему хананеянка взывала к Иисусу? Откуда могла она знать о еврейском проповеднике из Назарета? Потому, что слух о Нем, как о пророке, давно вышел за пределы Палестины.
Господь молчал... Ученики, несколько раздосадованные настойчивостью женщины, не прекращавшей, несмотря на молчание Господа, своих просьб, просят "отпустить" ее, не понимая молчание Спасителя. И в ответ на их высказывания, звучит ответ Господа, еще более усугубляющий эту на первый взгляд тяжелую сцену.
"Я послан только к погибшим овцам дома Израилева" (Матф. XV, 24). Этот ответ, в котором Господь использует совершенно сознательно еврейские национально-религиозные представления о своем превосходстве над другими народами, никого не мог удивить, ибо полностью соответствовал иудейским представлениям того времени. Могли удивиться только ученики Господа, знавшие насколько чужд Господь подобной постановке вопроса. Но и этот ответ и другой, который будет дан ниже, приводит к несколько неуравновешенному состоянию советских антирелигиозников, которые со страниц советской печати обвиняют Христа в национальной нетерпимости. Не далее как в июне 1969 г. на страницах центральной советской газеты "Известий" (21 июня 1969), некто Александр Рогов, затрагивая встречу Христа с женщиной хананеянкой, обвиняет Господа в крайнем национализме. Насколько это обвинение плоско, поверхностно и нелепо в отношении Спасителя будет видно из дальнейшего изложений.
Несмотря на первый отрицательный ответ Христа, женщина хананеянка подходит к Нему:
"А она подошедши кланялась Ему и говорила: Господи! помоги мне.
"Он же сказал в ответ: не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам" (Матф. XV, 25-26).
Ответ этот может показаться нам резким и даже жестоким. Именно на эту сторону дела обращают внимание советские атеисты, подчеркивая крайний даже "национализм" Спасителя.
Казалось бы, что после такого ответа женщина хананеянка должна была бы отойти от Иисуса, оскорбленная словами Назаретского Проповедника. И не только отойти, а даже озлобиться на Него, сравнившего ее и ее народ со псами. Но этого не случилось. Ее ответ звучит совершенно по-иному.
"Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их" (Матф. XV, 27).
И не замолкли еще звуки ее слов, как раздались следующие слова Господа, раскрывающие вечный смысл этого евангельского эпизода.
"Тогда Иисус сказал ей в ответ: о, женщина! Велика, вера твоя; да будет тебе по желанию твоему. И исцелилась дочь ее в тот час" (Матф. XV, 28).
Видя необычайную веру хананеянки, видя ее абсолютное смирение, неизбежно связанное с верой в Господа, Господь исполняет ее желание и исцеляет ее дочь, подчеркивая абсолютность веры этой женщины. Для чего же был нужен первоначальный отказ Спасителя помочь больной дочери хананеянки? Господь, конечно, знал о безграничной вере этой женщины, знал о ее необыкновенном смирении. Но, зная это, Он хотел показать веру и смирение хананеянки всему миру, во всех веках и всем народам. Это нужно было сделать, ибо вера хананеянки может служить образцом для всех верующих людей. И его двукратный отказ, сделанный в форме, вызывающей возражения современных атеистов, был необходим, как испытание ее веры и смирения, ибо через это испытание особенно ярко выявляется духовный потенциал этой женщины. Тот факт, что Христос показал миру необычайный образец веры и смирения на примере женщины-иноземки, именно этим наносился удар по крайностям национально-религиозного сознания иудеев (а одновременно и всякого иного), показывающий, что христианство в принципе отрицает подобную национально-религиозную исключительность, И только люди совершенно не разбирающиеся в Евангелии, или сознательно его искажающие, могут обвинять Христа в связи с данным евангельским примером в национальной исключительности.
Мы говорим сейчас о вере и смирении хананеянки. В связи с этим мы должны будем подчеркнуть, что как вера невозможна без смирения, так и смирение невозможно без веры. Именно поэтому эти два элемента так ярко сочетались в хананеянке. Ибо, если мы верим в Бога, то мы несомненно не можем не понимать, что мы все крайне несовершенны перед лицом Господа. И это сознание своего несовершенства порождает чувство смирения. Поэтому оно является логическим следствием нашей веры.
Современные атеисты утверждают, что Церковь культивирует смирение у верующих людей и, тем самым, прививает им чувство неполноценности, рабскую психологию, унижающую достоинство человека. Это, конечно, в корне неправильно. Признать кого-то совершеннее самого себя - не означает унизить себя. Признание своего несовершенства по отношению к кому-либо - означает совершенно нормальное человеческое мышление, лишенное ненужного самомнения и гордыни. И даже сами атеисты весьма смиренны перед своими собственными вождями живыми и умершими, воспевают их на все лады на страницах газет и журналов, превознося их действительные и мнимые достоинства и проявляя, тем самым, своего рода тоже смирение. При этом трудно сказать, насколько они сохраняют свое собственное человеческое достоинство, воспевая, например, в свое время на все лады Сталина, или теперь Ленина, присваивая им фантастические часто совершенства.
Признание своего несовершенства перед Богом и означает то чувство смирения, о котором мы здесь говорим. Совершенно понятно, что оно может быть только у человека верующего в Бога и, в свою очередь, оно естественно порождается верой в Бога. Более того, чем сильнее наша вера в Бога, тем более отчетливо и глубоко будет выражено наше чувство смирения. Смирение совершенно не означает "рабскую психологию" и самоунижение. Смирение означает способность человека к трезвому самоанализу, в свете его веры в Творца вселенной, понимание реальности соотношения между своим несовершенством и реальностью Абсолютного Совершенства. С этой точки зрения смирение совершенно нормальное чувство для тех, кто не обуян ложными представлениями о своих собственных весьма ограниченных достоинствах.
Признание собственного несовершенства влечет за собой еще одну особенность. Эта особенность заключается в том, что чувство смирения перед Богом неизбежно порождает изменение отношения к другим людям. Чувство смирения в той или иной степени передается и на них, ибо признание своего собственного несовершенства заставляет человека быть весьма осторожным к оценке совершенств или несовершенств других людей.
А это в свою очередь изменяет атмосферу взаимоотношений между людьми, направляя их в лучшую сторону.
Значение всего сказанного настолько велико, что становится понятным то совершенно особое место, которое занимает в Евангелии повествование о вере и смирении женщины хананеянки. В свете всего сказанного также становятся ясными те непонятные для неверующих места повествования, которые они весьма близоруко и не особенно умно выдают за какой-то шовинистический уклон в поведении Спасителя, говорят о Его якобы жестокости в отношении женщины хананеянки. Ни того, ни другого в этом евангельском эпизоде нет, а есть нечто другое, превращающее веру и смирение женщины хананеянки в непревзойденный образчик для всего человечества.

Милость мира

"Милость мира - жертву хваления", - мы слышим эти слова, когда бываем за Божественной литургией. Милость, милосердие -- это тот духовный, всеисцеляющий бальзам, который каждый из нас может приложить к ранам своего ближнего. Но, принимая от кого-то милосердное к себе отношение, принимая и пользуясь чьей-то добротой, мы одновременно обязываемся ответить тем же в отношении всех тех, с кем мы имеем дело. Ибо, если это будет иначе, то нравственное осуждение нашего поведения тяжелым бременем ляжет на всю нашу духовную жизнь.
И именно этому моменту нашей жизни, т. е. восприятию нами милосердия и посвящена евангельская притча о немилосердном должнике.
"Посему Царство Небесное подобно царю, который захотел сосчитаться с рабами своими.
"Когда начал он считаться, приведен был к нему некто, который должен был ему десять тысяч талантов;
"А как он не имел, чем заплатить, то государь его приказал продать его, и жену его, детей, и все, что он имел и заплатить.
"Тогда раб тот пал и, кланяясь ему, говорил: "государь! потерпи на мне, и все тебе заплачу".
"Государь, умилосердившись над рабом тем, отпустил его и долг простил ему". (Матф. XVIII, 23-27).
Государь простил долг человеку, который был должен ему огромную сумму. Господь прощает и нам множество наших грехов, недостатков, необдуманных поступков, неправильный путь, избираемый нами в жизни. Но, прощая и оставляя как бы без последствий для нас множество поступков, вытекающих из нашего несовершенства, нашей человеческой ограниченности, Господь ожидает от нас того же, чего ожидал от своего должника государь, простивший ему долг. А ожидал он от него, оказав ему милость, милосердие, тоже милости по отношению к другим людям. Ибо всякое милосердие, оказываемое нами своим ближним, имеет не только чисто практическое значение в смысле оказания физической, моральной или духовной помощи другим людям, но и огромное духовное значение. Это значение определяется тем, что акт милосердия оказывает большое духовное влияние и на того, на кого он обращен и на того, кто совершает его. Милосердие очищает человека, делает его лучше, размягчает его сердце, обращает его к Богу, к высшим духовным ценностям. В этом заключается глубокая "диалектика" акта милосердия, оказания милости другим людям. И как хорошо и успокоение себя чувствует человек, оказавший милость другим, как тепло на душе того, кто оказался объектом этого акта милосердия.
Евангельская притча, рассказывающая нам о милосердном господине и должнике, концентрирует наше внимание не только на самом факте прощения долга, но и на том, какие последствия должен был оказать сотворенный акт милосердия. В этом заключается главное.
Казалось бы, что прощенный должник, избежавший страшной опасности, ибо по законам тогдашнего общества, за неуплату долга, он мог потерять буквально все вплоть до жены и детей, должен был, после прощения, не только возрадоваться, но своим поведением оправдать ту милость, которая была ему оказана. На милосердие он должен был ответить милосердием. Но этого в данном случае не случилось. "Раб же тот вышед нашел одного из товарищей своих, который должен был ему сто динариев, и, схватив его, душил, говоря: "Отдай мне, что должен".
"Тогда товарищ его пал к ногам его, умоляя его и говорил: "потерпи на мне, и все отдам тебе".
"Но тот не захотел, а пошел и посадил его в темницу, пока не отдаст долга". (Матф. XVIII, 28-30).
Человек, получивший прощение своих долгов, получивший милость от своего господина, не захотел оказать эту милость другому человеку, который должен был ему пустяшную сумму. На милосердие и любовь раб ответил жестокосердием и насилием. Получивший добро, ответил злом. Этот акт свидетельствовал о его глубокой внутренней испорченности, о его духовной порабощенности темным сторонам человеческой натуры, о том, что он не мог нормально воспринять оказанное ему добро.
И на этот страшный по своей духовной, этической настроенности акт, государь, простивший долг своему должнику, реагировал совершенно по-другому.
"Товарищи его, видевши происшедшее, очень огорчились и пришедши рассказали государю своему все бывшее.
"Тогда государь его призывает его и говорит: "злой раб! весь долг тот я простил тебе, потому что ты упросил меня;
"Не надлежало ли и тебе помиловать товарища твоего, как и я помиловал тебя?"
"И разгневавшись государь его отдал его истязателям, пока не отдаст ему всего долга.
"Так и Отец Мой Небесный поступит с вами, если не простит каждый из вас от сердца своего брату своему согрешений его". (Матф. XVIII, 31-35).
Христианство учит нас о всепрощении другим людям их прегрешений, допущенных в отношении нас. Оно учит нас не только прощать, но и забывать об этих дурных поступках других людей, учит нас видеть в них нечто незначительное в нашей жизни, на что вообще не стоит обращать много внимания и рассматривать их, как не бывшее. Оно учит этому потому, что милосердие и прощение, оказываемое нами другим людям не только, как это говорилось выше, оказывает на всех нас благотворное влияние и восстанавливает мир среди людей, но и потому, что милость мира насыщает духовную атмосферу нашей планеты, создает тот "климат" нашей жизни, о котором можно сказать, что на земле царит мир и "в человецех благоволение".
Но христианство одновременно совершенно непримиримо к тому поведению прощенного раба, который в ответ на милость проявил жестокость к своему сотоварищу. Ибо зло и жестокость, сами по себе являются страшной духовной болезнью, но помноженные на то, после чего они в данном случае были сделаны, т.е. тогда, когда рабу была оказана милость, сделано добро, - они представляют такую глубину падения человека, когда он уже больше не способен к нормальной реакции на окружающие его жизненные явления. Его духовное начало настолько извращено и исковеркано, что он отсекается как негодная ветвь. Христианство никогда не отрицало и не отрицает подобной возможности и говорит о страшном конце подобных людей. Но оно видит в этом конце не какую-то искусственную и специальную кару, а, главным образом логическое завершение развития человеческой личности, носящей в себе неизлечимый и неисправимый, а равно и неуничтожимый отрицательный потенциал.
Человек в этом мире проходит между двумя открывающимися возможностями: идти ли ему по пути добра и быть с Богом, или идти по пути зла и без Бога. Иного пути нет. Всякое "промежуточное" неопределенное положение или явится началом перехода на пути добра или предвестником духовной гибели человека и входа его на пути зла.
И милость к человеку, милосердие, оказываемое ему Богом и по Его заповеди человеком человеку, является одним из тех могущественных духовных средств, которые направляют человека на пути добра и вечности.

У границы совершенства

Иисус проходил пределы Иудейские, следуя Заиорданскою стороною. С Ним шли его ученики и, как всегда много народа, привлеченного проповедью необыкновенного назаретского Проповедника. И во время одного из переходов, к нему подошел юноша, задавший Господу вопрос, ответ на который звучал, звучит, и будет звучать для всех людей как нечто исключительно важное, ибо он касается той границы в жизни человека, за которой начинается подлинное совершенство и начало святости.
"Учитель Благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?
"Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди.
"Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй;
"Почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя" (Матф. XIX, 16-19).
Таковы те элементарные и несложные заповеди, которые известны каждому человеку, независимо от его отношения к религии и которые, в общем, вошли не только в законодательство, но и в моральный кодекс всего культурного человечества. Но эти заповеди, или как говорят теперь безрелигиозные люди, - нормы поведения, пришли к нам из глубин религиозного сознания человечества, имея в своей основе цели связанные с духовным совершенствованием человека на определенном этапе его исторического развития.
Но юноша не удовлетворяется ответом Господа. Он знает об этих заповедях. Больше того, по его мнению, он выполняет их, осознав эти заповеди как нормы своего поведения еще с раннего возраста. Очевидно, этот человек еще с детства получил такую религиозную подготовку, которая дала ему возможность в жизни сохранить религиозное начало, как ее крепкое основание. Возможно, что юноша ошибался в смысле переоценки своего внутренне-религиозного состояния. Быть может, он еще не достиг совершенного исполнения религиозных заповедей иудейской религии. Но Господь не подвергает сомнению уровень его религиозного развития и его внутреннее духовное состояние. Он принимает и, очевидно, имел для этого основания, как непреложный факт известное духовное развитие юноши, его добродетель; но Он здесь ставит перед ним новую религиозную проблему - переход к совершенству.
"Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною.
"Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение.
"Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное;
"И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие" (Матф. XIX, 21-24).
Путь к совершенству оказался недоступным для религиозного юноши. Он действительно был очень богат и расстаться с этим своим богатством он не смог. Материальные ценности на земле оказались более сильными, чем его стремления к Богу и совершенству. В данном случае победила приверженность к земному благополучию. Но это евангельское повествование о богатом юноше нельзя понимать слишком узко только в том смысле, что все сказанное в Евангелии по поводу данного случая относится только к собственно богатым людям. Богатство, которое в данном случае стало на пути духовного роста юноши может быть не только собственно богатством, но и всякой привязанностью к тому образу жизни, к тем земным интересам, которыми мы в данный момент живем. Всякого рода земные стремления часто являются тем началом, той причиной, которая мешает человеку стать на путь духовного совершенствования. Наша любовь к нашему домашнему очагу, к дому в котором мы живем или которым мы владеем, наши интересы, связанные с той или иной специальностью, наше материальное положение, созданное нами с таким большим трудом, наши увлечения какими-либо интересными занятиями, улучшением нашего материального положения, часто наша карьера, любовь и многое другое ставят перед нами непреодолимые препятствия, когда мы начинаем пересматривать нашу жизнь с точки зрения ее духовных основ.
Нам естественно могут возразить: что же все это надо "выкинуть за борт" и ничем не заниматься, как только религиозной деятельностью? Нет, это совершенно не так. Все перечисленное выше и составляющее в своей совокупности необходимые материальные условия нашей жизни, совершенно необходимы. Но дело все заключается в том, что мы должны быть господами всех этих жизненных условий, а не они должны господствовать над нами. Нельзя становиться рабами вещей, собственности, денег, развлечений, удовольствий, привязанностей, увлечений и т. п. Мы должные владеть ими, а не они нами.
Не так давно на страницах журнала "Наука и религия" говорилось об одной девушке, Тамаре А., активной комсомолке и отличной работнице. Но жизнью Тамара не была удовлетворена. Почему? Вот как рисует ее жизнь указанный журнал.
"И все же она живет: бегает на танцы, копит деньги на пальто. Так же живут ее подруги, ее родители. Вот купили диван-кровать, а садиться разрешается только гостям. Есть еще ковер, из-за которого мама заставляет ее подруг снимать обувь, и Тамаре за нее стыдно. Люди, все те, кого она знала, рано или поздно начинают жить ради вещей и забывают о том большом и хорошем, что волновало их раньше!" (М. Бриман. Полка на десять книжек. Наука и религия, М., № 5, 1966, стр. 5.)
Мы не знаем о каком большом и хорошем говорит в данном случае московский антирелигиозный журнал. Но мы знаем, что и Тамара и ее родные и знакомые ведут трудную жизнь, когда диван-кровать или новый ковер и простое новое платье или костюм являются событием в жизни и представляются в силу этого преувеличенно ценными. Мы также знаем, что, несмотря на эти обстоятельства, отношение к дивану-кровати или к ковру или еще к чему-нибудь со стороны родных Тамары представляется в духовном плане совершенно уродливым и нам понятно, что Тамаре стыдно за них. Но, несмотря на огромную дистанцию между приверженностью к мебели или одежде и приверженностью к богатству со стороны евангельского юноши, суть дела остается одна и та же. И в этом смысле нет особой разницы между коммерсантом-миллионером, живущим своими миллионами и матерью Тамары, не позволяющей людям ходить в обуви по ковру. Оба одинаково привержены к тому земному эфемерному благополучию, которое они имеют. Речь идет лишь о масштабах этого благополучия, становящегося при подобном к нему отношении непроницаемой и непреодолимой стеной на путях духовного совершенствования человека.
Как же надо относиться к тем земным условиям, к тому материальному благополучию, которое так или иначе мы имеем? Повторяем: не быть его рабом. Надо значительно легче смотреть на все эти вещи и обстоятельства, памятуя, что никакие богатства, никакое материальное благополучие никогда не даст человеку счастья, не утолит его духовных запросов, если таковые у него не умерли в погоне за материальными "достижениями". Бог дал, Бог и взял - такова народная мудрость, характеризующая подлинно свободное отношение, подлинную независимость от тех условий, в которых мы находимая.
В иерархии ценностей, имеющихся в мире, материальные условия жизни никогда не играли, и не будут играть первенствующей роли. На первом месте в мире всегда будут стоять духовные ценности, единственно дающие смысл жизни человека, единственно дающие ему счастье и удовлетворение. Этого не понял и не осознал евангельский богатый юноша, этого не поняли и не осознали миллионы людей, жившие после него. Но об этом сказал нам Господь, указавший нам путь подлинного восхождения к вершинам духовного совершенства.

Притча о богатом человеке

"И сказал им притчу: у одного богатого человека был хороший урожай в поле;
"И он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих.
"И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое.
"И скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись.
"Но Бог сказал ему: безумный! в эту ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?
"Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет" (Лк. XII, 16-21).
Эта притча отражает распространеннейшую психологию тех, кто не хочет или забывает подумать об итогах своего земного пути. Эта притча говорит о распространеннейшем человеческом заблуждении - видеть в повседневной действительности устойчивые формы своего бытия. Эта притча говорит о весьма часто встречающемся человеческом заблуждении, принимающем иллюзию постоянства окружающей нас действительности за подлинную реальность. Мы в жизни часто действуем, живем, планируем свою жизнь так, как будто все окружающее нас, и мы сами будем пребывать в этом состоянии, если не вечно, то, во всяком случае, какое-то неограниченное число лет. Нам кажется, что все всегда будет так, как было, например, сегодня. И если мы иногда и вспоминаем о неизбежном конце и нашей личной жизни и конце этого мира, то мы или гоним поскорее эту мысль от себя, или стараемся воспринять все это, как нечто еще весьма далеко от нас отстоящее. А пока... А пока - "покойся, ешь, пей, веселись".
И эта психология не единична и не случайна. Она всегда была свойственна людям, она всегда действовала на людей, как своего рода психологический наркотик, уводящий их от подлинной действительности в дебри фантазии. Ибо, если не как правило, то весьма часто, представление человека о будущем отрезке своей жизни весьма мало бывает похоже на то, что случается в действительности.
Мы весьма склонны сознательно и бессознательно забывать, что в любой день, вопреки нашим планам и предначертаниям, мы можем уйти из этой жизни. Мы весьма склонны забывать, что всегда имеется опасность, что вообще наша планета прекратит свое существование и на ней прекратится всякая жизнь. Мы весьма склонны забывать, что ежедневно нас подстерегают десятки опасностей, мимо которых мы пока проходим, хранимые свыше. Но ведь не всегда бывает так. Может неожиданно прийти день, когда совершенно иногда незначительное обстоятельство, на которое можно было бы и не обратить внимание, приведет к катастрофическому концу.
Мы весьма уверенно планируем нашу жизнь, наши личные дела, стремимся к достижению какого-то, как нам кажется, желательного для нас положения в обществе, на работе, на службе; мы иногда откладываем и усиленно копим, подобно евангельскому богачу, какие-то материальные средства и сбережения для какого-то неопределенного будущего; мы покупаем вещи, далеко не всегда нужные нам в данный момент, тоже с расчетом на это весьма уверенно представляемое нами будущее. И мы не хотим поверить, или просто подумать о том, что ведь этого будущего может и не быть, И в этом отношении, надо сказать, много людей живет в мнимой действительности. Мнимой, потому что их представления о будущем часто бывают мнимыми по многим совершенно непредвиденным ими причинам.
В евангельской притче человек, весьма уверенно думавший о своем будущем и усиленно собиравший богатство для этого будущего, назван безумным. Это слово безумный в духовном плане относится и ко всем тем, кто живет по принципу евангельского богача, не думая об относительности и эфемерности всего того, что так занимает его в жизни. Мы в этом отношении часто бываем похожими на детей, увлекшихся игрушками и забывшими, где они находятся, и что с ними в действительности происходит. На первый взгляд это утверждение кажется странным, но это именно так. Евангельский богач тоже думал так. Он весьма широко задумал воспользоваться имевшимися у него возможностями, но не смог этого сделать, потому что в ту же ночь умер.
И не повторяется ли часто на наших глазах история этого человека? Разве мало в нашей жизни встречалось случаев, когда люди сегодня, полные жизни и энергии, говорили нам о своих планах, планах, касавшихся исключительно этой земной и весьма непрочной действительности, а завтра оказывались мертвыми. И когда это случалось, все ужасались и говорили о какой-то преждевременной смерти, как будто смерть может быть только своевременной. Не повторялась ли в этих случаях, как и во многих других случаях, притча о богатом человеке?
Что же делать, скажут нам, как же надо жить? Нельзя же совершенно пренебрегать этой земной жизнью и жить только мыслями о смерти? Нет, этого делать не надо. Так жить могут только избранные, посвятившие всю эту жизнь одной цели - подготовке к будущей жизни. И этого от всех совершенно и не требуется. Надо жить этой земной жизнью, полностью раскрывая в ней все те таланты и дарования, которые дал нам Господь. Надо ценить и любить эту дарованную нам жизнь. Надо уметь правильно ее прожить, прожить так, чтобы не было стыдно и жаль за нелепо истраченное время. Но, живя, в этом мире, никогда не надо забывать, что эта жизнь скоротечна и временна, и не прилепляться к ней, как к чему-то прочному и единственно постоянному. Надо уметь жить двупланно. Живя в этом мире, никогда не уподобляться евангельскому богачу, т. е. не забывать о том, что, быть может, очень скоро наступит конец этой жизни. Надо, как говорят христианские подвижники, всегда иметь память смертную, т. е. помнить, что рано или поздно, но мы уйдем из этой жизни. И вот, живя здесь, трудясь, творя и созидая необходимые для нас формы, жизни, надо уметь вместе с этим рассматривать их как своего рода подготовительный класс для жизни иной, жизни вечной. Этот подход, повторяем, отнюдь не должен вести к умалению или ущемлению многообразия нашей земной жизни, к ее обеднению. Отнюдь нет. Но указанный подход неизбежно приводит нас к переоценке многих ценностей, приводит нас к признанию относительности того, что для евангельского богача казалось нечто абсолютным и неизменным.
Не только религия, но и современная наука утверждают, что, кроме видимого нами мира, существует мир и невидимый, недоступный нашим пяти органам чувств. Они слишком грубы и несовершенны, чтобы ощутить и познать его. И, именно, наша земная жизнь подготовляет человека для перехода в этот мир иного бытия, иных измерений, иных ощущений, иного мировосприятия. Мы в подготовительном классе. Этот класс надо пройти так, чтобы совершенно естественно и органически совершился переход в другой высший класс. Надо наладить свою здешнюю жизнь так, чтобы в любой момент мы могли бы безбоязненно перейти в другой план бытия и дать отчет о том, что мы здесь делали.
В мире существуют два плана бытия: вечный и временный. И ошибка многих и многих людей заключается в том, что они временное принимают или воспринимают как вечное и в этом ошибочном направлении действуют всю жизнь. Поэтому они часто совершенно не готовыми заканчивают данную им жизнь и совершенно не подготовленными находятся на пороге того нового, что стоит перед ними за порогом этой жизни. Эту ошибку совершил евангельский богач. Эту ошибку совершили и до него и после него миллионы других людей. Об этой коренной жизненной ошибке предупреждает
нас христианство устами своего Основателя. Об этой ошибке совершенно особо говорит нам притча о богатой человеке, возложившем все свое упование на успех в земной жизни. Об этой ошибке говорим еще раз мы сегодня. Эту ошибку нельзя совершать. Надо всегда помнить о многообразии форм бытия во вселенной, о том, что нам рано или поздно придется войти в план другого бытия и о том, что мы, живя здесь, одновременно должны быть готовы к этому вхождению.

"Добрых и полезных душам нашим"

"Добрых и полезных душам нашим и мира мирови у Господа просим" - слышим мы прошение, произносимое священником за каждым богослужением.
Все молящиеся в храме слышат эти слова и каждый слышащий, как ему кажется, отлично их понимает. Ибо, что может быть непонятного в том, что мы просим у Господа всего доброго, хорошего и полезного, нужного для нашей души? Но если мы вглядимся пристальнее в то, как понимаются эти слова многими и многими людьми, то мы увидим, что единства в понимании доброго и полезного у них нет. Все зависит от состояния духовной жизни каждого человека.
Слыша слова просительной ектений и именно указанного нами прошения, один человек под добрым и полезным понимает, например, благосостояние, здоровье и мирную жизнь своей семьи и себя самого, другой, стоящий на более примитивной позиции, понимает под добром и пользой для себя успех в своих чисто материальных делах, третий размышляет о душевных личных конфликтах, создавшихся у него, и молится о их мирном и добром разрешении, четвертый вообще не отдает себе полного отчета, что будет добрым и полезным на данном этапе его жизни, пятый просит у Бога возможность войти в ту волну добра и доброделания, которая избавляет его от участия в делах тьмы и т. д. и т. п. Но среди молящихся в храме найдутся и такие, которые, слыша эти слова прошения, предадутся на волю Божию и (мысленно скажут: "Пошли мне, Господи, то, что Ты считаешь добрым и полезным для моей души и я с радостью приму Твой дар".
Так скажут те, кто возрос достаточно духовно, для кого Бог является непосредственно данной ему реальностью, кто не сомневается в промыслительности всего совершающегося в мире, кто свое упование возлагает не на князи и сыны человеческие, а на благой Промысл Божий, для кого духовная жизнь и духовный мир являются ясно видимыми. И надо сказать, что последняя точка зрения на получение доброго и полезного для души - будет правильной и последовательной. Остановимся на этом моменте подробнее.
"Добрых и полезных душам нашим..." - молится Церковь. Она просит у Бога доброго и полезного для человеческой души. Что же будет добрым и полезным для души человека? Ответ на этот вопрос может быть только один. Добрым и полезным будет все то, что ведет к духовному росту человека, к поднятию его на следующую ступень его духовного развития, имеющему конечной целью спасение человеческой души. А этим целям могут служить различные факторы человеческой жизни на земле, не всегда подпадающие под обычную материальную оценку добра и пользы. Поэтому-то затронутый нами вопрос представляет собой "камень преткновения" для очень многих людей.
В обычном человеческом представлении понятия добра и пользы для себя обычно носят, с одной стороны, чисто эгоистический характер, с другой стороны, они не поднимаются большей частью выше области душевной жизни человека. И в этом отношении большинство человечества крайне близоруко. Этой близорукости не избегают и верующие люди, не успевшие подняться в своей вере выше обычных ходячих представлений о личном добре и полезности. Эти ходячие представления заставляют человека видеть в добром и полезном нечто, что противоположно всему тому, что люди, считают несчастьем, неполезным, бесполезным и т. п.
Но мудрость Церкви в том и заключается, что она смотрит на все эти вопросы несколько иначе, с совершенно другой, присущей только ей точки зрения. И она отлично знает, что каждая человеческая душа индивидуальна и для ее или исцеления, или оздоровления и для углубленности ее духовности нужны часто лекарства, которые обыденное человеческое сознание никогда не считает за таковые. В этом сложность вопроса, поднятого нами здесь. Обыденное человеческое сознание всегда признает, что неожиданная, например, болезнь, операция, пребывание в госпитале является несчастьем, и ничего не имеет общего с тем добрым и полезным, которые мы просим у Господа. Но если приглядеться к этому более внимательно, то мы увидим, что это не совсем так.
Человек попал в госпиталь. Он серьезно болен, ему предстоит операция. Он тревожится и невольно мысли о возможной смерти не покидают его. В связи с этим он начинает анализировать свою жизнь - так ли он жил, чтобы можно было со спокойной совестью перейти в другой мир. Он углубляется в самоанализ, который был ему недоступен из-за постоянной житейской суеты, когда он был здоров. Этот самоанализ, освещенный голосом заговорившей совести, напоминает ему о многом...
Допустим, операция прошла благополучно и больной находится на пути к выздоровлению. Он переживает известные физические страдания, он одновременно видит страдания окружающих его других больных. Все это невольно выводит его из того эгоистического равновесия, в котором он пребывал долгое время. Он видит, что его навещают друзья и знакомые, он видит внимание, проявляемое к нему и это невольно размягчает те душевные льдинки, которые возможно были у него по отношению к другим людям. Другими словами, под влиянием болезни у человека происходит известная переоценка ценностей и он начинает приближаться к новой ступени своего духовного состояния. Таким образом, болезнь, явное зло, превращается в духовном плане в добро, становится в духовном отношении добрый и полезным, помогающим человеку стать на путь дальнейшего духовного роста. Это совершенно не значит, что всякая болезнь будет всегда добрым и полезным для человека, но это значит, что в ряде случаев Бог посылает людям болезни и всякого рода испытания к их же собственному благу.
Пишущему эти строки вспоминается случай, когда один русский ученый крупного масштаба, в силу недостаточного знания языка той страны, куда он попал и в силу имеющейся в некоторых странах известной дискриминации иностранных ученых и интеллектуалов, не смог устроиться на работу по своей специальности и попал в один из довольно глухих провинциальных городов страны на совершенно неподходящую для него работу.
В письмах, которые шли от него, он жаловался на свою судьбу, писал, что покинут и людьми и Богом и что он не хочет жить. Но через несколько времени его положение в этом городе как-то утряслось, он неплохо зарабатывал и стал писать книгу, которую он задумал еще написать, будучи в Сов. Союзе. Он написал блестящую книгу, в которой не только проявилась вся его глубокая эрудиция, но одновременно он сказал ту правду, которой он служил в продолжение всей своей жизни. Вскоре после этого он переехал в другое место и устроился в одном из университетов по своей основной специальности. И когда пишущему эти строки пришлось встретиться с этим ученым, он с чувством умиления и благоговения говорил о своем долгом вынужденном "затворе" в этом провинциальном городке, благодаря которому он написал свою книгу. Он совершенно отчетливо понял и утверждал, что без этого пребывания в тихой провинции в отвлечении от суеты большого плавания в больших городах, он никогда не написал бы того, что написал. И он искренно благодарил Бога за то, что Он послал ему это доброе и полезное для его души, ибо он не только написал свою книгу, но и понял, что в его жизни не было никакой богооставленности, а, наоборот, Господь вел его тем путем, который дал свои наилучшие результаты и для него и для человечества.
Именно в этом же плане мы должны будем оценить и те хронические выпады против христианства, которые исходят от советских антирелигиозников, утверждающих, что христианство и, в частности, Церковь культивирует и оправдывает всякого рода человеческие страдания и совершенно не интересуется более общими вопросами блага человечества и не борется против эксплуатации человека человеком. Церковь, конечно, против всякого рода эксплуатации человека человеком, но борьба с этим лежит в области не суверенной ей. Церковь не политическая партия и она не может заниматься политической борьбой и социальными реформами. Она имеет по отношению к этим вопросам определенное мнение, но не может вплотную заниматься ими, ибо это не ее сфера деятельности. Но зато Церковь живо интересуется тем, какое действие на духовную жизнь оказывает эта эксплуатация, независимо от того, кто эксплуатирует людей - капиталисты, коммунисты или иные "исты".
Для нее главное заключается в том, - является ли подобный образ жизни, со всеми вытекающими из него последствиями, тем добрым и полезным, о котором молится Церковь или нет. Ибо знает она своей двухтысячелетней мудростью, что лучшие перемены в жизни человечества происходят не тогда, когда льется кровь и происходит насилие человека над человеком, а тогда, когда люди впитывают в себя уроки всего доброго и полезного, посылаемого им Богом и невольно меняют свое внутреннее духовное состояние, что отражается на жизни и других людей, а это в свою очередь преображает и меняет мир лучше, чем сотни революций и потоки человеческой крови, неизбежно связанной с ними.

Сокровище ваше

"Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше" (Матф. VI, 21). Это краткое изречение из Евангелия говорит нам, быть может, больше, чем горы книг современной философии, ищущей каких то основ самостановления человека в этой земной его жизни. И нет никакого сомнения в том, что человеческую жизнь наполняет и осмысливает не то, что мы постигаем только разумом на основе рационалистического восприятия действительности, а то к чему стремится сердце наше. Наша подлинная настоящая жизнь, та жизнь, которую мы любим, та жизнь, которая нас охватывает до конца, - это жизнь освещенная лучами, исходящими от нашего сердца. Если мы чем-то интересуемся в жизни, чем-то увлекаемся, то это, в подавляющем большинстве случаев, исходит не из надуманной и взвешенной целесообразности, а из тех глубин человеческой души, ее духовных основ, которые в Евангелии названы сердцем человеческим. Ибо смысл, цель, все интересы жизни человеческой будут там, куда направлено сердце человеческое. Это мы все практически знаем. И когда мы говорим, что человек делает что-то без интереса, без горения, без известного энтузиазма, относится к этому делу чисто формально, то это означает, что человек делает данное дело без участия сердца. Он не горит этим делом, он не вкладывает, как принято говорить, в него душу. А если делать что-либо без души, то результаты будут в лучшем случае весьма посредственные. И не случайно поэтому в продолжение пятидесяти лет власть в СССР, через все имеющиеся органы пропаганды, как печать, радио, и т. п. призывает трудящихся работать с энтузиазмом, вкладывать в порученное дело всю душу человеческую. Это совершенно понятно, ибо всякое дело будет спориться, если в него человек вложит душу, вложит свое сердце. А вложив в него душу, человек целиком отдастся ему. Оно станет его сокровищем, которому будет принадлежать и сердце человека. "Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше".
Что же следует понимать под тем сокровищем, о котором говорит нам Евангелие? Конечно, речь идет не только и не столько о сокровищах материальных, сколько о привязанностях человека, встречающихся на его жизненном пути. Эти привязанности могут быть и материального, и душевного, и духовного порядка. Мы можем быть привязаны к каким то материальным вещам. Мы можем быть привязаны настолько к тем или иным людям, что только в них видим свой смысл жизни, только для них мы и живем. Мы, наконец, можем быть привязаны к каким то духовным ценностям, исповедывать какие то идеи, взгляды и в них, в их распространении и развитии, можем видеть единственный и окончательный смысл своего бытия.
Сравнительно не так давно на страницах журнала "Наука и религия" рассказывалось об одной женщине, купившей новый ковер и новый диван. Этот ковер и диван стали своего рода идолом всей семьи. По ковру можно было ходить только сняв обувь, а на диван можно было садиться или только гостям или подложив под себя какую то подстилку. Можно, конечно, понять эту женщину, приобретшую, после многих лет трудной в материальном отношении жизни, какие то вещи, о которых она мечтала и которых у нее не было за недостатком средств и иных возможностей их приобрести. Можно все это понять. Но нельзя, вместе с тем, не отметить, что подобное отношение к вещам ведет к преувеличенной их оценке в нашей жизни, ведет к своего рода фетишизации этих вещей, когда они становятся тем сокровищем, которое, вопреки логике и здравому смыслу, входит в сердце наше.
Можно представить себе человека, который, полюбив женщину, весь настолько отдался этой любви, что до конца своей жизни не имел никаких других интересов, кроме своей любви. Можно, конечно, отнестись с полным уважением к чувствам этого человека, но нельзя, вместе с тем, не отметить, что любовь подобного рода не является в жизни тем высшим началом, которому призвано служить сердце человека.
Можно увидеть в нашей жизни идейных ученых, отдавшихся целиком науке, и потерявших весь остальной мир. Можно к ним относиться тоже с большим уважением и признавать громадную ценность их работы для человечества, но нельзя не признать, что наука, несмотря на все ее несомненное значение, все же не является той высшей и единственной ценностью, которой человек может и имеет право отдать свою жизнь целиком без остатка.
Значит весь вопрос идет не о том, чтобы человек не имел своего сокровища в этой жизни, а о выборе этого "сокровища". И когда мы подходим вплотную к данному вопросу, мы должны будем отметить следующее. Выбор сокровища, выбор того стержня вокруг которого пройдет вся человеческая жизнь, отнюдь не требует и не ставит вопроса об отказе от всего остального, что не является тем, чему хочет служить человек. Можно в жизни иметь и нужные и приятные для человека предметы материальной культуры, можно любить и быть привязанным к другому человеку, можно любить, например, науку, искусство, отдаваться им со всей страстностью человеческой натуры, но нужно всегда помнить одно. Является то, чему мы служим и разумом и сердцем тем подлинным сокровищем, которому только одному может отдать человек свое сердце? Является ли это сокровище тем, чем без остатка может быть поглощена жизнь человека? Нет ли здесь, даже в этом мире, еще чего-то такого, чему мы можем и должны служить нашим сердцем, преодолевая все наши остальные земные привязанности и отдавая им только часть нашей жизни? Не должны ли мы другую, главную часть нашей жизни, отдать чему-то другому? Если мы зададим подобный вопрос, то, прежде всего, увидим, что большинство ценностей, которым иногда без остатка отдаем сердце наше, носит временный, относительный характер. Мы часто отдаем наше сердце, не продумав до конца эту отдачу и, часто разочарованные, увидев свою ошибку, остаемся в своего рода пустоте, не зная кому и чему отдать свою жизнь. И едва ли в этом случае нас сможет выручить законченный и последовательный эгоизм, говорящий нашей душе: ешь, пей, веселись, наслаждайся и не думай ни о чем.
И когда Господь через свое святое Евангелие обращается к нам и предупреждает нас о том, что сердце наше будет сопряжено с тем сокровищем, которое будет выбрано нами, Он говорит нам не о чем ином, как о реальном смысле нашей жизни. Ибо все те обычные смыслы, которые мы влагаем в нашу жизнь, никогда не дают нам окончательного и полного сознания правильной наполненности жизни. Спаситель, обращаясь к нам со словами о сердце нашем хочет напомнить нам, что кроме временных и относительных сокровищ, мы располагаем еще и вечным сокровищем, сокровищем духовным, которое открывается нам во всей своей полноте в богообщении. Живя этой жизнью, отдавая ей в меру должное, мы вместе с тем должны глубинные родники нашей духовной жизни связать на всю свою жизнь с тем вечным и неизменным Началом, которое всегда присутствует в этом мире.
Отдавая сердце наше вечности, мы сами будем причастники этой вечности, которая реально существует за пределами видимого нами мира, мира весьма несовершенного и фактически ограниченного для нас пределами нашего восприятия. И подлинное удовлетворение, которое будет сопутствовать нам во всей нашей жизни мы почувствуем только тогда, когда сердце наше будет отдано не временным преходящим и эфемерным ценностями, а ценностям вечным, нестареющим, неизменяемым, никогда не приводящим человека к разочарованию.
Другими словами, наряду с нашей повседневной жизнью у нас должна быть и другая, быть может скрытая от всех других жизнь, жизнь, направленная на служение вечным ценностям, находящим свое завершение и оправдание в Боге. "Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше". И если сердце ваше будет не только обременено житейскими и иными земными заботами, но и коснется мира иного, вы найдете радость и успокоение, независимо от того какие житейские бури в это время нахлынут на вас.

Соль земли

"Вы - соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленою? Она уже ни к чему негодна, как разве выбросить ее вон на попрание людям". (Матф. V, 13).
Эти слова Нагорной проповеди Спасителя были обращены Им, прежде всего к Его ученикам, а также и ко всем слушающим Его и имеющим желание идти по стопам своего Учителя.
Почему Господь называет своих последователей "солью земли"? Соль всем хорошо известный, скромный и незаметный продукт в ряду других предметов или продуктов потребления, которые окружают человека. Соль, в подавляющем большинстве стран, весьма дешевый продукт и при его покупке обычно люди не встречают никаких затруднений. Мы все употребляем соль в том количестве, которое нам необходимо и не задумываемся никогда об особенностях этого продукта, а наличие в нашем доме соли считаем как нечто само собой разумеющееся.
Между тем, если мы задумаемся о значении соли, то увидим, что она является одним из жизненно необходимых продуктов. В самом деле, можем ли мы нормально питаться, не имея соли, можем ли мы ее чем-нибудь заменить, можем ли мы без нее обойтись, особенно, если исчезнут и те соли, которые естественно находятся во многих продуктах питания. На все эти вопросы последуют отрицательные ответы и если даже и можно найти заменитель соли, то едва ли это даст положительные результаты.
Очевидно, что совершенно не имея соли, мы не сможем существовать и жизнь человеческая постепенно, при полном ее отсутствии, прекратится. Такова характеристика соли, этого распространеннейшего продукта потребления.
"Вы соль земли", - обращается Спаситель к своим последователям. Он почти две тысячи лет тому назад сказал это людям, окружавшим Его, но одновременно, конечно, эти слова относятся и ко всем жившим поколениям христиан, к ныне живущим и к тем, кто будет жить после нас. Через своих учеников Господь обращается ко всем христианам во всех веках, называя их солью земли.
Почему именно в данном случае говорится о соли? Очевидно потому, что христианство в существе своем является для человечества той духовной солью, без которой духовная жизнь людей не может нормально развиваться. Подобно тому как без соли, при всей ее внешней незаметности, скромности, будничности, даже известной прозаичности, жизнь на земле в сущности не может продолжаться, подобно этому без духовной соли не может продолжаться и духовная жизнь человечества на земле. Подобно тому, как кусочек соли, опущенный в стакан с водою, делает всю воду в нем соленой, подобно этому христианское учение, переданное миру через апостолов и учеников Христа, должно духовно осолить весь мир.
"Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь" - говорит Спаситель своим ученикам (Матф. XXVIII, 19-20).
Духовное осоление мира означает для каждого христианина, каждого верующего человека, активное пожизненное миссионерство. Миссионерство не как временное состояние, не как какая-то своего рода единовременная кампания, а как нормальное состояние верующего человека, вытекающее целиком из того учения, которое он исповедует. Что в данном случае надо понимать под активным постоянным миссионерством? Это значит, что всякий человек, независимо от тех условий, в которых он находится, должен стремиться выполнить тот естественный долг, который целиком вытекает из того, что он назван Спасителем "солью земли", т.е. так или иначе проповедовать Слово Божие, проповедовать все то, о чем рассказывает нам Евангелие. Нам дано задание растворения в мире христианских идей, сводящихся к познанию истинного Бога. И это является первой неотложной задачей каждого современного христианина, если он хочет быть той солью земли, о которой говорит Спаситель.
И чем хуже условия для выполнения этой задачи, чем активнее антидуховен мир, чем больше трудностей на пути каждого верующего человека, тем настоятельнее перед ним задача постоянного активного миссионерства. В условиях холодного равнодушия мира к вере в Бога, в условиях активных непрекращающихся гонений на религию, когда слово о Христе рассматривается как ненормальность, как безумие, наконец, как какое-то идеологическое преступление, особенно возникает необходимость в рядовом ежедневном миссионерстве, к которому мы все призваны проповедью Христа. Формы и методы этого миссионерства, способы его осуществления, должны быть приноровлены к тем конкретным условиям, в которых оно проводится. Но оно должно всегда стремиться противостоять активному наступлению безбожия.
"Вы соль земли", - к нам обращены эти слова. Но к нам же обращены и другие слова Спасителя, говорящие о том, что если соль потеряет силу свою, то чем сделаем ее соленой? В этом случае она превратится в никому ненужный белый порошок, который бесполезен и может быть без всякого ущерба выкинут, как совершенно лишний предмет. И вот эти слова Господа заставляют задуматься каждого из нас. Соль ли мы или только опресненная видимость соли, только люди, носящие по недоразумению имя Христа или мы сегодня активные борцы за духовную победу христианства над силами зла, борющимися с ним.
Если соль потеряет силу свою, то ее, по словам Христа, выбрасывают на попрание людям. Если люди, которые призваны быть этой солью, не выполняют своего назначения и становятся совершенно негодными для того, чтобы выполнять то, к чему они призваны, то они естественно отстраняются от борьбы за дело Христа и способствуют той опресненности нашей жизни, на которую жалуются миллионы людей.
Что такое опресненность жизни? Это означает; что человек, в продолжение своей жизни, интуитивно ощущает необходимость выполнения каких-то больших задач, которые могли бы дать ему удовлетворение в его поисках живой воды. Но вместо удовлетворения этой естественной и правильной поставленной целью и стремления к ней, жизнь человека продолжает идти в мелких водах повседневности, не подымаясь выше ее достаточно плоских берегов и не замечая тех широких духовных горизонтов, которые открываются перед теми, кто видит немного дальше обычной земной будничной посредственности.
И не является ли эта повсеместная опресненность житейского моря той причиной, по которой в мире широко разлилось отрицание тех вечных духовных ценностей, которые дает людям религия?
"Вы соль земли"... Эти слова не только призыв и обязанность быть повседневными и повсеместными миссионерами, но эти слова одновременно являются большой и страшной ответственностью, возлагаемой на того, кто считает себя причастным к этой соли, осолоняющей весь мир. Ответственность за то Христово осолонение мира, для которого мы в сущности и призваны Богом здесь на земле. Трудная задача поставлена перед всеми теми, кто слышит слово Христа и готов нести его в мир. Но нет ничего невозможного из того, что делается во имя торжества Божьей Правды здесь на земле.
"В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир" (Иоанн XVI, 33).

Любовь к ближнему

В современной антирелигиозной литературе, издающейся в Советском Союзе, немало пишется о любви к ближнему, проповедуемой христианством и Церковью в частности. При этом указывается не только на невозможность "возлюбить ближнего как самого себя", но и на то, что, проповедуя эту любовь, Церковь не выполняет данной заповеди.
Остановимся на этом вопросе и попытаемся разобраться в нем. Каждый человек, совершенно естественно желает себе добра, здоровья, исполнения своих желаний, успеха в жизни и многого другого, создающего условия внешнего благополучия. Это внешнее благополучие для многих иногда является тем кумиром, которому они поклоняются всю свою жизнь. Нельзя не признать, конечно, что подобного рода умеренные стремления совершенно естественны и законны. Но все они относятся, главным образом, к материальным или душевным сторонам жизни человека.
Но духовно умудренные люди желают себе нечто иное. Они желают себе душевного мира, духовного здоровья, чистой совести, общения с Богом и их интересы переключены на область, главным образом, духовных вопросов.
Желания каждой полноценной человеческой личности и идут по этим двум направлениям.
Все эти желания наполняют нашу жизнь и, в зависимости от их содержания, формируют определенный "климат" нашей жизни.
Но независимо от того, каков "климат" нашей жизни, каждый из нас может понять, что не только у него самого, но и у других людей имеются определенные желания в жизни, определенные настроения, условия жизни и многое другое, определяющее их жизненное положение. И когда мы говорим о любви к ближнему, мы должны будем начать с того, что эта любовь начинается с желания понять, что хочет, чего добивается тот или иной человек, с которым мы имеем дело. И не только понять, но и отнестись внимательно к его стремлениям и, если они этого заслуживают, отнестись к ним не с пренебрежением, а с известным уважением. Ибо надо понять, что не только наши личные желания имеют определенную ценность, но и стремления наших ближних тоже имеют не меньшую ценность. В этом заключается сущность поднятого нами вопроса.
Если мы видим, что жизненные стимулы людей, известных нам, с которыми мы имеем дело, по нашему мнению носят ложный характер, то это означает, что мы должны попытаться направить этих людей или этого человека по иному пути, возбудив в нем сомнение в правомерности его стремлений. Но даже неудача, постигшая нас на этом пути, не должна изменить наше отношение к жизни другого человека, не должна заставить нас отвернуться от него. И если говорить о любви к ближнему, то первое ее правило говорит нам, что никогда нельзя, ни при каких условиях, сознательно поворачиваться к человеку спиной.
Надо сказать, что понимание другого человека - вещь нелегкая. Но именно оно, это понимание вызывает еще и нечто другое. А это другое мы назовем сознательным благожелательным отношением к людям, являющимся началом той любви, о которой учит Церковь. Благожелательность, умудренная известным житейским опытом, характеризует нам одну из сторон той любви, о которой учит Церковь.
Любовь к ближнему, о которой мы слышим в храме Божием, - это не сентиментальная восторженность к каждому человеку, не обезьянья любовь неразумной матери к своим распущенным и невоспитанным детям, не слепая безотчетная приверженность к какому-либо человеку, но это прежде всего благожелательное уважение к личности другого человека. Любовь к ближнему - это разумное внимание к людям, уважение к содержанию их жизни и, если нужно, оказание влияния на эту жизнь.
Если мы постараемся осознать эту благожелательность, соединенную с уважением и признанием значимости иной человеческой личности, то мы легко сможем понять, что значит любить ближнего как самого себя. Это не слова, а совершенная реальность. Ибо, если мы будем искренне благожелательны к людям, то мы естественно войдем в их жизнь. Вход в жизнь другого человека приблизит к нам все его проблемы и они, часто независимо от нас, станут нам близкими. Эта близость приведет к тому, что нам совершенно естественно захочется помочь, если окажется нужным, этому человеку, или более подробно заинтересоваться содержанием его жизни. Нам захочется оказать тоже, в случае необходимости, помощь этому человеку. При этом под помощью нельзя только понимать ее материальное воплощение. Это, конечно, тоже бывает нужным. Но часто гораздо важнее оказать помощь другую, заключающуюся в моральной поддержке человека в нужный момент. Добрый совет, организационная помощь, дружеская беседа, всестороннее понимание другого человека, сердечное отношение - имеют огромное значение для всех без исключения людей.
Та разумная благожелательность, о которой мы здесь говорим, не оторвет нас от другого человека и при несчастье, обрушившемся на него. Мы не сможем пройти мимо и отвернуться от человека в его горе, ибо "рефлекс благожелательности" не допустит нас до этого.
Все это совершенно реально и просто и едва ли можно говорить о неосуществимости Божьего закона в людях.
Но есть еще и другой аспект вопроса о любви к ближнему, аспект негативного характера, тесно связанный со всем сказанным ранее. Та благожелательность к человеку, о которой мы говорим, вместе с тем, не допустит никогда нас до того, что так часто, к сожалению, мы встречаем в жизни. Мы имеем в виду всякого рода злопыхательство, осуждение другого человека, сплетни, распространяемые о нем, и тому подобное. Появление злобы и клеветы по отношению к другим людям также относится к этой категории явлений. Очень часто в жизни нас больше всего интересует в другом человеке не его положительные стороны, а именно его отрицательные стороны, которые мы всячески иногда преувеличиваем и жми объясняем все его поступки. Этим особенно грешит безрелигиозное сознание людей и этим, видимо, объясняется всяческое муссирование мнимых и действительных отрицательных сторон людей, так часто встречающееся на страницах советской печати. И вот та любовь к ближнему, о которой мы говорим, учит нас еще одной совершенно простой заповеди. Стараться видеть, прежде всего, в человеке его хорошие стороны, на них сосредоточить свое внимание и с этой точки зрения подходить к человеку. А что касается его плохих сторон, то надо не преувеличивать и смаковать их, а, наоборот, попытаться как-то исправлять.
В этом и заключается мудрость евангельского призыва любить ближнего своего, как самого себя. Примеры самопожертвования отдельных людей и даже народов во имя своих ближних говорят о реальности и выполнимости этой совершенно простой заповеди.
Но бывают в жизни случаи, когда любовь к ближнему сталкивается с такой реакцией, что ни о каком контакте с человеком или с группой людей быть не может. Бывают случаи такой человеческой испорченности и одержимости, когда то отношение, которое мы здесь называем любовью к ближнему, принесет ему не пользу, а вред, и вообще не сможет быть осуществлено. Тогда Церковь учит нас отсечь эту безнадежно засохшую ветку, ставшую мертвой при жизни и, не проявляя к ней никакого недоброжелательства или зла - отойти от зла и сотворить благо. И подобные случаи говорят не о том, что Церковь учит тому, что она сама не исполняет, а о том, что она мудра и знает, когда и как надо применять в жизни тот вечный и единственный Толковник жизни, который оставил нам Христос Спаситель.

Брачный пир

Евангелие рассказывает нам притчу о том, что некий человек, будучи царем и, следовательно, в своем роде человеком известным, решил сделать брачный пир для своего сына. Естественно, что событие подобного рода празднуется довольно широко. Брачный же пир царского сына праздновался особенно торжественно. На пир было приглашено много народа и не вообще народа, а особо избранный круг людей, очевидно, люди наиболее близкие к царскому дому, и, конечно, наиболее близкие друзья. Евангельское повествование называет этих приглашенных "званными", подчеркивая, тем самым, их особое значение в данном случае.
"И послал рабов своих звать званных на брачный пир; и не хотели придти.
"Опят послал других рабов, сказав: скажите званным: "вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и все готово; приходите на брачный пир".
"Но они, пренебрегши то, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою;
"Прочие же, схвативши рабов его, оскорбили и убили их". (Матф. XXII 3-6).
Как видно из этого отрывка из Евангелия, приглашенные пренебрегли приглашением и вместо того, чтобы посетить брачный пир, занялись каждый своими повседневными делами. Таким образом, все те люди, на присутствие которых рассчитывал почтенный хозяин дома, проявили явное пренебрежение к его приглашению, поступили крайне невежливо, даже невоспитанно, одновременно преувеличивая значимость своих повседневных дел. Собственно говоря, не было никаких причин отказываться от приглашения, кроме желания заниматься в этот день своими обычными будничными делами. Это стремление к деловой будничной повседневности, становящейся кумиром многих людей, привело к непродуманным, легкомысленным поступкам, каким был отказ от участия в брачном пире сына человека, от которого, очевидно, они в какой то степени даже и зависели. Необдуманное несерьезное отношение к полученному приглашению привело не только к оскорблению хозяина дома, но даже и к преступлению. Ибо избиение и даже убийство рабов, принесших вторичное приглашение является уже преступлением. Но такова бывает логика тех, кто охвачен культом своей повседневности, для кого выход, хотя бы временный за рамки этой повседневности настолько труден и мучителен, что человек готов идти на все, чтобы только не отказаться даже временно от него.
Здесь даже имеется ввиду не пресловутая коммерция и нажива, связанная с ним, а тот привычный кругооборот повседневной жизни, к которой человек невероятно привыкает и который делается для него своеобразно уютным и привлекательным; привлекательным и успокоительным настолько, что он уже не хочет подняться на иную высшую ступень, ибо эта ступень требует переделки и пересмотра существующего.
Какова была реакция хозяина дома, царя, пригласившего званных? Сначала он очень терпеливо посылает вторично своих слуг повторить приглашение, полагая, что отказ был непродуман, случаен, и является плодом какого то недоразумения. Но когда он услышал об избиении и даже убийстве своих рабов, то реагировал уже на это совершенно иначе.
"Услышав о сем, царь разгневался и, послав войска свои, истребил убийц оных и сжег город их.
"Тогда говорит он рабам своим: брачный пир готов, а званные не были достойны;
"Итак пойдите на распутья и всех, кого найдете, зовите на брачный пир.
"И рабы те, вышедши на дороги, собрали всех, кого только нашли, и злых и добрых; и брачный пир наполнился возлежащими". (Матф. XXII, 7-10).
Итак, званные оказались недостойны приглашения и были заменены людьми совершенно новыми, собранными на распутьях земных дорог. Эти люди, на первый взгляд случайно пришедшие на пир, оказались новыми званными, заменившими тех, кто должен был быть на этом пире.
Но не в этой констатации заключается жизненный смысл данной притчи. Он имеет глубокое жизненное содержание, несмотря, на внешне-историческую форму, связанную с теми социальными условиями, в которых зародилось христианство, как будто чуждую нашей современности. Но именно только "как будто". И данная притча и все Евангелие в целом находятся вне своей на первый взгляд неизбежной "исторической обусловленности" и остаются столь же жизненными сегодня, как и две тысячи лет тому назад. Это одна из величайших особенностей Евангелия, свидетельствующая о его неземном происхождении.
Притча о брачном пире говорит нам, что в нашей жизни есть нечто, что неизмеримо выше нашей земной повседневности, повседневности или чисто материальной, или не выходящей из пределов низших форм душевной жизни. Мы привыкли к ней, мы живем этой повседневностью; ее неотвратимый круг засасывает нас, и мы вертимся часто как белка в колесе, работаем, напрягаемся, устаем, выбиваемся часто из сил, хлопочем, кончаем одно, начинаем другое, кончаем другое, начинаем третье и так без конца. Этот круг жизненных мероприятий, который не имеет ни конца ни начала, за исключением естественного конца земной жизни, неизбежной для каждого человека, превращается в своеобразный и привычный для нас фетиш, постепенно настолько нас поглощающий и сращивающийся с нами, что мы уже теряем навсегда способность мыслить о возможности иного плана бытия.
И вот тут раздается голос, призывающий нас на брачный пир, говорящий одновременно о том, что мы званные, т. е. избранные для присутствия на брачном пире сына нашего царя, правителя, или, если угодно какого-то почитаемого всеми человека. Что означает быть званный и присутствовать на брачном пиру? Это означает, во-первых, что вы являетесь личностью, не потерявшей способность мыслить и жить иными категориями, чем наша повседневность, вы не потеряли возможность жить духовной жизнью, а во-вторых, вас зовут задуматься о том, что, кроме назойливой повседневности, имеются иные планы жизни, жизни духовной, ничего не имеющей общего с той жизнью, к которой мы так привыкли. Приглашение на пир означает приглашение или предложение задуматься об ином плане бытия и прикоснуться к миру иному, реально существующему, но не видному тем, кто слишком глубоко погряз в повседневности. Приглашение на брачный пир - это зов задуматься над сущностью жизни, постараться понять ее смысл и назначение. Приглашение на пир - это первая встреча человека с тем Вечным Началом, которое созидает этот мир. Приглашение на пир это временное отвлечение от прозы повседневности, отвлечение, предназначенное для того, чтобы человек, побыв на этом пиру, вошел в иной план повседневности, повседневности духовной, неразрывно связанной с глубочайшими основаниями бытия. Приглашение на пир - это избранничество, избранничество, построенное не на привычных мерках нашего материального бытия, а избранничество, утверждающееся в мире на духовной оценке человеческой личности. Но, получая это избранническое приглашение на пир, надо помнить одновременно слова, сказанные Господом, по поводу этой притчи: "много званных, а мало избранных".
Это говорит и о том, что в мире имеется много людей, имеющих потенциальную возможность приблизиться и войти в иной план бытия еще здесь на земле, но далеко не все они осуществляют на практике данные им возможности и способности. Но те, которые отказываются использовать данные им возможности, и предпочитают всю свою жизнь оставаться в низшем плане бытия, в конце концов, духовно умирают, т.е. теряют возможность не только жить, но просто прикоснуться к тем или иным формам духовной жизни здесь на земле. И такие духовно мертвые люди ходят между нас, мы с ними каждый день встречаемся и их исчезнувшее духовное начало невидимому никогда ни при каких обстоятельствах не возродится к жизни. Они навсегда остались в низшем плане земного бытия. Это те званные, которые отказались прийти на брачный пир сына, увлеченные до беспредельности затягивающим человека культом повседневности. Но всегда найдется немало новых званных, которые готовы с радостью войти на брачную вечерю Сына, призванные к ней Его Отцом.

Исповедание

"И так всякого, кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным;
"А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным". (Матф. X, 32-33).
Исповедание и отречение, отречение и исповедание, эти два понятия, несмотря на свою крайнюю противоположность, неразрывно связаны между собой, и там, где было исповедание может случиться отречение и где было отречение, там может раздаться исповедание. Апостол Петр исповедал Христа и без сомнений пошел за Ним, бросив все свое скромное имущество на берегу Генисаретского озера. Он же в критический момент земной жизни Спасителя кратковременно отрекся от Него, но всей своей последующей жизнью и смертью искупил этот тяжкий момент.
Исповедание и отречение, отречение и исповедание - эти своего рода "диалектические противоположности", часто проходят по всей человеческой жизни, оставаясь, как это ни странно звучит, незамеченными многими их носителями.
Если спросить почти любого человека о том, что такое исповедание, то в большинстве случаев вы услышите разговор о всякого рода заявлениях во всеуслышание о своей вере в Господа. Вы услышите и о форме этого заявления, т.е. о его печатном, устном, письменном оформлении или о его передаче по радио, по телевидению и т. д. и т. п. Все это, конечно, верно, но обычно исповедание, так же как и отречение, рисуется людям именно в таких крайних широковещательных, если можно так выразиться - в общественных формах. К этим формам особенно привыкли в Советском Союзе, где каждое случайное или запланированное, например, отречение от веры преподносится всему населению именно в указанных выше формах, в целях пропагандного соблазна и устрашения не сдающихся.
Но дело не только в этом. Мы говорим о подобных формах исповедания или отречения, забывая о том, что есть гораздо менее заметные формы и того и другого, встречающиеся ежедневно, ежечасно, и остающиеся как бы незамеченными нами.
Исповедание Господа заключается не только в громогласных заявлениях, иногда стоящих на грани широковещательного фарисейства, а часто в чем-то другом, более скромном и значительном. Исповедание Господа - это не только просто декларации, остающиеся иногда беспочвенными заявлениями, а свершение их в жизни. И люди, например, любящие храм Божий, постоянно его посещающие и молящиеся в нем, принимающие активное участие в церковной жизни, трудящиеся в этом храме, добротворящие в нем, - своей деятельностью и поведением тоже во всеуслышание исповедуют Господа. Напряженность, ответственность подобного исповедания ощущается явно особенно там, где посещение храма и активное участие, например, в приходской жизни, связано с неприятностями и даже опасностью, искусственно создаваемыми теми, кто упорно хочет стереть с лица земли веру в Бога. В этих условиях все эти простые и естественные для каждого верующего действия перерастают в подвиг исповедничества.
Но и там, где Церковь живет в более или менее нормальных условиях, где нет прямой опасности для верующих посещать храм Божий - и там церковное поведение верующего христианина в безбожном окружении "мира сего" является явным исповедничеством его веры в Господа.
Это исповедничество еще ярче проявляется там, где верующие люди, исполняя повеления Спасителя, идут в мир проповедовать слово Божие, т.е. занимаются миссионерством, столь нужным в наше страшное время. И не о грандиозных многотысячных миссионерских "акциях" говорим мы в данной беседе. Не о грандиозных и столь соблазнительных своей грандиозностью масштабах подобного рода деятельности, тоже нужных, но остающихся как правило случайными, а о тихой, незаметной систематической миссионерской деятельности, часто совершенно индивидуальной, говорим мы в этой беседе. Эта незаметная на первый взгляд, но весьма эффективная деятельность является тоже одним из свидетельств нашего исповедничества. Миссионерство, упорно и подчас незаметно проводимое в разговорах с отдельными людьми, на собраниях, с группой людей - есть подлинное активное исповедание Господа, то исповедание, о котором нас учит Господь Иисус Христос.
А там, где всякого рода миссионерство рассматривается как запрещенная законов "религиозная пропаганда", за которую верующему человеку грозят неисчислимые кары, там мы снова будем говорить о подвиге исповедничества, подвиге, ведущем к зарождению святости у его носителей. Этим подвигом явится в данном случае простое утверждение своей веры в любом частном разговоре, ибо никогда не будет известным будет ли иметь подобный разговор последствия.
И то же исповедничество, только несколько иного характера, будет и там, где мы просто скажем о своей вере людям западного псевдопрогрессивного толка, для которых наша вера будет явлением "ненаучного характера", свидетельством нашей "отсталости" и даже своего рода "унтер-меншеством".
Поэтому то дело исповедания Христа, к которому зовет Он нас и вне которого нет нам части со Христом, не является какой-то отдельной торжественной акцией, а носит повседневный, даже "будничный", характер и может проявляться в сотнях мелочей, связанных с нашей религиозной жизнью. Это повседневное исповедание Господа в любой обстановке нисколько не меньше, а может быть даже важнее и больше тех крупных миссионерских акций, о которых мы упомянули выше. Подобно тому, как исповедание Бога в своих проявлениях может носить совершенно разнообразный характер, подобно этому и отречение от Христа может произойти в незаметных формах и даже скрыто для нас. Большинство верующих людей скажут, что они никогда не отрекались от Христа. Да, вероятно, они не отрекались от Христа так, как отрекаются от Него современные "герои", например, советского атеизма, делающие из этого отречения позорный спектакль на радость врагам религии.
Но случается зато нечто и иное. Мы можем, часто своими незаметными на первый взгляд делами отречься от Христа. Это фактическое отречение будет иметь место тогда, когда мы откажемся по совершенно несущественным причинам от посещения храма, когда мы откажемся от участия в церковной жизни, хотя это наше участие, быть может, в данный момент будет необходимо; мы отречемся от Христа, когда постесняемся в любом частном разговоре говорить о своей вере, потому что будем находиться в "прогрессивной среде", не верующей в Христа и открыто декларирующей свое неверие; мы отречемся от Христа, потому что признание себя верующим человеком может повлечь за собой всякого рода неприятности; мы отречемся от Христа, когда постараемся пропустить мимо ушей хулу на Христа, от людей враждебно настроенных к религии и нам покажется "неудобным" возражать им; мы, наконец, отречемся от Христа, когда совершив этот грех, не пойдем по пути апостола Петра и не принесем искреннее покаяние и останемся бесчувственными к данному факту. Мы отречемся от Христа еще во многих чисто житейских ситуациях, когда самый факт отречения останется незаметным для нас, ибо мы сами иногда не поймем, что мы делаем.
Такова реальная действительность того, что мы называем исповеданием и его противоположности - отречения. Эта действительность говорит нам о том, что надо быть очень осторожными в своих поступках и решениях, часто не осознанных нами в религиозном плане, ибо простые на первый взгляд даже житейские ситуации, кажущиеся многим совершенно безобидными, могут носить в своей глубокой сущности признаки отречения от Христа.
И наоборот, часто наши решения, подсказываемые нашей совестью, и тоже на первый взгляд не носящие в себе ярко выраженного религиозного начала, на поверку могут оказаться совершенно отчетливо выраженным исповеданием веры, исповеданием, незамеченным по смирению, проявленном его носителем, но столь ценным пред лицом Божиим.

Фарисейство

Слово хорошо знакомое всем нам, но слово не до конца часто понимаемое нами. И совершенно естественно, когда говорят слово фарисей или фарисейство, то у многих возникает ассоциация с теми евангельскими повествованиями, в которых говорится в том или ином аспекте о фарисеях и фарисействе. Среди этих евангельских повествований почти всегда на первое место выходит притча о мытаре и фарисее, открывающая собою подготовительные недели к Великому Посту. Притча эта рисует нам фарисея с совершенно определенной стороны. Он предстает перед нами, как квинтэссенция абсолютного самодовольства собой. "Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди..." (Лк. XVIII, 11). Очевидно, фарисей совершенно искренно благодарит Бога за то, что он, по его собственному мнению, стоит в жизни как бы на каком-то нравственном и духовном пьедестале, с которого он может снисходительно посматривать на всех "прочих", копошащихся у его подножья.
Невольно возникает вопрос - где лежат корни этого самодовольства? Насколько реальны, а не фантастичны предпосылки указанного самодовольства? Нужно сказать, что фарисей имел некоторые формальные основания быть довольным собой. В те далекие евангельские времена он являлся представителем интеллигентного слоя общества, был по-своему религиозен, образован и начитан; он, по-видимому, твердо хранил религиозные верования и традиции, он выполнял религиозные предписания, он давал на нужды своей религии десятую часть всего того, что приобретал. Очевидно, будучи человеком по-своему религиозным, он не делал зла и, вполне возможно, в житейском смысле, был очень неплохим человеком, к которому, быть может, многие относились с большим уважением.
Больше того. Мы должны будем отметить некоторые его преимущества и перед нами. Много ли найдется среди нас людей, которые жертвовали бы на храм или вообще на нужды своей религии десятую часть всего того, что они приобретают? Не ошибемся, если скажем, что таких очень мало. Много ли из современных православных христиан, особенно живущих в неправославных странах, сохраняют и выполняют все то, о чем говорит им Церковь? Много ли есть сейчас людей, хранящих посты не по собственному, а по церковному уставу? Увы, их не так много! И поэтому у евангельского фарисея несомненно имелись некоторые основания быть довольным собой, так же, как у него были бы основания для самодовольства, если бы он появился в наши дни и жил бы среди нас. Если быть объективным, то нельзя не отметить всех указанных обстоятельств.
Но все дело заключается в том, что самодовольство фарисея как бы доминировало в том духовном состоянии, в котором он находился, доминировало настолько, что совершенно затмевало от него самого подлинную картину того, что происходило в его душе. Ничем не ограниченное и ничем не сдерживаемое самодовольство настолько его захватило, что он совершенно забыл, что все его, так называемые, добродетели теряют свое блестящее оперение в свете того Совершенства, которому служил евангельский фарисей и которому до него и после него служили миллионы людей. Ибо все его положительные стороны, преувеличенные им самим, и психологически доведенные до некоего условного абсолюта, перед лицом Господним выглядят совершенно иначе, становясь в один ряд с теми несовершенствами и грехами, которые имел фарисей, как и всякий другой человек и о которых он забыл, увлеченный своими мнимыми и действительными добродетелями. И именно здесь, в этом моменте, мы и находим ахиллесову пяту фарисейского самодовольства, ведущего к его осуждению.
Скромный мытарь, стоявший у дверей храма и моливший Господа быть милостивым к нему, наоборот, сконцентрировал свои духовные силы не на своих добродетелях, которые тоже, очевидно, были и у него, а на своей греховности, на своем несовершенстве перед лицом Господним; он призывал на помощь абсолютное смирение перед Богом, понимая всю тщетность попытки оправдаться какими-то человеческими добродетелями, понимая, что эти добродетели весьма относительны и условны.
Таким образом, мы, прежде всего, приходим к выводу, что фарисейство в его историческом и даже современном состоянии в значительной части базируется на неосмысленном и преувеличенном самодовольстве в отношении тех условных положительных сторон своей душевной и духовной жизни, которые у него, несомненно, имеются.
Это самодовольство является основанием для самовозвышения себя над другими людьми, для осознания себя некоей высшей человеческой особью. Идя дальше по этому пути, мы можем в историческом аспекте проследить, как указанные нами стороны фарисейства являются хорошей питательной средой для создания всевозможных теорий, оправдывающих людское неравенство. За примерами далеко ходить не стоит, особенно тем, кто пережил вторую мировую войну.
Но это, так сказать, лишь одна сторона вопроса.
"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры..." - говорит Господь. Лицемерие, неотъемлемая черта фарисейства, является результатом того самодовольства, о котором мы говорили выше. Ибо признание себя выше других людей влечет за собой необходимость показать свою особенность и избранность. И если для этого не хватает духовных сил, то надо создать имитацию своего мнимого совершенства. А это влечет за собой ряд внешних поступков, которые должны свидетельствовать о, якобы, высоком духовном состоянии. Но на деле за этими внешними поступками нет ничего, часто царит зияющая пустота или, что еще хуже, духовность отрицательного порядка.
"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем, как внутри они полны хищения и неправды".
"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты" (Матф. ХХIII, 25 и 27).
Желание во что бы то ни стало казаться лучше и выше других, без достаточного для этого основания, толкает представителей фарисейства идти по наиболее легкому пути. Это путь утрированного соблюдения всех внешних обрядов и установлений, соблюдения чисто формального, дающего возможность за множеством правил обрядов скрыть или замаскировать подлинную пустоту и духовное убожество. Именно поэтому так развито во всех модификациях религиозного и всякого иного фарисейства стремление к соблюдению мельчайшей буквы закона, соблюдению иногда лишенного всякого здравого смысла. И, как ни странно это будет звучать, но современный бюрократизм, доведенный иногда до абсурда, является ближайшим родственником фарисейства. Ибо и за бюрократизмом часто скрывается пустота, лишенная всякого содержания, умственная незрелость, делающая вид умудренности и поддерживающая свой мнимый авторитет формальными ссылками на закон, постановления, инструкции и т. п.
Все сказанное отнюдь не стремится умалить значение внешнего или отрицать его. В этом отношении совершенно исчерпывающая характеристика соотношения внешнего и внутреннего дана в следующих словах Спасителя:
"Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять" (Матф. XXIII, 23).
Эта необходимость соблюдения единства внутреннего и внешнего, являющегося признаком всякого здорового религиозного чувства, особо подчеркивается в приведенных словах Спасителя; к сожалению, эти слова часто не доходят туда, где сознание их было бы особо необходимо.
Все сказанное далеко не исчерпывает все стороны фарисейства, а лишь бегло затрагивает важнейшие из них. К сожалению психология фарисейства не чужда и некоторым православным христианам, видящим в таинствах и богослужении Православной Церкви некий формальный ритуал, совершение которого исчерпывает весь вопрос о личном религиозном состоянии. Особенно это ощущается иногда в Великом посту, когда к исповеди и причащению приходит множество прихожан. И среди них, к сожалению, мы сталкиваемся с людьми, которые рассматривают этот момент своей религиозной жизни, как некий обязательный фактор, обеспечивающий им полноправное членство в приходе, в соответствии с его уставом.
Более того, мы сталкиваемся с людьми, приходящими к таинству покаяния и абсолютно убежденными, если не в своей непогрешимости, то, во всяком случае, почти праведности. Убеждение этих людей, что у них по 'существу никаких грехов нет, кроме мелких погрешностей, и что они приходят к священнику не по внутренней необходимости, не по влечению принести покаяние, а только так, формально, чтобы отбыть своего рода "номер" - одно из страшных и разлагающих влияний фарисейства. Больше того, это не только влияние фарисейства, но это совершенно отчетливо выраженная модификация современного религиозного фарисейства с невысказанной вслух еще только фразой - "Боже! Благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди..."
Анализируя приведенные факты, мы должны будем совершенно отчетливо понять, что фарисейство религиозное, фарисейство внерелигиозное (а такое тоже весьма распространено во всех областях жизни) - это не исторический пережиток, пришедший к нам из седой древности, а весьма современная и активно действующая сила, потенциально носящая микробы духовного разложения человека, сила духовно-отрицательная, действующая в нас и вне нас. И когда мы слышим в храме евангельские повествования, упоминающие о фарисеях и фарисействе, мы должны всегда помнить, что фарисейство это не только история, но и современность и что современные фарисеи, изменившие свой внешний облик, живут и действуют среди нас.

Подвиг поста

Снова приблизился Великий пост. В связи с этим, с атеистических кафедр будет сказано немало слов о вреде поста, о его бессмысленности, о иллюзорности религиозных идеалов, о невежестве и тупости служителей культа и других последователей религии и о многом другом.
В эти дни, приближения времени, когда Церковь живет особенно напряженной молитвенной жизнью, готовясь к встрече с Воскресшим, Победившим смерть, Спасителем, в эти дни умудренные жизненным опытом и вооруженные солидными знаниями, российские интеллигенты будут снова пытаться искать Истину, понимая, что ее нет в плоских и поверхностных умозаключениях советских антирелигиозников, но не осознавая еще, что эта Истина стоит почти рядом с ними в образе смиренного евангельского мытаря, не смеющего взглянуть на небо и повторяющего - "Боже! будь милостив ко мне грешнику!"
В эти дни российская молодежь, охваченная пафосом борьбы за духовную свободу и оказывающая сопротивление политике диктатуры, удушающей эту свободу, далеко не всегда еще осознает, что ее стремление к духовной свободе и осознание самоценности человеческой личности, зародилось давно, еще там, в иудейской пустыне, когда в ней пребывал в сорокадневном посту и молитве Тот, Кто просвещает всякого человека, грядущего в мир.
Ибо пост, в котором пребывал Спаситель, выходя на проповедь, пост, в котором пребывали Его ученики и апостолы, распространившие христианство по всему миру, - это не только подвиг, но и двери величайшей духовной свободы и самосовершенствования, без которых не может обойтись человек, познавший смысл духовной стороны человеческой жизни.
Что же такое пост? Если мы зададим подобный вопрос многим людям, то, вероятно, услышим ответ, что пост это временное неядение скоромной, т.е. животной пищи и употребление пищи только неживотного, главным образом, растительного происхождения. Такой ответ будет и правильным и одновременно неправильным, Да, действительно, физический пост - это воздержание от мясной и вообще животной пищи, временный переход на пищу постную, главным образом растительного происхождения, с добавлением по особым дням небольшого количества рыбы. Такова сущность физического поста, излагаемого нами, примерно, в том виде, как это предусмотрено церковным уставом.
Но то, что мы сказали о физической стороне поста, было бы очень скудно, если бы мы не добавили о нем несколько еще других мыслей.
Физический пост - это не только переход на постную пищу, но и воздержание. Ведь можно формально поститься, т. е. перейти на постную пищу даже самого простого вида и буквально объедаться ею. Можно не только наесться до отвалу, но и объесться и кашей и картошкой и хлебом и рыбой и каким-нибудь вкусно приготовленным постным салатом и т. п. Подобное отношение к посту - ничего общего не имеет с действительным постом и представляет собой извращение понимания поста. И если есть люди, которые жалуются на то, что они не могут есть постной пищи, потому что они начинают от нее полнеть, то за редким исключением, когда это говорят больные чем-то лица, указанное свидетельствует, что они злоупотребляют постной пищей, потребляют ее совсем не в "постном количестве", а отсюда и проистекает неумеренная полнота, Поэтому физический пост без воздержания не дает никаких положительных результатов и является совершенно бесцельным занятием. Физический пост - это, прежде всего физическое воздержание в еде и в некоторых других физических отправлениях человеческого организма, в частности, воздержание в сфере сексуальной жизни человека. Пост - это воздержание от всего того, что составляет вредные привычки человека, не приносящие пользы ему в смысле здоровья, а часто вредящие ему. Поэтому, желательно, чтобы физический пост человека, не только ограничивался принятием исключительно постной пищи, но и сопровождался бы воздержанием от всякого рода дурных привычек, например, курения или хронического употребления алкоголя. Хотя алкоголь и не является формально "скоромным", но во время поста, рекомендуется совершенно от него воздерживаться, за исключением некоторых праздничных дней, когда Церковь разрешает употребление вина и елея, т. е. растительного масла.
Необходимо задать вопрос: для чего собственно говоря, нужен физический пост? Он нужен и установлен Церковью по ряду соображений.
Пост, вопреки заявлениям советских атеистов, утверждающих вред поста, и яро "заботящихся" о здоровье советских граждан, пост весьма полезен человеку. Разумно осуществленный пост приводит к полному обновлению и часто оздоровлению человеческого организма. Это подтверждается многовековой практикой Церкви, это подтверждается и честными представителями медицины, прекрасно знающими о целительной силе поста.
Пост, ведя к временному воздержанию в смысле выбора и количества пищи, закаляет волю человека, освобождает его от рабской зависимости от привычных физических условий жизни, ведет его через физическое воздержание к победе духа над плотью. И в этом смысле пост подводит нас к началу человеческой свободы, к независимости от физических условий жизни.
Пост ведет к облегчению и одухотворению человеческой плоти, к приобщению ее к тем Вечным Ценностям, которые особенно и дерзновенно утверждаются священнослужителем в конце Божественной литургии, когда он выходит к народу со Святой чашей и произносит слова, имеющие глубочайший смысл - "всегда, ныне и присно и во веки веков!"
Остается еще осветить вопрос о том - на кого распространяется обязательность поста. Пост распространяется на всех верующих людей, находящихся в нормальных или, хотя бы, в относительно нормальных жизненных условиях для данной страны и для данной эпохи. Пост не распространяется на больных людей, людей, находящихся в ненормальных условиях, например, в тюрьмах, в исправительно-трудовых лагерях, если им не предоставляется минимально-нормальное питание, необходимое для всякого человека. Пост не распространяется на лиц, лишенных по тем или иным причинам возможности более или менее нормально питаться и находящихся в невольном и вынужденном постоянном воздержании и недоедании. Ибо, если уже человек живет в воздержании, ему совершенно не нужно еще дополнительное воздержание. Пост может быть отменен для лиц, которые в силу своего положения не могут получить постную пищу, например, для военнослужащих, находящихся на казарменном положении и питающихся в военной столовой. (Впрочем, имеются данные, что верующие люди, находившиеся в тюремном заключении в Сов. Союзе, старались соблюдать посты, находясь на голодном пайке, вызывающем хроническую дистрофию. Это уже подвиг, доступный далеко не каждому)
Но для всех этих лиц открывается другая возможность выполнения поста, путем отказа от некоторых излишеств, которые они могут себе позволить, но которые не представляются необходимыми для их организма; о них мы говорили выше.
Но все, что мы говорили здесь, относится к физическому посту. Но физический пост - это только одна и наиболее легкая сторона поста. Физический пост обязательно должен сочетаться с постом духовным. Без духовного поста физический пост представляет собой бессмысленность, своего рода обряд, лишенный содержания.
Основой поста является пост духовный. Что же такое духовной пост? Духовный пост это, прежде всего, молитвенное устремление к Богу, молитвенный усиленный подвиг, совершаемый во время поста. Поэтому пост неразрывно связан с усиленной молитвой, со стремлением к Богообщению. Духовный пост - это сознательное воздержание от всякого зла, от всякого рода дурных привычек, от нехристианского отношения к другим людям. Духовный пост - это сознательное устремление к добру, стремление активно проявить сваю любовь и доброжелательное отношение к своему ближнему, помочь ему в его нуждах, проявить о нем заботу, сознательно пойти по пути добротворения.
Духовный пост - это ограничение своего эгоизма и замена его подлинно человеческим отношением к людям; и подобное отношение должно быть не искусственно вымученным, а вытекать из чистого сердца из сознания собственного недостоинства и своей греховности.
Духовный пост - это путь духовного самоуглубления, честного анализа самого себя перед лицом Божиим, осознание своей греховности, ее истоков и путей, покаяние и примирение с Богом.
Духовный пост - это путь сокрушения и покаяния, путь духовной неудовлетворенности собой, из которой должно родиться стремление преодоления земной ограниченности и совершиться переход в царство духовной свободы, обретенной в Боге. Это путь духовного обновления, путь духовного роста в Боге. В этом главный и важнейший смысл поста.
Духовный пост невероятно труден для человека впервые вступающего на постное поприще. Здесь неизбежны срывы и отдельные неудачи. Но уже само стремление человека к духовному посту ведет к его духовному росту. В этом также заключается глубокий смысл духовного поста.
Физический и духовный пост неотделимы друг от друга. Они являются совершенно необходимыми составными частями всякого поста. Не нужен физический пост без духовного поста, невозможен духовный пост без поста физического. Это две стороны одного и того же явления неотделимы друг от друга. И если есть люди, утверждающие, что они нуждаются только в одной из двух указанных сторон поста, то надо сказать, что люди эти или добросовестно ошибаются, или просто прикрывают свое бессилие в отношении выполнения одной из указанных сторон поста. Особенно часто имеются подобные случаи в различных кругах интеллигентного общества, когда его представители утверждают, что они не нуждаются в посте физическом, так как они постятся духовно. Практика Церкви показала давно, что это все пустые слова, не имеющие под собой почвы. Обычно подобные заявления на практике приводят к тому, что эти люди просто не соблюдают ни того, ни другого поста, ища благовидного предлога, чтобы от него отказаться.
Пост - величайшая духовная школа для человеческого духа. Пост это тот духовный чернозем, на котором всегда и всюду вырастает богатая духовная нива, дающая человечеству величайшие духовные плоды.
Поэтому, всякий верующий человек и не только верующий, а просто человек вдумывающийся в сложные вопросы жизни человеческого духа, не должен просто проходить мимо вопроса о посте, а отнестись серьезно к этой сложной и весьма важной проблеме. А верующий человек, прочитав нашу беседу, да загорится еще большей любовью к Богу и подготовит себя духовно к совершению подвига Великого поста.

Страшный суд

Будет ли когда-нибудь конец мира, вернее конец нашей планеты? На этот вопрос современная наука дает утвердительный ответ. Но впервые концепция неизбежности конца мира зародилась не в кабинетах ученых, а в недрах древних религий, жрецы которых совмещали часто служение религии со служением науке. И из глубины времен, из древних Фив в Египте, до нас доносятся голоса, предупреждающие человечество о возможном трагическом конце нашей планеты, в связи с неумеренным, неосторожным и губительным использованием тех страшных и разрушительных сил, которые могут в наши дни быть названы ядерной войной. Древние ориентировочно относили эту опасность к XX и XXI векам после Рождества Христова.
Естественно задать вопрос - как могла седая древность предвосхитить то, что могло появиться только в XX веке? Трудно сказать, но одно хорошо известно, что религия часто предвосхищает то, что потом открывает наука. И не случайно у некоторых Отцов Церкви мы находим замечания, например, о сущности материи, предвосхищающие то, что впоследствии стало научными аксиомами.
Так или иначе, но проблема конца мира, пришедшая к нам как идея религиозная, стала в наше время и научной концепцией, никем еще не опровергнутой.
Трудно сказать, каковы те "естественные причины", какова та "естественная оболочка", в которой придет к нам кончина мира? Будет ли это катастрофа, связанная со страшной атомной войной, когда неумеренное употребление всех новейших "достижений" ракетно-ядерной войны приведет к каким-то пертурбациям космического характера, в связи с нашей планетой, будет ли это катастрофа, связанная со столкновением с каким-либо космическим телом или другой планетой, будет ли это, наконец, постепенное уничтожение привычных нам форм жизни по тем или иным причинам, например, по причине остывания Земли, иди в связи с изменением состава ее атмосферы - пока неизвестно. Невозможно предусмотреть все возможные варианты. Но ясно одно - конец неизбежен, и едва ли можно рассчитывать на переселение остающегося к этому моменту человечества на иные планеты.
Но это так сказать рациональный или научный аспект проблемы, видящий главным образом физическую сторону данного явления. Религия, в частности христианство, ставит вопрос этот несколько по-иному. И она имеет полное право так делать, ибо сама-то эта проблема вышла, повторяем, из недр религии и в значительной мере предварила в этом вопросе науку.
Грядущие судьбы мира и человечества, иначе - проблема эсхатологии, занимает большое место в вероучении Православной Церкви. В Божьем домостроительстве начертаны планы будущего до конца веков. И если наука сегодня говорит о неизбежности конца нашей планеты, то христианство и, в частности, Православная Церковь, подтверждая это, одновременно свидетельствует не только о конце мира, но и о втором пришествии Господа, воскресении мертвых и о начале царства Славы и вечной жизни. Церковь свидетельствует нам не о бессмысленном конце физического мира, а о его великой кончине, являющейся началом нового бытия.
И если наука утверждает конец мира, видя в этом событии конец в смысле разрушения, то совершенно иначе говорит об этом же Церковь. По учению Церкви кончина мира будет состоять не в разрушении и уничтожении, хотя внешние физические явления и могут прийти в форме кажущегося разрушения, а в его полном изменении и обновлении. Церковь осудила те лжеучения, которые утверждали, что материальный мир будет не преображен в конце веков, а уничтожен, и вынесла об этом соответствующее соборное решение.
Каковы признаки приближения конца мира, пришествия Господа Иисуса и страшного суда?
Этих признаков несколько, хотя мы перечисляем их не все.
1) Распространение и проповедание Евангелия во всем мире. Ни один уголок земного шара, населенный людьми, не может быть обойден евангельским благовестием. Весь род человеческий должен услышать Слово Божие, вкусить тот небесный духовный хлеб, который дал миру Спаситель. И дело человека принять или не принять это благовестие, ибо человек остается совершенно свободным и Господь не допускает насилия над ним.
2) В мире начнут необычайно активно проявляться силы зла, умножится всякое беззаконие, в людях ослабеет любовь, в человеке необычайно усилятся и станут активно проявляться все отрицательные стороны его натуры, начнет иссякать вера, которая будет заменена атеизмом.
3) Начнется активное богоборчество и преследование всех верующих в Господа Иисуса Христа, которые будут продолжаться до самого страшного суда. Потоки крови христианской зальют весь мир. Христианство станет предметом ненависти для многих.
4) В конце века сего произойдут страшные войны, из которых человечество вообще может в своем большинстве не выйти живым. По всей земле пройдут страшные землетрясения, возникнет голод, могут появиться эпидемии.
5) Необычайно понизится духовный уровень большинства людей. Они духовно прильнут к земле и откажутся от всякого духовного развития.
И вот "тогда явится знамение Сына Человеческого на небе" (Матф. XXIV, 30) и люди увидят Христа, "грядущего на облаках небесных с силою и славою великою" (ст. 30). По мнению Отцов Церкви знамение второго пришествия будет знамением Креста.
Те люди, которые в это время будут жить на земле, мгновенно изменятся. Изменится и весь мир, и одновременно совершится всеобщее воскресение мертвых, причем воскреснут они в преображенном виде. Они будут совершенно особыми, такими, как нам трудно себе представить. Тела праведников будут духовными, нетленными и бессмертными. Они будут свободны от всех немощей, которым подвержены наши тела. Они не будут иметь земных телесных потребностей и в какой-то степени уподобятся духам. Восстанут в преображенном виде и тела грешников, но, получив нетление, они одновременно будут носить в себе свое духовное состояние. Трудно представить себе все то, о чем мы здесь говорим в каких-то твердо выработанных понятиях нашей привычной психологии. Все это находится за пределами наших обычных представлений. Но одно ясно. Второе пришествие принесет на землю последний и страшный суд, который восстановит попранную человечеством справедливость и обновит весь мир. Это будет всеобщий суд, суд над всеми без исключения людьми, это будет суд торжественный и открытый, строгий и страшный, совершаемый во всей правде Божией, суд последний и окончательный, устремленный в вечность. Это будет суд Вечной Справедливости, о которой люди забыли и которую они попирают в течение тысячелетий. И иного пути восстановить эту попранную справедливость нет и быть не может.
Радостная и вечная жизнь ожидает праведных после суда и вечные мучения для злых. Но не надо это понимать примитивно в стиле советской антирелигиозной литературы. Так, например, святитель Иоанн Златоуст, говоря о мучениях грешников, видит эти мучения в том, что они будут лишены славы Царствия Божия. Это лишение благ Царства Божия, эта богооставленность, по мнению святителя, "причинит такую муку, такую скорбь и тесноту, что если бы и никакая казнь не ожидала согрешивших здесь, то оно само по себе сильнее геенских мук может растерзать и возмутить наши души". Эта духовная скорбь по потерянному и утраченному страшнее всего. И мы отлично знаем все из практики своей жизни, сколь тяжелее душевные и духовные скорби по сравнению со скорбями физическими и как они действуют разрушающе на наш организм. Кончатся ли они когда-нибудь? Неизвестно, ибо поэтому существуют различные частные мнения, но согласно христианскому вероучению они должны быть вечными, как естественное следствие того, что человек создал в духовном плане во время своей земной жизни.
"С кончиной века сего, - пишет один из современных богословов, - и преобразованием мира в мир новый, лучший, откроется вечное царство Божие, царство славы. Тогда закончится "царство благодати" - бытие Церкви на земле, Церкви воинствующей; Церковь небесная войдет в это царство славы и сольется с ним".

Гадаринцы

Переплыв на лодке Генисаретское озеро, Господь вместе со своими учениками прибыли в страну Гадаринскую, расположенную против Галилеи. Когда они вышли на берег, то увидели, что им навстречу вышел человек, которого Евангелие называет бесноватым. Это слово бесноватый можно было бы заменить современным словом - сумасшедший. В одном из Евангелий, в частности у евангелиста Матфея, мы имеем указание, что Иисуса, по прибытии Его в страну Гадаринскую, встретили не один, а два бесноватых. Это были буйные, сумасшедшие, поведение которых была опасно для людей, живших поблизости. Их неоднократно пытались связать, приковать цепями, но все эти попытки оканчивались неудачей. Они разрывали путы и цепи и неизменно оказывались на свободе.
Евангелие называет этих несчастных, безумных людей бесноватыми или одержимыми бесами. Этим самым Евангелие подчеркивает связь между душевными болезнями человека и тем его духовным состоянием, при котором данная болезнь всецело овладевает человеком. Современная медицина тоже указывает на несомненную связь душевных заболеваний с духовным состоянием человека. Вообще в наши дни медицинская наука все больше и больше придает значения духовной жизни человека и ее влиянию на течение болезни и на возможность выздоровления. Евангелие более определенно в этом отношении. Оно совершенно ясно указывает на то, что душевное заболевание, сумасшествие, нервные болезни могут быть результатом действия темных сил, овладевших человеком, помрачивших его духовную и душевную жизнь. Такое положение может быть не всегда, но часть болезней указанного рода, несомненно, связана и часто очень тесно связана с тем "духовным наполнением" человека, которое у него в данное время имеется.
Господь исцеляет бесноватых. Но это исцеление сопровождается явлениями не совсем, быть может, понятными обыденному сознанию, лишенному часто возможности приобрести необходимые познания в области различных явлений религиозной жизни. Исцеление бесноватых сопровождается явлениями, напоминающими выход какой-то страшной темной энергии из этих людей. Точно какие-то невидимые волны, неимоверной силы пронеслись над землей и обрушились по изволению Господа на стадо свиней, пасшееся недалеко от берега на склоне горы. Обезумевшие свиньи кинулись в озеро и утонули. Евангелист Марк, например, указывает, что стадо свиней состояло из двух тысяч голов. Это огромное количество животных оказалось объятым одновременно каким-то страшным безумием, перешедшим к ним от бесноватых, заставившим их броситься в воду на верную смерть.
Пастухи, пасшие стадо, объятые ужасом, побежали в ближайший город, жителям которого принадлежало стадо и рассказали о случившемся, Жители вышли из города посмотреть и лично убедиться, что случилось, и застали на берегу озера Иисуса с Его учениками и рядом с ними мирно сидящих обоих бесноватых, разумно беседующих со Спасителем и Его учениками.
Но реакция жителей города страны Гадаринской была совершенно необычна. Вместо того, чтобы, увидев случившееся, просить Иисуса и Его учеников посетить город и остаться в нем некоторое время, как это имело место во многих других иудейских городах, они вдруг просят Спасителя немедленно покинуть страну и уйти от них. Почему же получилась такая странная реакция на явное чудо, сотворенное Спасителем? Это случилось по многим причинам.
Всякое чудо, подлинное чудо привлекает одних людей, а других часто и отталкивает. Отталкивает тех, кто духовно неподготовлен к восприятию подлинного чуда. И именно поэтому так мало случается чудес в той среде, которая духовно чужда для восприятия подлинного чуда. Чудо заставляет и даже обязывает человека верить, а вера в свою очередь обязывает человека тоже ко многому. Ибо, если я верю, то я обязан в жизни поступать по своей вере. А это влечет за собой изменение почти всей жизни. Вот это изменение привычного, устоявшегося образа жизни, которое грозило им со стороны Назаретского Проповедника, в том случае, если они примут его благовестие, и заставило жителей страны Гадаринской просить Его поскорее оставить пределы их.
Но были и другие причины, заставившие их просить Христа отойти, от них. Две тысячи утонувших свиней было чувствительным убытком для жителей ближайшего города, которым принадлежало стадо. Разведение свиней, мясо которых было запрещено для употребления иудеями, согласно их религии, представляло чрезвычайно выгодное занятие. Сбыт свинины, нарушителям религиозного закона давал жителям страны Гадаринской немалые торговые доходы. И неожиданная гибель огромного свиного стада не только несла за собой весьма чувствительные убытки, но и явно свидетельствовала о неправомерности подобного рода коммерческой деятельности. Господь, допустив гибель свиного стада, хотел, чтобы гадарницы задумались над тем, что они делали. Но этого не произошло. Вместо раскаяния, гадаринцы, огорчившись своей потерей, испугавшись за свое дальнейшее материальное благополучие. - решают за благо для себя поскорее отделаться от этого назаретского проповедника.
И единственным человеком, духовно принявшим Иисуса и пожелавшим с Ним остаться, оказался исцеленный им бесноватый.
"И когда Он вошел в лодку, бесновавшийся просил Его, чтоб быть с Ним. Но Иисус не дозволил ему, а сказал: иди домой к своим и расскажи им, что сотворил с тобою Господь и как помиловал тебя" (Марк, 5, 18-19).
Так было две тысячи лет тому назад. Но рассказ о поступке жителей страны Гадаринской не только не устарел, а приобретает в наши дни совершенно особую актуальность. Современный мир наполнен гадаринцами, предпочитающими свое благополучие, предпочитающими свиное стадо вечным словам святого Евангелия. А разве сегодня мало гадаринцев, гонящих в наши дни Церковь, издевающихся над верующими, заточающих честных пастырей Церкви в психиатрические больницы! Часть из них гонит Христа и Его Церковь потому что убеждены в своей атеистической правоте. Но таких в общем немного. Большинство же гонит Христа и Его Церковь именно по тем же причинам, по которым жители страны Гадаринской просили Христа отойти от их пределов, ибо всякое признание Христа для многих живущих, например, в Советском Союзе означает не только нарушение привычного образа жизни, но и крупные неприятности, неудобства, нарушение какого-то материального благополучия, лишение ряда возможностей и многое другое. И эти люди, или гонят Христа или стараются пройти мимо Него, не заметив Его, для того, чтобы уподобиться гадаринцам, променявшим Христа на свиней.
Но человек, не умерший духовно, остающийся человеком, а не только мыслящим животным, всегда будет чувствовать неутолимую жажду, жажду духовную, стремление приобщиться еще в этой жизни к высшим духовным ценностям, наполняющим вселенную. И эта духовная жажда, всегда в любое время, при любых обстоятельствах, заставит его прикоснуться к вечным вопросам, волнующим миллионы людей и среди этих вопросов возникнет неумолимая проблема выбора между свиным стадом и Христом. Между чисто материальными интересами и жизнью духа. Но "не хлебом одним будет жить человек..." Это пророчество Священного Писания полностью уже оправдалось за тысячелетия существования разумного человека. Это пророчество Священного Писания полностью оправдывается и в современной жизни нашей родины. Ибо не могут многие миллионы людей уподобиться евангельским гадаринцам. И на нашей родине среди миллионов гадаринцев и миллионов бесноватых, ждущих исцеления от Христа, имеется немало людей, которым Христос дороже свиного стада материальных ценностей, дороже привычного и удобного образа жизни, дороже всех тех эфемерных целей, которые преподносятся властью народу, для того, чтобы на место вечных ценностей люди поставили грубые суррогаты, которые должны их заменить.
Но Свет Истинный, пришедший в мир никогда не погаснет и будет по-прежнему светить людям, ищущим духа. Он будет светить и пастухам свиного стада. Он будет светить и современным жителям гадаринского города. Он будет светить всем до конца жизни нашей планеты и ничто не уничтожит Его.

Бедность и богатство

Среди упреков, которые делаются и всегда делались атеистами по отношению к христианству, немалое место занимает вопрос о богатстве и бедности, В адрес христианства сыплются обвинения в том, что последнее никак не реагирует на социальное неравенство имеющееся в мире и, что тем самым, оно как бы поддерживает и утверждает правоту существующего и существовавшего порядка вещей. Более того, противники христианства всегда утверждали, что христианство, в лице своих виднейших представителей, всегда и неизменно поддерживало самые лучшие отношения с сильными и богатыми мира сего и, ни в коей мере, не стеснялось получать от них помощь и давать им свое благословение.. По утверждениям врагов христианства, последнее не выступало на защиту неимущих или почему либо гонимых слоев общества и никогда не шло по пути его социально-политического переустройства.
Нужно сказать, что все эти упреки основаны, главным образом, или на полном недоразумении или на непонимании и незнании христианства. Для того чтобы понять христианство и разрешить поставленный нами сегодня вопрос, надо при его рассмотрении, образно выражаясь, повернуть объектив фотографического аппарата на сто восемьдесят градусов. Тогда мы сможем получить и правильную картину, а также дать и правильные ответы на интересующие нас вопросы.
Прежде всего, надо раз и навсегда понять, что христианство как религия не занимается ни политическими революциями, ни социальными реформами общества и имеет свой собственный взгляд на эти вопросы, значительно отличающийся от обычного "мирского" понимания их. Христианство, как мы уже говорили неоднократно, занимается вопросом духовно-религиозного развития людей, поднятия их на определенный, максимально возможный высокий духовный уровень. В этом и заключается основа того спасения людей, о котором говорит христианство. Данная задача и все непосредственно направленное на ее выполнение, является тем первичным добром, которому и служит религия. Ей подчинено все остальное. С точки зрения этой главной задачи и рассматриваются в христианстве все другие вопросы. Христианство в целом и Церковь не обходят молча жгучие вопросы современности, данной им на каждом этапе их бытия, но они имеют по всем подобным вопросам свое собственное мнение, вытекающее из задач выполнения той главной цели, которую они перед собою ставят.
С христианской точки зрения проблема бедности и богатства ставится совершенно своеобразно, если сравнивать эту постановку вопроса с обычными трактовками социальных проблем, которые даются различными теориями и политическими партиями.
И бедность, и богатство рассматриваются христианством как средства для духовно-религиозного развития людей. Ни бедность, ни богатство, взятые в чистой абстракции, с точки зрения христианства не являются ни добром, ни злом. Весь вопрос заключается в том, что несет с собой каждый данный случай богатства или бедности для духовного развития людей.
Если бедность, в которой человек пребывает, по тем или иным причинам, не снижает, а наоборот, повышает духовное напряжение человека, способствует его духовному развитию, то такая бедность не является с точки зрения религии, отрицательным коэффициентом в деле спасения человека. И в самом деле... Почти каждый из нас знает и может привести примеры того, как известная ограниченность материальных средств, материальная и организационная напряженность жизни того или иного человека, воспитывает твердые и идейно-стойкие характеры, подтягивает человека, способствует его духовному развитию. И немало можно привести примеров из истории, когда именно люди, выросшие в бедности, в трудных материальных условиях, становились великими светильниками Церкви, крупными духовно-плодотворными государственными деятелями, учеными, общественными деятелями и т, д.
Все указанное, однако, не снимает вопроса о желательности ликвидации в принципе всякого вида бедности.
Если бедность, а чаще всего крайняя нищета, приносят духовному развитию человека явный вред, то такая бедность рассматривается христианством, как явно отрицательное явление. Если бедность или нищета духовно разлагают и принижают человека, ведут к его духовному омертвлению, к развитию всевозможных пороков, к физической деградации, к крайней нужде, страданиям и т. п., то в этом случае бедность является явным и страшным духовным и физическим злом, которое должно быть искоренено. В подобных случаях христианство настойчиво требует оказать помощь людям, находящимся в тяжелом положении и само всегда стремится прийти на помощь таким нуждающимся, для которых нужда является одновременно причиной и духовной, и физической смерти.
В этих случаях христианство идет по пути организации широкой социальной помощи, присоединяясь и поддерживая все общественные и частные мероприятия, направленные на искоренение подобных форм бедности, поддерживает все те социальные реформы, которые будут идти в том же направлении. Но христианство все же полагает, что во имя искоренения бедности нельзя без конца применять насилие и лить человеческую кровь, ибо нельзя во имя духовного спасения одних, губить души других. А духовно погублены будут и те, кто в свою очередь погубит человеческие жизни во имя искоренения бедности, ибо самое ценное в этой жизни является человеческая жизнь, которую некоторые люди дерзновению считают себя в праве отнять, но не в силах ее дать или создать.
Аналогично этому подходит христианство и к вопросу о богатстве. Богатство, состоятельность, просто материальное благополучие, рассматриваются им, как благословение Божие, данное для служения человека человеку. Поясним это тем, что скажем, что с христианской точки зрения богатство есть не что иное, как данные человеку возможность и обязанность служения другим людям. Другими словами христианство рассматривает богатство как благо, как положительный элемент жизни, если те, кому оно принадлежит, используют его не только для своих личных целей, но ставят это богатство на служение людям, гак как с христианской точки зрения - владение богатством это служение. Богатство является положительным элементом в деле духовного развития людей, если оно направлено на пользу общества, способствует созданию условий для нормального духовного развития людей.
И в самом деле, история нам дает много примеров того, как богатство превращалось в категорию служения. Люди, владевшие ответственно своим богатством создавали при его помощи храмы Божий, школы, университеты, больницы, специальные благотворительные фонды, музеи, издательства, вели научную работу, осуществляли длиннейшие путешествия в неисследованные страны, развивали промышленность и сельское хозяйство и т. п., т. е. создавали такие общественные ценности, которые прямо или косвенно способствовали дальнейшему духовному развитию людей. Такое богатство, вернее его использование, будет всегда благословенно для христианства, независимо от того, принадлежит ли оно частному лицу, коллективу людей или государству.
Наоборот, богатство, независимо от того кому оно принадлежит, не будет благословенно и не будет рассматриваться как положительный фактор, если оно используется на удовлетворение лишь личных эгоистических интересов, для создания тех или иных отрицательных ценностей, для ведения войн и для всего того, что не способствует или мешает духовному росту людей. И такое богатство не будет благословенным, независимо от того принадлежит ли оно частному лицу, коллективу людей или государству.
Таким образом, вопрос о бедности и богатстве ставится христианством совершенно по иному, чем так, как обычно рассматриваются эти вопросы современной социально-политической мыслью. Ни то, ни другое не является само по себе ни отрицательным, ни положительным фактором. Но они становятся тем или иным в зависимости от того, что несут они духовному развитию человечества. И с этой, только с этой точки зрения, религия и рассматривает данный вопрос.
Особенно ярко выражена эта точка зрения в евангельской притче о богатом человеке и бедном Лазаре. Эта притча, данная нам в Евангелии от Луки, рассказывает нам следующее:
"Некоторый человек был богат", - говорит Евангелие (Лука, XVI, 19-31), - одевался в порфиру и виссон и каждый день пиршествовал блистательно.
"Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал у ворот его в струпьях и желал напитаться крошками, падающими со стола богача...
"Умер нищий и отнесен был Ангелами на лоно Авраамово; умер и богач, и похоронили его..."
Нищий попадает в рай не потому, что он нищий, и богатый попадает в ад согласно притче, вовсе не потому, что он был богат. Судьба нищего определяется тем, что он в своей крайней бедности, как свидетельствует Евангелие, сохранил свое духовное я, свое крайнее и искреннее смирение, не завидовал, не злобился на богача, не поддался уничтожающему действию тех внешних условий жизни, в которых он находился.
Богач попал в ад не потому, что он был богат, а потому, что он употреблял свое богатство на свои личные, низменные, эгоистические потребности и был настолько жестокосерд, что в продолжение долгого времени "не заметил" нищего, сидевшего у ворот его дома и промыслительно посланного ему, для того, чтобы он понял, что богатство это не только личные материальные ценности, но и фактор служения людям, человечеству.
Именно так и решается в христианстве проблема богатства и бедности...

Церковь и труд

Церковь никогда не проходила и не проходит мимо вопроса о труде. Но ее подход к труду отличен от различных Социальных теорий, занимающихся трудовой проблемой.
Церковь говорит, что Господь, сотворивший наш мир, дал нам его в законченном виде с точки зрения природы и общих условий жизни на земле. Но в области детального приспособления природных условий применительно к необходимым жизненным потребностям человека, нам оставлено широкое поле деятельности и даны неограниченные возможности для трудового творчества. Человек как бы завершает строительство жизни на земле, выполняя волю Божию, сам создает те лучшие условия, при которых он может жить и идти по пути своего дальнейшего гармоничного развития. Мы получили на земле все необходимое для строительства человеческой культуры и цивилизации и наше дело уже воспользоваться этим. Мы не получили, например, готовых жилищ, но нам даны все нужные материалы для их постройки. Труд и творчество, связанное с ним - естественные и неизбежные условия жизни человека на земле, без которых эта жизнь вообще невозможна.
Исходя из данных предпосылок, Церковь благословляет труд человека, как необходимое и обязательное условие жизни, стремится окружить его уважением и не проходит мимо этой стороны деятельности людей. Но для Церкви труд не самоцель и не только средство для удовлетворения чисто утилитарных потребностей. Ее подход к данному вопросу глубок и не может быть понят на основе примитивного подхода к оценке труда.
Труд с указанной точки зрения, прежде всего, представляется нам в двух аспектах.
1) Труд, как общественное служение человека, необходимое как составная часть труда всего человечества, обеспечивающего развитие культуры, дающего необходимые для жизни материальные блага, и
2) труд, как индивидуальное средство получения всего необходимого для жизни отдельного человека и его семьи.
Обе стороны труда неразрывно связаны между собою. С точки зрения религии труд человека - это его служение человечеству, обществу, на которое он поставлен Богом в соответствии со способностями данными ему от рождения.
Человеку от природы даны различные дарования и наклонности. Ему предоставляется полная свобода в их использовании. И если он в соответствии с этим избирает определенный вид труда, то это и есть то место, которое он должен занять в жизни. Поэтому честный труд, как служение обществу, совершаемый с самоосознанием данного факта, одновременно является и служением Богу, как сознательное выполнение Его воли, как соработничество с Ним.
Но человек, в силу данной ему от Бога свободы, может иногда не понять, по какому пути в области труда он должен идти, может совершить те или иные ошибки. Тогда получается известный разрыв между возможностями человека и фактической действительностью. Этот разрыв иногда, в силу непонимания человеком своего назначения, его упорства и нежелания, может быть неустраним, но большей частью, с помощью Божией все входит в нормальную колею. Впрочем, план божественного домостроительства не всегда понятен людям и не всегда может быть ими осознан. Понимают это большей частью те люди, которые знают, что такое Промысл Божий.
Трудовое служение обществу, оправданное своим целеназначением, не является, однако, с точки зрения христианства абсолютной ценностью, которой человек призван служить. Труд оправдан также только тогда, когда он содействует и созданию предпосылок для духовного роста человека. Последнее совершается в тех случаях, когда человек с радостью, интересом и желанием сделать все как можно лучше, преодолевает трудности своего трудового служения, сознавая, что он не только служит обществу, но и выполняет именно то, что ему задано свыше. Вот это сознание, которое растет и зреет в душе, создает в процессе труда то настроение, ту почву, те ростки, на которых часто вырастает могучее дерево человеческого духа, устремленного к Высшей Ценности мира.
Именно поэтому Церковь столь бережно и с предельным уважением относится к трудовому служению человека, сознавая не только положительную необходимость данного служения, но, предвидя и духовные плоды, которые оно приносит. Церковь неустанно учит своих сынов максимально добросовестно и с любовью относиться к порученному делу, творчески осуществлять его.
И такой подход Церкви к данному вопросу не является никаким "модернизмом" или "приспособленчеством", о котором кричат современные гонители и хулители Церкви Христовой, много о ней пишущие, но очень мало в ней понимающие.
Если начать рассматривать труд как средство получения необходимых материальных средств для жизни трудящегося и его семьи, то и здесь остается действительным все то, что было сказано раньше. Но надо иметь в виду одно. Никогда религия не отрицала важности для человека добывать при помощи труда средства для жизни и создавать достойные ее условия. Это совершенно естественно и понятно. Наряду с этим трудящемуся, человеку необходим и отдых, и время для служения Духовным Ценностям, призвавшим человека к жизни.
Но случается, что человек превращает труд в нечто совершенно отрицательное. Человек начинает работать неограниченное число часов и восхвалять свое трудолюбие. Но если посмотреть, почему он это делает, то окажется, что ни руководит лишь желание чистой наживы, алчность. Человек не отдыхает, ни о чем не думает, ничем не интересуется. Все мысли у него устремлены на труд, рассматриваемый лишь в плане приобретения материальных благ, в количестве значительно превышающем даже самые максимальные потребности. Ни о каком общественном или ином служении он не помышляет и только думает о деньгах, о их накоплении. Все мысли направлены на эгоистическое обогащение, не имеющее своего конца. Иногда труд бывает направлен на достижение какой-то карьеры и т. п.
Другими словами, индивидуально-личное и совершенно законное начало односторонне развивается, подчиняя себе все остальное. Такое отношение к труду, равно, как и труд недобросовестный или труд, направленный на нечестные и недостойные человека цели, не приносящий ни материальных, ни духовных плодов, не благословляется Церковью и к нему она относится совершенно отрицательно.
Христианская и, в частности, Православная Церковь, никогда не проходила мимо трудовой деятельности людей, но всегда благословляла ее, видя в свободном труде один из источников их духовного и физического развития. Она учит своих членов честно и добросовестно, с горением относиться к порученному делу и видеть в труде не только процесс добывания личных материальных благ, но и общественное служение, творчество, духовно обогащающее людей.
"Имеешь ли служение", - говорит апостол Павел, - "пребывай в служении; учитель ли, - в учении; увещатель ли, - увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием. Любовь да будет непритворна; отвращайтесь зла, прилепляйтесь к добру". (Римл. ХП, 7-9).
Современные атеисты прекрасно знают об отношении Церкви к труду, но они всячески стараются извратить действительное положение вещей. Так, например, московский журнал "Наука и религия" писал буквально следующее. "Когда же обнаруживают, что в современной христианской проповеди настойчиво звучат призывы трудиться, то этот факт объясняют как пример "приспособления" церковников к современной обстановке, как пример отхода религии от прежних догм. Между тем Церковь не выступала против труда. Больше того, она в трудовой деятельности видела важнейшее назначение человека. При этом Церковь не просто призывала трудиться, она объявляла труд моральным долгом человека, непременным условием его нравственного совершенствования, признаком религиозной благочестивости" (Наука и религия, М., № 10, 1965, стр. 21)
Констатируя приблизительно правильно отношение Церкви к труду, антирелигиозный журнал делает, однако, из этого совершенно неправильные и искажающее действительность выводы. Журнал считает, что призыв Церкви честно и осмысленно трудиться свидетельствует о ее реакционной роли, ибо она не делает различия между трудом подневольным, рабским и свободным и одинаково призывает трудиться и на себя, и на эксплуататоров.
На это можно ответить следующее. Церковь не занимается ни вопросами классовой борьбы, ни вопросами социального законодательства. Церковь рассматривает труд в чистом виде, как он есть; идеалом труда Церковь, считает, конечно, труд свободный, ибо само христианство есть, прежде всего, апофеоз полной внутренней духовной свободы. Церковь всегда относилась в лице своих лучших представителей отрицательно ко всякой эксплуатации, ко всякому подневольному рабскому труду. Но Церковь не может специально варьировать свое отношение к труду внутри различных социально-экономических формаций и специально декларировать свое отношение к труду в условиях рабовладельческого общества, феодального, капиталистического и т.д. Церковь одинаково отрицательно относится к подневольному труду, независимо от того происходит ли он на римских каменоломнях, на полях феодала или в советских концлагерях.
Для Церкви важен, прежде всего, самый процесс труда во взаимодействии его с человеком его совершающим, его влияние на духовное состояние человека. Труд, поднимающий человека на новую духовную ступень всегда будет положительным фактором, труд, наоборот, ведущий к деградации духа человека, будет всегда чем-то отрицательным. В этом заключается суть вопроса, а внешние условия этого труда, его социальная оболочка, носят второстепенный характер,
Но все дело заключается в том, что грубо подневольный труд, как, например, труд заключенных в концлагерях или труд рабов, часто, но не всегда, ведет к духовной деградации человека, а поэтому не может быть рассматриваем, как нормальный труд, о котором мы говорим, излагая точку зрения Церкви на этот вопрос.
Все явления жизни человеческого общества, а в том числе и труд. Церковь всегда и всюду будет рассматривать, прежде всего, с точки зрения их духовной полезности или вредности для человека. Ибо, что пользы, если человек приобретает весь мир, а душе своей повредит, что пользы, если он в результате своей земной деятельности останется на примитивном уровне своего духовного развития.

Открытое письмо П. Курочкину,
заместителю директора института научного атеизма академии общественных наук при ЦК КПСС

В номере 3-м за 1970 г. журнала "Наука и религия" была напечатана, довольно длинная нотация писателю Владимиру Солоухину, связанная с его "Черными досками", заслужившими почти всемирную известность и сделавшим его весьма популярным. "Мировоззренческая путаница" - так называется эта нотация, снисходительно сделанная с высоты бюрократического советского олимпа, от имени заместителя директора Института научного атеизма, атеизма, кстати сказать, крайне необъективного, директивного и поэтому и несвободного в своих выводах, что ставит под сомнение его афишированную научность.
Мне хотелось бы обратить внимание автора "Мировоззренческой путаницы" на некоторые ее места, свидетельствующие о том, что в определенных вопросах, связанных с атеистической критикой религии, царит сознательно или бессознательно культивируемая путаница. И, что это так, нетрудно доказать на основании его выступления в "Науке и религии".
С первых же слов указанного выступления становится заметным, что в нем проявляется в достаточной степени ярко выраженная тревога по поводу того, что В. Солоухин "много горюет по поводу разрушенных церквей, погибших икон и т. д. Скорбь по этому поводу является, пожалуй, одним из ведущих мотивов "Черных досок" (стр. 54). Добавим от себя, что эта скорбь сочетается у В. Солоухина с теплым и любовным отношением к этим погибшим и гибнущим ценностям и, видимо, это неравнодушное отношение писателя больше всего и возбуждает тревогу на атеистических верхах.
Больше того, писатель отчетливо понимает, что он имеет дело не только и не столько с материальными ценностями, сколько с ценностями духовными и это последнее обстоятельство и вызывает тревогу советских сановников, ответственных за этот участок жизни страны. И еще опаснее и крамольнее то обстоятельство, что В. Солоухин видит в этих ценностях проявление народной духовности, а это вызывает особый гнев советских атеистов, назвавших указанную особенность "Черных досок" - "апологией религиозной атрибутики".
"Победа социалистической революции, гигантские социальные преобразования в нашей стране вызвали закономерный упадок религии. Массовый атеизм советского народа - одно из замечательных достижений социализма, убедительное проявление его прогрессивной исторической миссии. В ходе ломки старого общества погибли многие церковные здания и предметы культа, в том числе и имеющие художественную ценность. Это потери - с точки зрения истории -оказались той данью, которой расплатилась церковь за многовековую поддержку эксплуататоров, за насаждение темноты и невежества" - так написано в самом начале этого журнального выступления, направленного против Владимира Солоухина.
В этих, сугубо доктринальных строках содержится апробированная и догматизированная атеистическая ошибка. Эта ошибка начинается с того, что т. н. "закономерный упадок" религии в стране вызван не естественной закономерностью, а грубым насилием над религией и верующими, лишившим религию возможностей более или менее нормального существования. Эта "закономерность" определилась тем, что в сталинские времена были закрыты или разрушены почти все церкви в СССР, духовенство арестовано или уничтожено и большинство церковного актива было репрессировано. Но почему-то эта "закономерность" вдруг перестала действовать в годы войны и в ближайшие послевоенные годы, когда репрессии против религии были временно отменены, а число верующих стало "незакономерно" увеличиваться и в весьма значительных размерах. И вдруг указанная "закономерность" стала снова частично действовать во время гонений на религию шестидесятых годов, неразумно начатых властью. "Закономерный" упадок религии - один из официальных атеистических мифов, свидетельствующих о сомнительной научности советского атеизма.
Таким атеистическим мифом является и "массовый атеизм" советского народа. Да, в СССР достаточно атеистов, искусственно взращенных властью. Имеется тоже весьма значительное количество верующих. Но между этими двумя группами имеется весьма многочисленная прослойка безрелигиозных людей, фактически не имеющих определенного мировоззрения в этой области, прослойка, на этот раз закономерно возникшая в силу антирелигиозной политики власти, лишившей религию ее нормальных условий существования. Эта безрелигиозная прослойка является действительно массовым явлением. Но одновременно указанная прослойка дает все время новые кадры верующих и атеистов. Поэтому т. н. массовый атеизм советского народа - уравнение со многими неизвестными данными, решение которого история пока нам не дала, но, судя по ряду фактов, она не даст решения, столь желаемого советскими атеистами. Мы не будем в данном случае говорить о провиденциальности данного явления, поскольку в эту провиденциальность атеисты не верят. Но для нас и с этой точки зрения вопрос давно уже решен, а вопрос о прогрессивности тех или иных исторических явлений может разрешаться по-разному и не обязательно по заданному шаблону.
И, наконец, еще один существенный вопрос, это вопрос о т. н. "расплате церкви за многовековую поддержку, эксплуататоров, за насаждение темноты и невежества". Хотелось бы, чтобы советские атеисты поняли раз навсегда одну очень простую истину, которую они, по-видимому, не понимают или, по крайней мере, делают вид, что не понимают, ибо понять ее было бы для них по ряду соображений невыгодным. Церковь занимается исключительно вопросами духовной жизни людей, установлением их связи с миром духовным, божественным, духовным совершенствованием людей. Процесс духовного роста людей может идти более или менее успешно при любом политическом строе и при любых исторических условиях. Он может идти и шел и в рабовладельческом обществе, и при феодализме, он идет и при капитализме и при социализме, он может развиваться и при коммунизме, в одних случаях, повторяем, более успешно, в других менее успешно. Поэтому церковь принимает те или иные исторические условия, как данные, независящие от нее, и она не может ставить своею прямой целью насильственно изменять эти условия. Это не ее дело, а дело иных чисто светских сил, политических, социальных и всяких иных. Она, конечно, может иметь свое мнение по всем этим вопросам и может высказывать свое мнение и давать рекомендации, стараться влиять силой убеждения, но все же область земной, светской жизни не является ее прямой задачей и она ею занимается только в связи со своими главными, чисто духовными задачами и поскольку первые связаны со вторыми. И не более этого. Церковь принимает каждое общество, как некое данное внутри которого она обязана проводить свою деятельность. И ломать сложившиеся условия она не может и не должна ибо это не ее функции. В историческом плане лояльность церкви к тем социально-политическим условиям, в которых она находится, является совершенно закономерной и вытекает целиком из сущности христианского вероучения. Поэтому обвинять церковь в поддержке ею "эксплуататоров", едва ли закономерно, тем более, что церковь всегда старалась смягчить и улучшить существующие условия, а требовать от нее чуть ли не революционной борьбы против того или иного существующего политического строя или социально-экономической системы - не логично и неправильно, ибо это совершенно не ее задачи. Автору "Черных досок", среди прочих его "грехов", был приписан и дилетантизм. Хотелось бы, чтобы и авторы-атеисты, критикующие сегодня церковь и обвиняющие ее в историческом плане в поддержке эксплуататоров, избегли бы тоже этой дилетантской постановки вопроса и, наконец, поняли подлинную природу церкви, лежащую над всякого рода политическими концепциями.

Церковь и война

Отношение Православной Церкви к войне является вопросом еще далеко полностью не разработанным в нашей богословской литературе. Но если для богословски подготовленного читателя отдельные аспекты затронутой темы достаточно ясны, то для недостаточно подготовленных в данной области людей дело обстоит несколько иначе. Для них затрагиваемый вопрос является далеко неясным, приводящим к ряду недоразумений и заблуждений.
Прежде всего, следует отметить, что насильственное лишение человека жизни, убийство рассматривается Церковью как величайший грех. Правда, убийство или насилие, совершаемое человеком в целях самозащиты или защиты своих ближних, рассматривается уже несколько иначе, но, тем не менее, подобные конфликты в целом являются величайшим злом.
Поэтому, совершенно ясно, что война, как средство решения социально-политических, экономических и идеологических проблем силой оружия, как социальный конфликт, связанный с массовым истреблением, искалечиванием и обездоливанием людей, с уничтожением религиозных и культурных ценностей, с неизбежным разорением цивилизации и т. п. - конфликт, приводящий к широкому проявлению зла - может в целом рассматриваться Православною Церковью как глубоко отрицательное явление. Война является величайшим злом, которого надо стремиться избегать всеми доступными мерами, с которым Церковь боролась, борется и всегда будет бороться. Но это положение, абстрагированное от конкретной исторической обстановки, носит весьма общий характер и, по существу, еще крайне недостаточно.
Борясь всеми доступными средствами против войны, проповедуя божественное учение Господа нашего Иисуса Христа, умиротворяя им мир, Православная Церковь, вместе с тем, часто не в силах предотвратить те локальные или мировые военные конфликты, которые систематически возникают на протяжении всей истории человечества. Это обстоятельство, совершенно естественно, приводит к тому, что в каждой войне принимает участие более или менее значительное количество людей, а, в том числе и лица, являющиеся верными чадами Православной Церкви.
И вот здесь часто задается следующий вопрос: почему в отношении этих войн, возникавших и возникающих независимо от отношения к ним Церкви, последняя не ведет той борьбы, которую осуществляют некоторые иные исповедания и религиозные секты, запрещающие своим членам браться за оружие (при любой обстановке) и которая получила даже частичное признание со стороны правительств некоторых стран.
На этот вопрос можно ответить только следующее. Православная Церковь не делает этого потому что точка зрения Церкви на участие в войнах ее сынов, выражая евангельскую истину, глубоко православна, принципиальна, исторически оправдана и не может быть ни в какой степени сравниваема с весьма недалекой, правда прямолинейной, но примитивной, а поэтому ошибочной точкой зрения этих пацифистских религиозных организаций.
Православная Церковь не является сторонницей войны.
Но если война возникла независимо от нее, то Церковь становится на несколько иную точку зрения, чем просто отказ взять оружие в руки или осуществить соответствующие демонстративные протесты, сопровождающиеся всякого рода общественными актами.
Нужно при этом иметь ввиду, что весьма распространенная среди широких кругов точка зрения, сводящаяся к тому, что, если бы Православная Церковь и все Церкви мира выступали против войны, то войн не было бы несмотря на кажущуюся простоту и радикализм, по существу крайне наивна, нежизненна и неверна. Осуществление этого принципа привело бы не к исчезновению войны, а к внутригосударственным нестроениям, к ослаблению и даже к полному уничтожению церковно-государственных связей, что весьма тяжело отразилось бы на жизни верующего народа. Это не спасло бы человечество от войн, но привело бы к поглощению христианских государств нехристианскими или атеистическими, к осуществлению захватнических планов тех государств, в которых Церковь, по тем или иным причинам потеряла свое значение.
Современная действительность дает нам и соответствующий пример, Едва ли найдется хорошо знающий современный коммунизм человек, который рискнет утверждать, что коммунистическую мировую агрессию можно остановить чем-нибудь иным кроме силы. Люди, утверждающие противное явно находятся в заблуждении или по недостаточному пониманию сущности, целей и задач современного коммунизма, недостаточному знакомству с его историей и практикой, или по каким либо иным причинам.
Православная Церковь не может также признать верной толстовскую точку зрения о непротивлении злу и признает в ряде случаев правильным оказывать злу активное сопротивление.
Для того, чтобы внести некоторую ясность в данный вопрос рассмотрим сначала как относится Церковь к участию в войне отдельных своих сынов.
1) Прежде всего, нельзя забывать, что православный верующий человек является не только членом Церкви, но и гражданином (подданным) какого либо государства, т.е. он имеет определенные гражданские обязанности. Стоя на позиции искренней лояльности по отношению ко всякой гражданской власти, не борющейся с христианством, не культивирующей безбожие, Церковь не может запрещать православным людям выполнять их гражданский долг, если этот долг не противоречит совести верующего.
2) Оставляя пока в стороне вопрос о целях, задачах, а религиозной обоснованности войны и об изменении отношения к ним Церкви в зависимости от характера войны, подчеркнем, что, культивируя религиозное самосознание народа, Православная Церковь не может отойти в сторону в те моменты истории, когда народу грозит порабощение, уничтожение его национальной или государственной самостоятельности, духовное обнищание, разорение его культуры и цивилизации и т. п. И в этом, наиболее типичном случае, точка зрения Православной Церкви показана нам практически преподобным Сергием Радонежским, благословившим великого князя Димитрия на вооруженную борьбу с татарами. Эта точка зрения ярко вскрывается в героической борьбе святителя Гермогена за освобождение Руси от иноземного ига, в жизни и деятельности многих святых в земли Российской просиявших.
3) В целях дальнейшего выяснения затронутого вопроса, проанализируем деятельность отдельного человека во время войны. Едва ли найдется много людей, для которых война и их непосредственное участие в ней явилось бы радостным событием. Для большинства это тяжелый крест, который они вынуждены нести. Человек отрывается от обычного образа жизни, от семьи, от родных, близких, от друзей, от всего того, что наполняло его жизнь. Он бросает все, что ему дорого и уходит в страшную неизвестность, грозящую ему страданиями и смертью. Попадая на фронт, он терпит жестокие физические и моральные страдания, он находится под давлением тяжелых переживаний, неизбежных на войне, он подвергается ежеминутной опасности, грозящей ему смертью или ранением. Каждый воин, честно выполняющий свой долг, является своего рода мучеником. Конечно, иногда встречаются и своего рода "любители войны", рвущиеся на фронт, но и при этом их психологическом состоянии они не избавляются от страданий, связанных с войной.
Поэтому Церковь рассматривает деятельность отдельного воина не с точки зрения ее греховности, а в свете слов Господа нашего Иисуса Христа - "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Иоанн, XV, 13). Указанное вполне понятно и закономерно, ибо во многих очень случаях, люди призываются действительно защищать свой народ, свою родину, своих близких и т, д. от тех неисчислимых несчастий, которые приносит вторжение врага. Эту глубоко благородную роль выполняет каждый отдельный воин, который, вместе с тем, по сути дела, большей частью, не является ответственным за возникновение войны.
Учитывая все это, Церковь благословляет воина на ратный подвиг, во имя любви к своему народу.
4) Но, благословляя воина на ратный подвиг, молясь о нем, Церковь считает недостойным ее благословения тех людей, которые используют войну в угоду своим низменным инстинктам и интересам. Это те люди, которые занимаются мародерством, совершают всевозможные насилия над населением, проявляют ненужную жестокость, стараются, во что бы то ни стало, убить противника, совершить сознательное, преднамеренное убийство, прикрываясь условиями войны. Между тем, обязательное физическое уничтожение противника не является необходимым. Современная война ставит своей задачей деморализовать и вывести из строя не отдельных лиц, а крупные вооруженные силы противника, что совершенно не предусматривает обязательное массовое истребление. Так, во всяком случае, было до сих пор. Возможная термоядерная война вносит, конечно, в приведенное положение существенные коррективы, но это вопрос уже предположительного будущего.
Несомненно, что всякая война приносит значительное количество жертв, но это, большей частью, совершенно не проистекает от индивидуальной воли сражающихся. Поэтому сознательное, преднамеренное убийство отдельных лиц, даже и на войне не может быть признано нормальным. Задачи - вывести из строя и убить - совершенно не идентичны.
5) Говоря об участии отдельной личности в войне, необходимо учитывать и следующее. Быть на войне - это подвиг, выполнение которого, как уже говорилось выше, несет для каждого большие или меньшие физические и моральные страдания. Многовековой опыт Церкви говорит нам, что страдания, которые переносит человек верующий, необычайно меняют его в лучшую сторону. Страдания облагораживают человека, делают его терпеливым и стойким, совершенствуют его духовный облик, смягчают его сердце, приближают его к Богу. И каждый служивший в армии во время войны, знает, насколько многие военнослужащие фронтовики, (а особенно долго бывшие на фронте), часто бывают лучше, отзывчивее, человечнее, тоньше и глубже, чем лица не прошедшие этой школы. Не случайно, поэтому, то обстоятельство, что в случаях неблаговидного поведения военнослужащего, проявления им грубости, жестокости, безучастного отношения к окружающим людям, обычно говорят: "Ну, этот видно на фронте не бывал".
Всякое общественное явление часто заключает в себе внутреннее противоречие. И война, являющаяся величайшим бичам для человечества, вместе с тем, служит фактором решительно меняющим моральный облик людей. При чем часть людей меняется в лучшую сторону, а часть в худшую. Но очень часто война заставляет людей пойти по пути их приближения к Богу. И Церковь знает, что совершается воля Божия, ведущая через страдания к возрождению лучшей части человечества.
6) Молясь за православных воинов, сражающихся на поле брани, рассматривая выполнение ими своих обязанностей, как святой долг, как величайший христианский подвиг, Православная Церковь, тем самым, меняет характер войны, вливая в нее струю христианства, смягчая ее характер. Человек, идущий на войну, верующий в Бога, знающий, что он выполняет великий долг любви к своим ближним, борющийся против зла, жертвующий своей жизнью за это, воюет совершенно иначе, чем человек, живущий без веры в Бога.
Указанную нами мысль об изменении характера войны под влиянием религии, легко проверить, проанализировав наиболее крупные памятники русской художественной литературы, в которых этот момент нашел достаточное отражение. Чтобы понять это достаточно вспомнить "Севастопольские рассказы" Л. Н. Толстого, его батальные сцены из "Войны и мира", военные рассказы Короленко, Г аршина, Куприна и других писателей и сравнить их, например, с некоторыми произведениями советской литературы, посвященными войне. В первых из указанных произведений, дававших, независимо от отношения их авторов к Церкви, правдивое изображение православного народа, мы видим, наряду с неизбежными ужасами войны, волну большой теплоты, любви к людям, гуманное отношение к врагу, исходящее от воинов, выполнявших свой долг на основе христианства, православной церковности. Во вторых же из них, мы видим войну безрелигиозную, войну полную нечеловеческой ярости, злобы, ненависти и жестокости.
Приведем два примера, взятых нами из старой русской и советской литературы:
"Передо мною лежит убитый мною человек. За что я его убил?
"Он лежит здесь мертвый, окровавленный. Зачем судьба пригнала его сюда. Кто он? Быть может, и у него, как и у меня старая мать? Долго она будет по вечерам сидеть у дверей своей убогой мазанки да поглядывать на далекий север: не идет ли ее ненаглядный сын, ее работник и кормилец?..
"Я не хотел этого. Я не хотел зла никому, когда шел драться. Мысль о том, что и мне придется убивать людей, куда то уходила от меня. Я представлял себе только, как я буду подставлять свою грудь под пули..." (В. М. Гаршин. "Четыре дня").
А вот уже нечто совсем другое:
"...Трех раненых добивал косорукий Алешка Шамиль. Он ставил их лицом к плетню, рубил по очереди. После долго возле зарубленных толпились казаки, курили, рассматривали трупы. У всех одинаковые приметы: туловища развалены наискось от ключицы до пояса..." И еще:
"В непостижимо короткий миг он зарубил четырех человек и, не слыша криков Прохора Зыкова, поскакал вслед за пятым... Пустите гады! Всех... Рублю!..." (М. Шолохов. "Тихий Дон").
До сих пор мы рассматривали отношение Православной Церкви к войне в плане индивидуального участия в ней отдельных лиц.
Теперь необходимо остановиться на некоторых более общих вопросах, характеризующих отношение Православной Церкви к войне.
Говорить об отношении Церкви к войне в той общей постановке вопроса, которая была дана в начале этой статьи - значит сказать еще очень мало. Но, тем не менее, указанные выше формулировки остаются основой для правильного решения поставленной задачи.
Необходимо учесть, что характер, тип войны, само собой разумеется, может быть самый разнообразный. Войны могут иметь самые различные цели и, в зависимости от характера войны, в известной мере меняется к ним и отношение Церкви.
Считая войну явлением отрицательным, борясь против нее всеми доступными ей способами, Церковь вместе с тем, не может не поддержать ту войну, которая направлена ко благу миллионов людей, которая является вынужденной войной, необходимой для защиты народа от порабощения. С этой точки зрения Русская Православная Церковь, как уже указывалось выше, неизменно поддерживала борьбу русского народа против татарского ига, против иноземного нашествия в дни Смутного времени, против нашествия Наполеона, против иностранного вторжения в Крыму, связанного с легендарной обороной Севастополя (1854-55 г.г), против многих других врагов, с которыми вынужден был бороться наш народ, отстаивая свою национальную независимость и самостоятельность.
Русская Православная Церковь, например, за тысячелетие своего существования в России, независимо от воли людей, стала глубоко национальна и ее деятельность неразрывно связана и слита с судьбой и интересами русского народа.
Поэтому, совершенно понятно, что всякая борьба, направленная на необходимую защиту национальной самобытности народа, его веры и духовной культуры в целом, получит поддержку Церкви и глубоко религиозное обоснование. Но при этом надо, конечно, отметить, что национальная сторона церковного бытия является вторичной по своему значению, ибо на первом месте стоит чисто духовная область церковной деятельности, и вселенская роль Православия. Об этом никогда не следует забывать, преувеличивать и раздувать национальную обусловленность Церкви, неизбежную на данном этапе духовного развития человечества, как известная уступка духовному младенчеству последнего. В принципе Церковь наднациональна, сверхнациональна, всемирна и ее национальная обусловленность явление внешнее, не исходящее из внутренней сущности Церкви.
Возвращаясь к изложению нашей основной темы, мы должны будем отметить, что история также знает немало случаев, когда один народ начинает вооруженную борьбу с другим народом во имя защиты больших или меньших групп людей или целых государств, во имя справедливости, во имя отстаивания интересов обездоленных. Примером такого рода борьбы может служить война России с Турцией, которая велась в конце прошлого столетия. Ее целью было освобождение православного населения Балкан от турецкого владычества, преследовавшего христианство.
Православная Церковь всегда будет сторонницей мирного улаживания подобного рода конфликтов. Но если этот путь невозможен, если надо применить силу для борьбы с очевидным злом, то Церковь поддержит такую войну, как войну справедливую, ведущуюся за торжество правды Божией. И если бы мы столкнулись с необходимостью вступить в вооруженную борьбу за право существования христианства в той или иной стране земного шара, то это была бы святая борьба, оправданная Церковью и не противоречащая сущности христианства.
Бывают также случаи, когда Церковь стоит перед лицом войны, возникшей и ведущейся по причинам лежащим вне возможности влияния на них со стороны Церкви. Последняя остается как бы нейтральной. Не поддерживая этой войны, Православная Церковь, вместе с тем, не воспрещает участие в ней православным людям, если это не противоречит их христианской совести.
Это делается по причинам подробно указанным выше.
Но возможны случаи, когда Православная Церковь выступит против войны и запретит православным принимать в ней участие. Это может иметь место в том случае, когда мы имеем дело с войной, направленной на разрушение религии, направленной против Христа и Его Церкви, - когда мы имеем дело с войной, которая несет за собой мрак безбожия, разрушение духовной культуры человечества. Это будет также война, направленная на хищническое поглощение одним народом другого, во имя чисто эгоистических интересов. Это будет война несправедливая, человеконенавистническая, захватническая. И говоря об этих войнах, особенно следует вспомнить слова Спасителя: "ибо все, взявшие меч, мечем погибнут" (Матф. XXVI, 52).

***
Таким образом, все сказанное нами ранее, подтверждает данное в начале статьи положение об отрицательном отношении Церкви к войне. Вместе с этим, частное решение данного вопроса в конкретной исторической обстановке может иметь диапазон от поддержки Церковью отдельных войн, до полного отказа от какого либо прямого или косвенного участия в ней.
Однако, все сказанное выше, не исчерпывает затронутой темы. Отношение Православной Церкви к войне - большой и сложный вопрос, который не может быть полностью разрешен в краткой статье. Его исчерпывающее изложение требует, понятно, более объемистого труда. Здесь же даны только основные вехи для правильного понимания всей поставленной проблемы.