© журнал "Русский инок", Джорданвилль, США РУССКИЙ ИНОК №12 ИЮНЬ 1914г. ОГЛАВЛЕНИЕ ИЗ ТВОРЕНИЙ СВЯТЫХ ОТЦЕВ О чистоте Помысл уныния Цветник священноинока Дорофея ИЗ СОВРЕМЕННЫХ ПОДВИЖНИКОВ И УЧИТЕЛЕЙ ИНОЧЕСТВА О безмолвии Лжепророки и "старцы" нашего времени О старцах и руководстве Как учит отец Иоанн Кронштадтский об именах Божиих УЧИЛИЩЕ БЛАГОЧЕСТИЯ Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин ИЗ ЖИЗНИ СОВРЕМЕННЫХ ИНОКОВ Пустынножитель Тимон Надеевский ИЗ ТВОРЕНИЙ СВЯТЫХ ОТЦОВ О чистоте (Св. Ефрема Сирина. Сл. 38) Чистоту, возлюбленный брат, уподобь пальме. Ибо у пальмы сердцевина бела, а наружность покрыта остнами, которые окружают собою белизну пальмы. Итак, надобно приобрести любовь от чистого сердца ко всем человекам, особенно же к своим по вере, а к противникам и к людям сластолюбивым холодность, и при холодности сей иметь ведение, целомудрие и мир, потому что Апостол говорит: рабу же Господню не подобает сваритися, нотиху быти ко всем, учительну, незлобиву, с кротостию наказующу противныя: еда како даст им Бог покаяние в разум истины, и возникнут от диавольския сети, живи уловлены от него в свою его волю (2Тимоф.2:24-26). О чистота, гнушающаяся роскошью негою, телесным изяществом, убранством одежд! О чистота, ненавистница дорогих яств, бегающая пиянства! О чистота, узда для очей, все тело из тьмы приводящая в свет! О чистота, угнетающая и порабощающая плоть, и проникающая взором в небесное! О чистота, родоначальница любви, и житие ангельское! О чистота у которой сердце чисто, гортань сладостна и лицо светло! О чистота, возвысившая боголюбца в земле чуждой, так как искупил он и купивших его! О чистота дар Божий, исполненный доброты, назидания и ведения! О чистота, неволненная пристань, исполненная мира и устройства! О чистота, радующая сердце приобретшего ее, и окрыляющая душу к небесному! О чистота, порождающая духовную радость и умерщвляющая печаль! О чистота, отвращающая лукавства и прилепленная к добру! О чистота, умаляющая страсти и производящая безстрастие! О чистота, просвещающая праведных, омрачающая диавола, и быстро текущая к почести вышняго звания о Христе! О чистота, отгоняющая уныние, и внушающая терпение! О чистота, легкое бремя ее тонущее на водах, и вечное богатство, сокрытое в душе христолюбивого человека, которое владеющий им отыщет во время нужды! О чистота, прекрасное имение, которого звери не опустошают и огонь не пожигает! О чистота, у которой в руках непреложное богатство, которая гонит от себя нерадение! О чистота, духовная колесница, которая владеющего ею возводит в высоту! О чистота, упокоевающаяся в душах кротких и смиренных, и производящая Божиих человеков! О читота, расцветающая как роза, среди души и тела и наполняющая весь дом благоуханием! О чистота предшественница и сообитательница Святого Духа! О чистота, умилостивляющая Бога, достигающая Его обетований, и у всех людей обретающая себе благодать! Ее возлюбили святые; ее возлюбил святой Иоанн Евангелист, и, возлюбив ее, удостоился возлежать на персях Господа славы. О чистота не только приснодевственникам, но и живущем в супружестве, приобретаешь ты почести. Ее возлюбим всем сердцем и мы, благословенные рабы Спасителя, чтобы возрадовать Духа Божия, живущего в нас. Ему слава во веки! Аминь. Помысл уныния (Из творений преподобного отца нашего Нила Сорского) Когда дух уныния сильно одолевает нас, то великий предстоит тогда подвиг душе. Лют и тяжек этот дух уныния, тем более, что соединяется и пособствует духу скорбному. Особенно тяжек он пребывающим в безмолвии. Когда такие жестокие волны уныния восстанут на душу, человек теряет надежду когда-либо избавиться от них, ибо враг внушает, что, если сегодня ему так тяжело, завтра и далее будет еще мучительнее; что он оставлен Богом, что Бог не печется о нем; что случается это с ним помимо Промысла Божия, и случается именно только с ним одним, с другими же ничего подобного не было и не бывает. Но не так это, не так! Господь, как чадолюбивый Отец, попускает по Своей любви такой духовный жезл не только нам грешным, но и избранникам Своим святым, от века благоугодившим Ему, для преуспеяния в добродетелях. И вскоре же бывает изменение состояния нашего духа, получается милость Божия, а затем и утешение. И подобно тому, как во дни скорбных испытаний человек не надеется продолжать свой подвиг, так как враг показывает ему все хорошее в дурном свете, точно также, по изменении сих обстоятельств, все представляется ему в лучшем виде, все скорби - как бы и не было их; он становится усерднее к совершению добра и дивится перемене к лучшему. Тогда он не захочет уже отступать от добродетельного пути; поймет, что Сам Господь, по Своей милости, устрояет ему сие на пользу и в назидание и по неизреченной любви Своей допускает искушение для его усовершенствования. Он возжигается любовью к Богу, твердо помня, что верен Бог, Который не попустит нам быть искушаемыми сверх сил (1Кор.10:13). Без попущения Божия враг не может сам по себе причинить нам ничего: он опечаливает дух наш не столько, сколько бы ему хотелось, но, сколько попустит ему Бог. Таким образом, узнав это по опыту, инок умудряется, чрез прежде бывшие искушения, мужественно претерпевать нападение зол, сознавая, что в том-то и проявляется любовь его к Богу, чтобы быть мужественну и терпеливу и чрез это он достигает преуспеяния в иноческой жизни. "Ничто таки не исходатайствует иноку победного венца, как уныние если он и при нем неослабно понуждает себя к божественному деланию'', говорит Иоанн Лествичник. Когда же приходит сия страшная брань от духа уныния иноку, он в особенности должен вооружиться против духа неблагодарности и хулы; ибо враг внушает ему в это время, что будто невозможно ему быть помиловану от Бога, невозможно получить прощение грехов и спасение и избавиться вечных мучений; это наводит на человека дух сомнения, страха и отчаяния. Много и других злых помыслов влагает в душу инока враг, которых невозможно описать и которые не оставляют его даже и после чтения, или служения. Тогда-то особенно и нужно употребить усилие, чтобы не впасть в отчаяние, - прилежать, сколько позволяют силы, молитве и если можно падать на лице в молитве, что очень полезно. Пусть тогда молится молитвою Великого Варсонофия: "Господи! Ты видишь скорбь мою; помилуй меня, Боже, помоги мне грешному"! Или, как повелевает Симеон Новый Богослов: "Не попусти на меня, Владыко, выше сил моих искушение, или скорбь, или болезнь. Но подай силу и крепость, чтобы я мог перенести все с благодарением"! Иногда же молиться так, как Григорий Синаит велел молиться на сию страсть, то есть: возведши очи на небо и простерши руки на высоту; ибо две эти страсти (блуд и уныние) назвал он (Григорий) жестокими. И так подвизаясь, имей прилежание, насколько возможно, к чтению, также исполняй рукоделие, ибо и то и другое служат великими помощниками во время подобной борьбы. Случается иногда, что и во время сих занятий страсть не оставляет тебя, тогда еще с большим умилением прибегни к молитве. А против духа неблагодарности и хулы говори так: "иди за мной, сатана: Господу Богу моему поклонюся и Тому Одному послужу. Все болезни и скорби, ниспосылаемые мне, принимаю с благодарением, как от Него посланные для исцеления моих согрешений, по писанному: покоряюсь гневу Господню, ибо я согрешил Ему (Мих.6:9). Тебе же, сатана, на твою голову пусть возвратится неблагодарность и хулы и тебе да напишет сие Господь! Отступи от меня! Бог, создавший меня по образу и по подобию Своему, да отженет тебя"! Если же и после того сатана будет смущать тебя, то обрати мысли твои на иной какой либо предмет - Божественный или человеческий... Прежде же всего душа, желающая угодить Богу, должна запастись терпением и надеждою, как пишет св. Макарий. Ибо в том и состоит хитрость врага, чтобы навести на нас уныние и чрез то лишить надежды на помощь Божию. Но Бог никогда не попускает врагу одолевать душу уповающую на Него, поелику знает немощи наши. И человек понимает, сколько вол, сколько осел, сколько верблюд может поднять тяжести, которую налагаете каждому по его силе; и горшечник знает, сколько нужно продержать в огне сосуды, чтобы или от долгого пребывания в огне, они не потрескались, или от недостаточного - не были негодны к употреблению. И если такое соображение является у людей, то не гораздо ли более, без меры более, - Божий Разум знает, сколько должно каждой душе понести искушений, чтобы, очистившись, быть достойной Небесного Царствия и не только будущей славы по смерти, но и здесь сподобиться утешения благого Духа. Зная все это, лучше должно с терпением пребывать в безмолвии, находясь внутри своей келлии. Но бывают случаи, говорит Василий Великий, когда нужно посоветоваться с другими, искушенными в житии и полезными в беседе, и от этаких благовременных и непорочных бесед уныние бывшее в душе, рассевается и, укрепляя душу чрез малый отдых, способствует ей приступить еще с большим усердием к подвигам благочестия. И тогда-то отцы, наученные опытом, советуют за лучшее пребывать в безмолвии уже неисходно. Н.-Сорская Пустынь Сообщил инок Иннокентий Цветник священноинока Дорофея (см. № 9) Сам знаешь это: кто работает плоти своей больше, чем Богу, кто питает и нежит тело свое, не для того ли, о человек, делается это, чтобы смотрящий на твое лицо, ублажая твою красоту, говорил, как это принято в мире: такой-то красив и силен, и румян. Пойми, что человеческая похвала не может нас избавить от вечных и нескончаемых мук и дать светлый рай. Также не может нас погрузить в безконечную муку и хула их, которую часто в изобилия можно слышать в сем мире: такой-то безсмыслен и слаб, лицо у него худое, изможденное и бледное Таким образом хулят и уничижают они все спасительное и хвалят погибельное. Благолепие же человеческого лица остается только до гроба, как и безобразие; после же смерти никто не вспомнит об этом и близкие скоро забудут, хорош ли ты был или дурен лицом; подобно и капля, упавшая на землю и рассасывавшаяся, забывается, как бы она никогда не капала на землю, подобно этому и всякое украшение человеческое и красота лица. Красота в сем веке льстит, как блудница, раскрашенным лицом и одеждой, взором и походкой, и ловит в погибель души малодушных и слабоумных и в вечную муку. Это живая сеть бесовская для людей. Видимые бесы и пьянство погубило весь мир, п. ч. не помыслили и не пожелали отрешиться худшей малейшей и мгновенной радости века сего и получить радость и сладость, безконечное благолепие и царство небесное. Всякое же человеческое украшение и красота лица, и наслаждение, как цвет на траве. Как трава засыхает и цвет ее опадает и сгнивает, так и плотская красота и утешение не останутся и не узнают своего места и будут забыты. Прельщаются красотой века сего любящие мир сластолюбивые люди; святые же отцы отреклись в сем мире от земной красоты, сладости и радости и старались всячески утеснить здесь плоть свою. Поэтому в будущую эту жизнь перешли в покой. Здесь они иссушили и измождали свою плоть прежде смерти и были бледны, и в этом была для них отеческая похвала; поэтому тела их остаются нетленными и по смерти и источают безчисленные чудеса, а в будущей жизни приемлют покой и неизглаголанную радость. Так, одни, миролюбцы, здесь умащают и покоят свои тела, а после смерти исполняются, смрада и бывают неизвестны, а другие, иноки, так они здесь изнуряют свои тела, а после смерти источают чистое благоухание и остаются нетленными. Все люди постоянно ублажают и прославляют их. Свободной воле человека предоставим выбор между мирской суетой, вратами на восток, вратами на запад, и два пути, путь жизни и путь погибели; отворенный рай и раскрытая бездна. В чем хочет в том добровольно и упражняется человек; и что он сеет до смерти, то пожнет после смерти. Если сеет в плоть, т.е. в ее упокоение, то и пожнет истление, т.е. распадение в прах; а если сеет человек в дух, т.е., живет духовно, то от Духа и получит вечную жизнь. Тело наше - прах, душа же нетленна и безсмертна. Пусть же наше тленное тело работает нашей нетленной душе непрестанно днем и ночью. Аще земная наша храмина разорится - имамы храмину нетленну, вечну - на небесах. Поэтому не будем унывать и скорбеть о нашей тленной плоти; ибо, если наше тело и не истлевает, душа обновляется постоянно. Поэтому если ты, человек, ленишься, то умрешь; а если подвизаешься, то получишь венец жизни в будущем веке. Всякую добродетель нужно приобретать терпением и трудом. О, человек! если ты хочешь победить свои страсти, отсеки свое сластолюбие. Если же любишь сладкую пищу и требуешь ее, то умножаешь страсти. Сладость рождает страсти греховные и телесные похоти. Душа не смирится, если плоть не будет лишена хлеба. Никому невозможно избавить душу от погибели, щадя свое тело. Вернемся к вышесказанному. Если ты хочешь спастись, душа моя, и пройти вышеуказанным узким и прискорбным путем, войти в царство небесное, получив вечную жизнь, утончи свою плоть и вкуси горечи, терпя лютые скорби, как вкусили и терпели их все святые. Вот тогда-то плоть твоя не почувствует узкого пути по причине ее тонкости. Тогда вселится в тебя чрезмерная сладость, п. ч. не напрасно, т.е., не без скорбей и болезни становится человек ангелом. Вспомни, душа моя, пророков, апостолов, мучеников, святых, преподобных, юродивых... рассмотри, найдешь ли ты где святых, которые не подчинили бы плоть духу, или не страдали бы от лютых бед и жестоких скорбей. Каждый день они терпели тьму скорбей. Я напомню тебе, душа моя, подвиги всех святых. Вспомни пророков, каким бедам они подвергались: были изгоняемы, камня-ми побиваемы, в звериный ров вметаемы и всякое претерпевали зло. Вспомни еще, душа моя, апостолов: как они страдали! Ап. Павел говорит: Я в трудах множае... (к Кор. зачало 193-е). Видишь ли, душа, как он говорит. Так они страдали, что ежедневно были при смерти, тьмами терпели беды и в конце были предаваемы лютой смерти. После сего напомню тебе, душа моя, о мучениках. Какие лютые муки перенесли они! В темницы были вметаемы, с высоты сбрасываемы; терпели лютые раны, ввергались в воду, терзаемы были железными когтями и раздроблялись, отрезывалась грудь; гнили от страшных ран. В них вонзались гвозди, их обували в раскаленные сапоги, члены их раздроблялись по суставам. Руки и ноги отсекались; в олово повергались; вешались за власы. Выдергивались из рук и ног ногти; языки отрезались; из спин выкраивались ремни; с головы сдиралась кожа; зубы вырывались; глаза выкалывались и голова протыкалась через уши насквозь. Варились в сере и смоле; жарились на сковородах и усекались в главы. Влагались в котлы на сварение, давимы были кольями, диким зверям на съедение отдавались; пилами перепиливались, строгались мечами усекались, колами протыкались. Поистине, великое чудо: они страдали как будто в чужих телах. О, преславное чудо! забывали о теле своем и презирали смерть. О, преславное чудо! что ни человеческие уговоры, ни бесовские страшилища, ни скорби, ни напасти, ни беды, ни мучения от людей, ни смерть, ничто не могло отвратить их от веры во Христа Скажу тебе и еще, душа моя, о преподобных и святителях. Вспомни, как они пострадали всяким образом, подвергались всяким злостраданиям и претерпели их. Не тесный ли это и прискорбный путь? и не великая ли это горечь? не есть ли это ежедневное умирание? и не с усилием ли они вошли в царствие небесное. Один попрал свое тело, как врага; другой изнурил его жаждой, алканием; один жестокими трудами смирил плоть свою и сокрушал ее; другой же не давал себе сна; иной смирил себя безконечно и ради Бога сделался юродивым. Иной мороз и солнечный жар терпел; другой же умирал за веру и правду. Иные скитались в пустынях, как дикие звери, не имея никого утешающего их из людей, и не было никого облегчающего их печаль. Только один Бог был с ними. Да, что я много говорю и вспоминаю. Всячески, всяким способом они истончали свои тела, чтобы обрести простор душам. Скажу же тебе, душа моя, и о юродивых Христа ради, как они потрудились, как они сильно страдали от поста и жажды, зноем сгорали души их; тела их не имели ни одежды, ни обуви, но оставались нагими и босыми. Они были подобны птицам летающим, не имеющим гнезд, подобно им сгорали от солнца, мерзли от холода, дрожали от дождя и снега, и от остальных воздушных перемен никак не уклонялись. Они терпели всякое толкание и биение. Тела их от такой непрестанной беды и непрестоящего злострадания весьма высохли и были изнурены, измождены, обгорели. А ты, любимая душа моя, ничего такого не потерпела. Или ты, любимая душа моя, не знаешь, что только нуждницы восхищают царство небесное? Разве этого нигде не слышала? Кому по силам подробно исчислить все труды святых, я же помолчу. Вот я обо всем напоминаю тебе, душа моя, чтобы ты привыкла жить, как святые, и умирать за правду и веру, и с радости терпеть вся. (До след. №). М. А-я ИЗ СОВРЕМЕННЫХ ПОДВИЖНИКОВ И УЧИТЕЛЕЙ ИНОЧЕСТВА О безмолвии Кто хочет подражать Авраамову страннолюбию, Давидову смирению: тот, как самые сии примеры показывают, может упражняться в сих добродетелях повсюду; на пути, в доме, в деревне, в городе, на престоле. Так ли легко найдет себе открытое и нестесненное поприще тот, кто изберет делом жизни своей Илиину любовь к безмолвию? Где теперь Илиин Кармил или Хорив? Где Иоаннова пустыня? Где дикие места Палестинские и Египетские, которые чудным образом угождающая благодати природа сделала неспособными для обыкновенных селений человеческих, чтобы сберечь для жительства земных ангелов? Сонмы сих ангелов переселились в сродное небо земные жилища их, едва не без остатка, пришли в запустение, и на поприще духовного безмолвия вновь рыщет одинокий зверь или скитается полудикий человек. Переселилась любовь к безмолвию и в наши страны и избрала для себя пещеры, леса, места, удаленные не только от жилищ, но и от путей человеческих, чего близкий пример имеем в преподобном Сергии; но, как по непреложному слову Христову, не может град укрытися, верху горы стоя (Мф.5:14), то высоко возросшая и созревшая любовь к безмолвию обыкновенно не оставалась сокрытою; привлекала учеников, почитателей, посетителей, и от самого множества любителей или почитателей безмолвия, кроме других причин, почти по необходимости стало тесно безмолвию. Между тем и пустыни наших стран, по самой природе менее южных удобные для безъустройственного пустынножительства, с течением времени сделались для него менее прежнего пространными и свободными по действию распространившегося населения. Что посему ожидать? Путь Илии, путь Иоанна Крестителя, путь Антония Великого, должен ли увидеть себя оставленным и возрыдать, подобно как некогда, по сказанию Иеремии, путие Сиони рыдали, яко несть ходящих по них в праздник. Мир, вероятно, не почел бы сей потери тяжкою, но не так думать поучает опыт веков. Никто в городах и селениях Израилевых не нашел столько силы, - один Илия в пустыне нашел столько силы, чтобы одному одною силою духа победоносно сразиться с господствовавшим в его время идолопоклонством. Пустыня, а не вселенная, должна была уготовать Иоанна, чтобы он сделался способным уготовать путь Господень для спасения вселенной. Глубокая пустыня и северное безмолвие воспитали Антония до возраста великого, чтобы он мог потом духовно родить, так сказать, племя, поколение земных ангелов, пустыножительствовавших, общежительствовавших, священноначальствовавших в Церкви. Сказанное теперь о святом Антонии можем сказать в другой раз, если на место его имени поставим имя святого Сергия. Итак, если для любви к совершенному безмолвию и в обителях бывает место, и в диких пустынях не совсем свободно, а доставить ей благоприятное для нее убежище должно быть полезно и ныне, как полезно было прежде, то где поселим ее ныне, в сем век молвы многия? Не будет ли, может быть, ей приятно поселиться в малой, простой, уединенной от молвы по возможности огражденной обители, под тенью обители великой, подобно как некогда безмолвствующий Варсонофий обитал в совершенном уединении под тенью обители аввы Серида? Прииди, благословенная любовь к безмолвию Илиина, Иоаннова, Антониева, Сергиева, скрывайся от молвы, но не скрывайся от ищущих путей твоих и следов твоих - твоих правил и твоих примеров. Являйся иногда и не ищущим, способным принять тебя. Ты устраняешь человека от видения других и тем удобнее даешь увидеть самого себя; а сподобивыйся увидеть себе, по слову одного из твоих таинников, лучший есть сподобившегося видети ангелов (Исаак. Сир. сл. 41). Ты пресекаешь беседы с человеками и тем искреннее входишь в беседу со Христом. Ты затворяешь дверь внешней храмины и отворяешь внутреннюю храмину сердца. Ты подаешь и научаешь употреблять оружие против страстей. Ты собираешь рассеянные помыслы. Ты погружаешь ум в глубину писаний и почерпаешь свет. Ты совершенствуешь покаяние. Ты обретаешь источник слез. Ты возводишь к чистой молитве. Ты учишь молчанию, которое есть таинство будущего века (Исаак. Сир. сл. 42). Не для всех равно призываю любовь к безмолвию. Жизнь безмолвия не для многих. Но посещения безмолвия для всякого должны быть вожделенны. Кто не упраздняет себя, хотя однажды в день, хотя на непродолжительное время, от всякого внешнего земного занятия, попечения, пристрастия, и не вводит своей души в благоговейное безмолвие пред Богом, тот еще не познал пути мира для души своей. Ибо тако глаголет Господь: упразднитеся, и разумейте, яко Аз есмь Бог (Пс.45:11). Аминь. (Филар. Митр. Моск. т. IV). Сообщил монах Николостолпенской пустыни, Тверской епархии Иерон. В. Волочек Лжепророки и "старцы" нашего времени Во втором послании к Апостолу Тимофею, в начале третьей главы, Святой Апостол Павел говорит: "В последние дни настанут времена люта, будут бо человецы: самолюбцы, сребролюбцы, величавы, горди, хульницы, родителем противящиеся, неблагодарни, неправедни, нелюбовни, непримирительны, (продерзиви, возносливи, прелагатае), клеветницы, невоздержницы, некротцы, неблаголюбцы, предателе, нагли, напыщени, сластолюбцы паче неже боголюбцы, имущии образ благочестия, силы же его отвергшиеся (1-5 ст.)". Хотя Апостольское предсказание относится и ко временам Святого Тимофея, потому что после перечисления вышеупомянутых пороков, Святой Павел говорит Тимофею: "и сих огребайся: (6 ст.)", но не будет ошибки, если сказанное Тимофею - применить и к нашим временам, более близким к концу мира. Грубые пороки довольно видны даже и для телесного глаза, почему и бороться с ними более просто: не убий, не укради, не прелюбы сотвори, и прочее. На эти темы легче произносить подходящие нравоучения. Но есть более коварная болезнь души, с которою трудно и мудрено бороться пастырям Христового стада, это лжепророчество, лицемерство и, вообще, всевозможное злоупотребление благочестивою внешностью. И это тяжкое зло, т.е. лжепророчество, и попущено Богом для людей последнего времени. О лжепророках, Сам Господь Иисус Христос ясно предсказал в следующих главах Святого Евангелия: (Мат. 24 гл. II, 23-26 ст. Мар. 13 гл. 5, 6, 21, 22, 23 стт.; Лук. 21 гл. 7, 8 стт.). А что лжепророчество с ложными знамениями и чудесами более опасно и гибельно для людей, то это ясно видно и из того, что Сам Христос предостерегал от оного говоря: блюдите, да никтоже вас прельстит (Мат. 24 гл. 4 ст.). И еще: не всяк глаголяй Ми, Господи, Господи, внидет в царство небесное (Мат. 7 гл. 21 ст.). Под видом лжепророчества, враг человеческого рода, очень хитро умудряется действовать в последнее время: потому что лжепророки и знаменотворцы, большею частью, ведут жизнь по наружности благочестивую и трезвую, уклоняясь от излишних напитков и роскошных трапез, и усердно посещают храмы Божии и прочие выполняют дела, по виду благочестивые: истинные же распознаватели духов, как говорит Апостол Иоанн, (1-е Иоан. 4 гл. I ст.) в настоящее время, как будто все сокращаются и сокращаются: в силу чего удобно развивается и выше упомянутое лжепророчество. В настоящее время многие слепо верят в святость живого человека, если только он: или исцелил кого-либо, по вере просящего, или будущее предсказал, и оно почему-то сбылось, или босыми ногами кто ходит по воде, по снегу и морозу, или иное что-либо необычное делает: но чтобы право понять и рассудить таковых людей, то очень редко встречается: даром, что и наука все идет вперед, а на почве лжепророчества вырастают все новые и новые секты: Иоаннитов, Иннокентиевцев, Илиодоровцев, Иларионовцев, Стефановцев, Григорьевцев и т.п. В прежние времена, и особенно в Ветхозаветные, понятия не имели, чтобы кичиться: постом или даром умной молитвы, или пророчеством, или знамениями и видениями; ибо считали то делом явно Божиим, а Бог кому хочет, тому и подает эти благодатные дары (иногда даже и великим грешникам), почему никто и не считал себя вправе присваивать их себе лично. В силу этого и Апостолам дана заповедь называть себя неключимыми рабами и по исполнении ими всего повеленного. По причине великого смирения, Господь сподоблял первых христиан истинных знамений и чудес: в последнее же время, когда люди, по тупоумию своему и кичению, стали приписывать эти дары своим заслугам, то и дожились до того, что истинные знамения и чудеса почти совсем прекратились; и остались в полном ходу только лжепророки и хлысты разного рода, мнимо юродивые самочинники, своевольные затворники и пустынники, лжеделатели умной молитвы, лжезрители ложных видений и снов и прочие пустосвяты, и мечтатели, сортирующие (в фарисейском духе) людей, и одних возносящие чуть не превыше небес, как говорится, а других низводящие чуть не до бездн, (гнушаясь ими как прокаженными): тогда как благочестивые и здравомыслящие люди никем не гнушаются и смотрят на всех равно и сочувственно; потому что только одному Богу известно, кто и как подвизается и как спасается и на какой именно ступени совершенства стоит, или же насколько кто грешен и нерадив в своей жизни. Не явна ли прелесть кичливого ума думать о себе: что я, де, более совершен, нежели кто-либо, а между прочим приходилось даже речи слыхать, в этом роде, от упившихся тщеславием и тяжко болеющих духом фарисейства. Того же они, несчастные, и не видят, своим больным умом, что за их мечтание о себе они уже подобны сатане, сверженному с неба за превозношение. Волос на голове подымается от кичливых слов и рассуждения некоторых пустосвятов, а между прочим они о себе думают, что стяжали и духовный разум, прозорливство, сподобились видеть разных духов, и разных духовных откровений и чуть ли уже не на третьем небе, тогда как ничего этого нет, а только одна мечта и воображение кичливого ума. Вышеупомянутые лжепророки часто искажают на свой лад и все Святое Писание, и писания Святых Отцов, в том числе и их учение о старцах, об умной молитве и о послушании, а почему для противодействия сему ложному духу и написаны настоящие строки с надеждою, что внимательный читатель воспользуется написанным и в своих посильных молитвах помянет писавшего. Если же писавший, как человек, ошибся в своем расчете, то просит прощения. Иеромонах Димитриан О старцах и руководстве Вопрос: Что такое - духовный отец, или иначе: старец и руководитель? Ответ: Духовный отец, или (по иному выражению) старец, есть известное лицо, большею частью духовного сана, которому поручено от духовного лица высшего, или от высшей церковной власти - учительство и руководство, над каким-либо частным лицом, или же и над обществом многих душ, а поэтому в числе старцев и руководителей, во-первых, состоит собор архипастырей, или Святейший Синод. Во-вторых: первыми в своей епархии старцами состоят епархиальные епископы. А в-третьих: в зависимости от епископа, старцами состоят: в приходах - священники, а в монастырях настоятели. Есть еще и четвертый род старцев: это духовники, или лица монашествующие, уполномоченные от своих настоятелей, и даже могут быть руководители и светского звания, но опытные в духовной жизни и уполномоченные от своего священника для руководства иных людей, хотя, правда, лицам светского звания в весьма и весьма редких и исключительных случаях поручалась и поручается эта старческая обязанность. Неуполномоченные же от высшей церковной власти и сами себя ставящие в число старцев и упражняющиеся в этом деле, есть тати и разбойники, входящие не дверью во двор овчий, т.е. не получившие от высшей церковной власти старчества и учительства над Христовым стадом словесных овец, а прелазящие инуде, т.е. незаконно присваивающие себе старчество. В чине пострижения в монашество, новопостриженный вручается старцу для руководства со словами: "слушай старца как самого Христа", равно и старцу говорится грозное слово, если он будет нерадив к ученику. Вопрос: Чем должен руководствоваться всякий старец в деле нравоучения и назидания? Ответ: В чине иноческого пострижения при вручении ученика старцу - говорится, что ученик должен слушать своего старца как самого Христа, а поэтому и исход дела таков, что и всякий старец (не исключая и архипастырского собора) должен руководствоваться словами и примерною жизнью Спасителя, и писаниями святых людей, да это и совесть подскажет всякому старцу. Старцы, во исполнение святого послушания и зависимости, обязаны руководиться еще и указами высшей церковной власти. Не поступающее же по сему образцу, но учащие по своему мудрованию и в независимости от высшей церковной власти, этим самым и доказывают, что они тати, и не суть пастыри, как сказал Христос, и пришли разве для того, да украдут, и убиют, и погубят (Ин. 10 гл. 10 ст.). Этаких ложных старцев и учителей (волков в овчей коже) всеми силами избегать подобает. Вопрос: У всякого ли православного христианина имеется старец и руководитель? Ответ: Хотя некоторые ревнители, по недоразумению, чуть не всю свою жизнь, для себя ищут каких-то особенных опытных и святых старцев, но, в сущности, дело идет иначе: почти не найдется человека у которого бы не было старца. Люди, здравомыслящие, всех людей видят святыми, а посему и всех любят равно якоже себя, по слову св. евангелия. Сортирующие же людским благочестием нередко впадают в осуждение, признавая одних высокими по жизни, а других низкими, тогда как эта высота или низость вполне известна только Богу Одному. По дарам Св. Духа никогда не должно ценить человека, касательно спасения, потому, что дар иногда дается и грешникам. В последнее время лжепророчество, и даже со знамениями, именно потому и развивается, что многие ищут старцев в кичливом настроении духа, и с ложным понятием о прозорливости и чудесах, каковой ложный, "дух мнения" поддерживают в учениках и ложные старцы, или лжепророки, как сказал Спаситель. А посему во избежание упомянутой беды и прелести, должно искать старцев не зря, а только в нужде и в духе смирения, а равно и старцы должны браться за это дело руководства, в таком же духе смирения и за послушание к высшей власти. Вопрос: Какова должна быть у старца власть, ограничена или нет и если да, то в чем и насколько? Ответ: Ни чем и ни в чем не ограничен только один Бог, все же старцы, не исключая и собора архипастырей, ограничены, но не одинаково и не в одной мере. Архипастырский собор, или Святейший Синод, ограничен властью Бога и Святым Писанием, а и собором большим - вселенским, а в экономическом вопросе собор зависим и от государственной власти. А остальные старцы, не исключая и местных епископов, ограничены еще и указами высшей церковной власти, из послушания коей и не должны выходить никакие старцы. Вопрос: Возможно ли спастись без старца и руководителя? Ответ: У Бога и для Бога все возможно, т.е., Бог может спасти и без старческого руководства, чрез посредство одной совести, но людям не возможно спастись без старца потому, что вера и спасение основаны на Святом Писании и на словах самого Господа Иисуса Христа, каковой евангельский закон непременно требует от людей послушания законной власти и старчеству. По Божию непостижимому Промыслу жизнь людей так премудро устроена, что даже и не возможно жить без зависимости и без послушания и подчинения высшей церковной власти и старчеству, не только православным, а даже и людям иной религии. Вопрос: Когда и как должно повиноваться или сопротивляться старцу? Ответ: Старца должно всегда и во всем слушать, чему он учит, если только он законный старец и законно учит, т.е. согласно святого писания и согласно распоряжения высшей церковной власти, а для этого ученик в свое время должен осведомиться о законном призвании своего старца, да и всегда, по силе своей просевать в решете рассуждения (при свете Святого Писания и указов высшей церковной власти) учение своего старца. Это самый верный и безопасный путь послушания старцам. Вопрос: Когда и кто и как должен искать для себя старца и руководителя? Ответ: Искать старца и руководителя позволительно всякому человеку, сознающему существенную в старце нужду. Но стремиться к исканию старца должно со смирением и молитвою, и глубоко обдуманно, "чтобы выполнять и заповеди старца, тяжки ли они будут или легки", да при том же и с советом опытных и за благословение уже того старца, какой у кого имеется, "потому, что почти у всякого человека есть старец, как выше было сказано", и так, чтобы прежний старец знал, что ты переходишь к иному старцу под руководство. В святоотеческих поучениях не редко заповедуется тщательное искание опытных старцев и руководителей. Как ни важны эти отеческие заповедания, следует хорошо помнить, что чрезмерное искание старцев не редко приводит ищущих в кичение и в непохвальную сортировку людьми, ради каковых недобрых последствий, злая вражия сила и побуждает искать старцев, когда и нужды в этом не имеется. Если вникнуть "с должным вниманием" в заповедания святых отцов, то окажется, что только и весьма полезно искать старца ученику, решившемуся оставить мирскую жизнь и принять на себя иноческое легкое иго. По этой причине только вполне и позволительно поискать монастыря и опытного в оном старца, т.е. настоятеля, потому что все монастырские старцы, "если они где и есть", зависимы от настоятеля, "главного монастырского старца", по указанию коего "большею частью" назначаются и иным старцы и руководители. Помимо же вышеупомянутой нужды, светскому человеку нет особой надобности искать и старцев, а держаться того, какой Богом указан, т.е. приходского священника. Живущему под руководством своего старца ни в чем и никогда не должно секретничать. Хотя бы кто и самые великие чудеса творил то и к таковому мужу не следует ходить за советами украдкой от своего старца, как бы последний не был нерадив по жизни. Вопрос: Может ли старец (или иной кто из людей) иметь возраст духовного совершенства настолько высокий, чтобы никогда и ни в чем не погрешал? Ответ: Хотя люди и имеют заповедь быть совершенными, якоже и Отец небесный, но это совершенство дается вне этого мира, когда человек, чрез посредство Святого Духа, достигает полного сближения с Богом, или иначе: возлюбить Бога от всея души и от всего помышления. Это состояние духа иначе названо Господом и чистотою сердца, или зрительностью души, по выражению святых отцов. А святой Апостол Павел эту ступень совершенства назвал восхищением на небо. Люди, достигающие этой меры совершенства, бывают совсем чужды деятельности и не могут нести должности послушания и послужения братиям, как говорит преподобный Макарий Египетский, да и святой Апостол Павел говорит, что он, восхищенный до третьего неба, не мог тогда себя сознать: в теле ли он в то время был, или же кроме (вне) тела (2Кор. 12 гл. 2-3 ст.). Пребывая в таком высоком зрительном состоянии духа, человек тогда конечно не может и согрешить, как чужд всякой деятельности, делом, словом и мыслью. По удалении же такой высоты зрительности и по сошествии человека на низшую ступень деятельности - человек никаким образом не может обойтись без какого-нибудь греха, кто бы он не был и какого бы совершенства не изведал, а посему и неудивительно, что и святые апостолы иногда ошибались и погрешали. Называющий себя совершенным и помимо всего иного есть уже не совершен и по сему одному, что называет себя таковым, ибо признание себя совершенным уже и есть знак самохвальства и гордости в своем роде, и знак того, что он находится не в зрительном состоянии духа, а в чувственном владении собою. Не только слова, а даже и всякая мысль, не исключая и доброй, не попущает быть мнимому. А посему и ошибаются те люди, которые приписывают себе полное совершенство, а равно и те ошибаются в понятии, которые мнят найти таковых старцев, для руководства, которые бы ни в чем и никогда не могли ошибаться и погрешать. По Божию непостижимому промыслу, бывает иногда и то: что и неправильно старцем указанная заповедь приносит обоюдную пользу, как самому старцу, равно и его ученику, если только старец давал заповедь по неведению и с полною уверенностью в ее полезности, а ученик принимал заповедь со смирением и с такой же доброй верою, а посему и не следует падать духом, по той причине, что старец иногда может и ошибаться, как человек, иным подобострастен. На земле никто же совершен, токмо Один Бог, везде и во всем совершенный. Есть различие и в земном совершенстве, между людьми, но это до тонкости известно только одному Богу, человеку же совсем не известно до тонкости, кто и в чем и насколько потрудился над своею душой, или кто и насколько и в чем небрежно живет. Вопрос: Насколько должно повиноваться старцу? Ответ: Повиновение старцу должно быть настолько, насколько имеет ученик веры к старцу. Конец же повиновения заключается в полном безпрекословии старцу, во всех его приказаниях. Безпрекословная преданность и послушание ученика должны быть основаны на вере в полезность заповедей старца, а вера должна свидетельствоваться несомненностью сердца ученика, что непременно будет польза, от безпрекословного во всем повиновения старцу. В противном же случае без веры и непрекословие не всегда полезно, а даже вредно, по причине прельщенных и безнравственных старцев и по причине простоты учеников. Вопрос: В каких случаях должно слушать старца и в каких нет? Ответ: Этот вопрос касается только маловерных учеников (да их большая часть и существует, если только и не все маловерием объяты, в разной только мере маловерия) потому, что глубоко верующие и смотрящие на старца, как на Самого Христа, не могут задаваться этим вопросом, а пребывают, как малые дети по отношению к своему старцу и руководителю. Маловерным же людям следует сличать заповеди своего старца, со словами Святого Писания и со словами святых мужей, и согласное со святым писанием принимать в назидание, а не согласное отвергать, как заповедует в своих главах и преподобный Симеон Новый Богослов, и этаким способом сами по себе поставятся границы, для того, чтобы знать, когда слушать старцев и когда нет, т.е. слушать, если законно учат, и не слушать, если неправильно и не законно учат. Вопрос: Возможно ли и должно ли слушать старца без всякого прекословия? Ответ: Старца слушать и возможно, и должно без всякого прекословия, но эта возможность и должность касается только старцев, имеющих самый высокий дар рассуждения и учеников, имеющих такой же высокий дар веры к своим старцам. Для старцев же, сознающих за собой недостаток в рассудительности и для учеников с недостатками в вере к своему старцу, полезно многие вопросы, их касающиеся, обсуждать вместе, при свете Святого Писания, чтобы избежать ошибок, как со стороны старца, равно и со стороны ученика. Вера и рассуждение занимают многие ступени духовного совершенства, а посему, как кто верует и понимает, так и спасается, и в такой мере должен давать и заповеди ученику, а также и ученик принимать заповедь старца должен по силе своей веры. Веру же должно всегда проверять несомнительностью сердца, как и выше было сказано. Сердце человека не может усумниться в существовании солнца, в его теплоте и свете, равно оно не усумнится и в пользе какой-нибудь старческой заповеди, если только она и в самом деле душеполезна. Старческие заповеди мо-гут быть только трех родов: или всецело полезные, или сомнительные, или всецело душепагубные и вредные. Полезные заповеди вера принимает без всякого сомнения в их полезности, неполезные же заповеди вера отвергает без всякого сомнения в их неполезности. Сомнительные же заповеди вера выносит пред суд рассуждения и, обсудивши при свете Святого Писания, или принимает их, или отвергает уже без всякого сомнения. Да иначе и не должно быть. Те старцы и ученики, которые обоюдно обсуждают заповеди, при свете Святого Писания, более безопасны в своем спасении, чем те, которые или чрезмерно доверяются своим старцам, или же чрезмерно противоречат старцу. Хотя полная вера и преданность старцу и похвальна по своей высоте, но во избежание прелести более полезно и безопасно держаться средины и проверять заповеди старца обоюдным с учеником рассуждением, при свете Святого Писания. Вопрос: Как быть, если старец дает заповеди не согласно закона Божия? Ответ: Если старец дает заповеди или поучает не согласно закона Божия и не согласно Святого Писания, то конечно не должно принимать таких заповедей и поучений. Отказываться же от старческой заповеди должно, без дерзости и со смирением, указавши на ту причину, что заповедь дается не законно и не согласно Святого Писания. Если же старец и ученик не в силе сами по себе примирить спорный вопрос, то должны об этом доложить высшему старцу или церковной власти, и как они решат, так и должно быть. А если случится, что и высший старец или церковная власть не могли примирить совести старца и ученика, тогда должно о сем спросить и самую высшую церковную власть, (но до этого дела очень и очень редко доходит, чтобы так далеко заходило несогласие старца с учеником) и покориться воле богомудрого решения, т.е. или принять старческую заповедь, или оставить ее, как безполезную. Докладывая же высшему старцу спорный вопрос, можно "и даже должно" и умолчать о личности спорных лиц старца и ученика. В крайнем же случае, во избежание большого столкновения и неприятности, можно и переменить старца, только конечно так, чтобы не было в обиду ни старцу, ни ученику. Соперничать старцу с учеником нет особой надобности, потому что старческая власть над учеником должна касаться только совести ученика и более ничего. Ученик, как по своей воле избравший себе старца, в случае что, вправе его и переменить, а старец, во избежание нежеланной перемены, обязан прежде внимать себе и, в случае чего, сначала уклониться от старческой обязанности. Вопрос: Вправе ли кто переменить или и совсем отменить заповедь старца к ученику? Ответ: Может случиться, что даже и собор архипастырей не решится отменять или переменять заповедь или епитимию старца, правильно ученику наложенную, но таковой случай не должно ставить в правило доя высшей власти. Высший старец, или высшая церковная власть, всегда вправе переменить и даже совсем отменить заповедь низшего "по власти" старца, если найдется в этом нужда, т.е. заповеди касательно молитвы, поста и послушания и прочих телесных потребностей. Касательно же веры в Господа нашего Иисуса Христа, заповеди положены самим Господом, равно для всех людей, и этих заповедей никто и никогда не может и не должен изменять или переменять. Если бы и ангел стал изменять закон веры во Христа, то и ему анафема да будет, сказал святой Апостол Павел. Вышеупомянутый случай, т.е., что может "иногда" и собор пастырей не решиться отменять заповедь старца, не должно брать в пример того, что якобы и собор не вправе переменять или отменять суд старца. Собор всегда вправе просящему ученику облегчить заповеди касательно молитвы, поста и послушания или касательно епитимии, хотя бы то старец и не соглашался на такой суд церковной власти. Собор, или высшая церковная власть, вправе взять на себя ответственность пред Богом, как за ученика, равно и за старца, который тоже в своем роде состоит учеником и послушником у высшей церковной власти. Вопрос: Полезно ли руководство от многих старцев? Ответ: Советников позволительно иметь и многих, дающий же заповеди должен быть один, как и Бог Один есть, всеми управляющий и всем самостоятельно давший заповеди, Сам ли то в лице Христа Спасителя или же чрез посредство пророков, апостолов и святителей и прочих святых мужей, призванных к этому. Многих старцев (заповедателей) иметь невозможно да и неудобно, иначе они должны бы были общим судом указывать ученику заповеди: когда и как и где и сколько молиться, или поститься, или работать. Хотя эти заповеди и указаны в общих правилах святой матери церкви, но в отношении частных обществ, отдельных лиц требуются еще и особые заповеди, принадлежащие одному только лицу или известному обществу. Была бы большая ошибка и тяжкий грех, если бы кто взялся применять все без исключения общие церковные заповеди, принадлежащие одному только лицу или известному обществу. Была бы большая ошибка и тяжкий грех, если бы кто взялся применять все без исключения общие церковные заповеди, одному лицу или нескольким, или наоборот: применять и заповедовать обществу то, что прилично только для одного лица, или нескольких. Довольно ошибаются те ученики (и вредят своему спасению), которые об одном и том же предмете получают заповедь от многих старцев, как равно вредят своему спасению и спасению учеников те старцы, которые дают заповеди приходящим, не расспросив их подробно о том, не имеют ли они "уже" заповеди от кого иного по спрашиваемому ими вопросу. Пришедший к старцу ученик за получением заповедей и руководства обязан открыться старцу во всем и принести полную и генеральную исповедь и тогда уже получать заповеди от старца. Вопрос: Позволительно ли, полезно ли и должно ли когда переменять старца или духовника? Ответ: Это дело высшего старца или церковной власти, которая и должна переменять их, если найдет это полезным, для здравомысленного же и верующего ученика со многим тщанием избравшего себе старца (или ученика) и не позволительно и не полезно, да ученик и сам не захочет переменять старца даже до смерти. Смерть, или отпадение (в ересь) старца от церкви: только эти две причины и должны заставить ученика искать иного старца. Случается, что высший старец переменяет ученикам старца, или духовника, когда они чрезмерно падают духом и тяготятся (почему либо) данным им старцем, или духовником, но этот случай непохвален и опасен, потому что некоторые ученики, упавши духом, доходили до того, что пересортовавши многих старцев, сами падали под общий позор и под то, что от них отказывались и все старцы. Как более велик пред Богом тот, кто любит и врагов, равно как друзей, равно более велик и благонадежен тот ученик, который с верою держится указанного ему старца, хотя бы и слабого по жизни, чем тот, который по маловерию то и делает, что сортует людьми и старцами. Вопрос: Какой должен быть порядок в повиновении старцам? Ответ: В повиновении старцам порядок должен быть такого рода: чтобы заповедей меньшего (низшего по власти) старца не предпочитать высшему старцу, или высшей церковной власти, хотя бы и низший старец был и более богат дарами Святаго Духа, чем высший старец. В крайнем же случае (до чего не допусти Боже) и высшего не предпочитать Христу, Который и есть полновластный и ни в чем и никогда непогрешимый Старец и Глава Своей церкви, как сказал и святой Апостол Павел (Еф. I, гл. 22 с., 4 г. 15 с., 5 г. 23 с.), (остальные же старцы, помимо Христа) и люди, только члены и уды Христовой церкви и власти, и ихняя власть во всем ограничена, по мере каждому своего дарования, от Одного и Того же Святаго Духа. Ограничены же конечно евангельским законом. Так как низшие старцы зависимы от высших, то поэтому последние, в случае надобности, и вправе отменять или переменять на иную заповеди и определения низших старцев, в силу чего и ученики в подобных случаях не должны упорно держаться заповеди низшего старца и противиться воле высшего по власти. А чтобы не доводить ученика до уныния и дерзости, а равно во избежание тщеславия высшему старцу, то очень полезно в таких случаях руководиться святым смирением, послушанием и советом: или взаимно общим между собой, или же советом высшего старца и власти. К сожалению, в наше время не мало и таких, которые с презрением относятся к настоятелю, и готовых в противность ему повиноваться только своему старцу, а разно иные и старцы, ослепленные тщеславием, иногда незаконно присваивают себе не должную власть над учеником. Вопрос: Если бы старец впал в блуд или в иные великие грехи, то позволительно ли по этой причине переменить старца? Ответ: Хотя высший старец или высшая церковная власть и судят безнравственных старцев и даже иногда лишают их и этой должности, но пока они не лишены старческой власти, до тех пор не должно их оставлять. Чтобы избежать неправильного уклонения старца, то необходимо помнить, что иное, лишенный старческой власти, а иное, подлежащий лишению, но еще пользующийся властью до известного времени. Глубоко верующий ученик в этом вопросе держится, несомненно, евангельской заповеди, которая повелевает слушать книжников и фарисеев, (а в новозаветной церкви нерадивых старцев), если они законно учат, по делам же их не ходить, (если бы они этого потребовали) (Матфея 23г. 1-3 ст.). Да и святой Апостол повелевает повиноваться власти, даже и строптивой (светская ли то власть или же и духовная, все равно, потому что несть власть, аще не от Бога и вси же власти от Бога учинены суть). В силу этого, некоторые от святых отцов сказали, что хотя бы кто увидал старца и блуд творяща, то и тогда не должно его оставлять. Сие некоторые ученики и выполняли, по примеру преподобного Акакия (в Лествице упомянутого), у которого старец настолько был зол и немилостив, что почти каждый день побоями изнурял ученика. Если кто ощущает в себе великую веру в пользу от терпения безнравственности старца, то тому полезно и не оставлять старца до смерти, какой бы он ни был по жизни нерадив, лишь бы не еретик. Если же кто сильно малодушен и доходит до отчаяния (в спасении) под властью злого старца, то таковому ученику лучше переменить старца, но только с его соизволения, и если возможно и так, чтобы его недостатков не выносить на суд пред высшего старца. Пусть он сам разбирается со своими недостатками. При этом необходимо и то знать, что некоторые ученики не менее старцев святы и опытны по жизни, подчиняются же старцам только потому, что Христос, этого требует (для нашей же пользы), пришедший творить не Свою волю, но волю Отца Своего. Вопрос: Во всем ли должно открываться старцу? Ответ: Глубоко верующий ученик, везде и во всем всегда открывается своему старцу. Но как маловерие и малодушие сильно колебало (особенно с течением времени) и колеблет дух слабого человека, то эта откровенность потребовала своего рода ограничений, так что ученикам иногда дозволяется (от высшей власти) уклоняться от полной откровенности своему старцу, и особенно если таковой владеет и правами настоятеля и повелевается произносить полную исповедь только пред духовником, или пред старцем, не имеющим настоятельской власти. Были времена и были случаи (хотя и весьма редкие), что не только на исповеди одного старца, а даже и публично среди города готовы были произнести исповедь, с верою в пользу от этакой исповеди, но не то бывает на душе маловерного человека, он иногда не решается открыть свои немощи и наедине. Довольно трудно и неудобно старчествовать и настоятельствовать без полной откровенности учеников, но, что делать, нужно мириться и с этим, предпочитая меньшее зло большему, т.е. лучше исповедоваться, хотя и не как следовало бы, чем совсем не исповедоваться. По причине маловерия и малодушия, да по причине несочувственности некоторых священников к немощам, не принадлежащим образу их жизни, впоследствии дошло и до того, что в женские монастыри стали назначать духовников из монашеского образа жизни, а, между прочим, для сестер и для священников более было бы чести, если бы они могли обойтись без духовника из монашеского звания. Все это потребовало от церковной власти людское маловерие и уныние. Принимая во внимание все вышесказанное, ответить должно, что тому или иному старцу, или духовнику, но подобает во всем быть откровенным, в чем только понуждает совесть на откровенность, и не рассуждать о том: по какой именно причине назначен старец или духовник. Случается иногда, что люди и с глубокой верою руководствуются у старцев, или духовников, назначенных для маловерных душ. Верующему вся возможна, как говорится в писании и все приносит пользу, но далеко не то для маловерной души. Люди сомненно верующие в Божий о них Промысл, хотя им и дается свобода для избрания старца или духовника, то они и эту свою свободу подчиняют воле настоятеля, что бы он сам указал им старца или духовника, какого ему сам Бог внушил. Маловерные же люди в подобных случаях сами кидаются избирать себе старцев, почему не мало и страдают за свое маловерие. Вопрос: Всякий ли человек имеет способность и может быть старцем? Ответ: Как всякий может быть учеником (да и должен по отношению к высшей власти), равно почти всякий исключая только душевно и умно-больных, может быть и старцем по силе своего понятия и раз-вития. Но не всякий может и не всякий имеет дар быть высшим старцем, т.е. духовником, настоятелем или епископом. А посему в старцы и должны назначаться люди; более или менее опытные в духовной жизни и способные для этой должности. Частный же урок для назидания своей душе можно получить и от человека низких качеств по жизни. Как и преподобный Ефрем помнил назидание от блудницы, которая сказала Ефрему, что он, как от земли взятый, должен всегда смотреть в землю, т.е. помнить свое ничтожество и смиряться. Вопрос: Старец, всякому ли к нему обращающемуся, обязан давать ответ и назидание? Ответ: Старец, как ученик у своего старца, т.е. у настоятся, или у высшей власти, то он и обязан согласоваться с его волею и позволением. Давая же заповеди, советы и назидания, старец всегда должен иметь осторожность и знать границы своего дела и послушания как и Апостол, где то заповедал всякому пребывать в том, кто к чему призван и зорко различать заповеди от совета и назидания. Советы старец может давать всякому (если и это ему позволяют что же касается заповедей относительно пищи, молитвы и работы, т.е. как поститься, молиться, работать и спать), то это касается более власти, чем совета (которою не все старцы владеют, да и не в одной мере эта власть и дается старцам. Полная в этом власть принадлежит только собору архипастырей. Не знающие своих границ в этом вопросе, старцы и ученики, сильно повреждают делу своего спасения (хотя бы то и в неведении), первые, давая не принадлежащие им заповеди, а вторые (т.е. ученики), слепо и необдуманно следуя приказанию старцев. Вопрос: Обязан ли старец без всякого разбора в духе производить испытание учеников и искушать их дух всякого рода приказанием? Ответ: Хотя и есть высокие образцы, в жизни святых отцов, когда они искушали послушанием своих учеников, или посадкою сухих дерев, или саждением зелий кверху корнями, или поднятием необычной величины и тяжести камней, или посылкой учеников в логовища лютых зверей, и тому подобное, но все это только частные примеры и в прежнее время, и святая церковь, как мудрая и чадолюбивая мать, никогда не узаконяла этих частных случаев в общий пример для всех людей без исключения. Чтобы избежать гибельных последствий, не впасть в тяжкие грехи, то весьма благоразумно будет, если и совсем не браться за такого рода высокие рискованные испытания. Во избежание тяжких погрешностей чрез испытание, твердо должно помнить, что для рискованных испытаний необходимо испытание, необходима высокая вера обоих, т.е. старца и ученика, при том же и глубокое смиренномудрие обоих, а иначе, испытание, вместо пользы принесет для обоих только вред для души и горькие слезы впоследствии. Лучше всего смиряться пред высокими примерами святых отцов и не браться за то, что превышает нашу слабость и убогую веру и наше немощное мудрование. Меньшего же рода испытанием, т.е. не рискованным и не грозящим впоследствии опасностью, прилично и всякому старцу искушать веру и послушание своих учеников. Вопрос: Как ученик должен смотреть на заповедь старца, превышающую его веру к старцу? Ответ: Должен откровенно высказать старцу свое сомнение и свою неспособность к выполнению того, что превышает его веру, и воспротивиться воле старца, хотя бы он почему-либо требовал этого и настоятельно. Но здесь должно иметь в виду заповеди и испытания только рискованные и превышающие силу естества: саждение сухих дерев, или зелий необычным порядком или хождение по огню, по воде, или в логовища зверей и тому подобное. Что же касается послушания в обыкновенных работах, то в таких случаях Святой Василий Великий советует и умереть от тяжести послушания, если настоятель или старец почему-либо не согласен переменить тяжкого послушания. Примером этому послужил преподобный Акакий, в Лествице упомянутый, которого немилостивый старец почти ежедневно мучил побоями. Да и Сам Христос показал в этом пример, ибо и Он Всеблагий за послушание и душу Свою предал Богу и Отцу. В крайнем же случае, при недостатке веры, терпения, можно донести о сем и высшему старцу или власти, с намерением принять их решение как суд Самого Господа, только это должно произойти в духе смирения и кротости, а не в духе мщения и зложелательности. Если же не достигнется облегчения и этим способом, то нужно смириться в душе пред правосудным Господом, что именно такова Его святая воля, чтобы страдающий и умер от тяжести креста послушания, подобно Господу Иисусу, сказавшему: аще Мене изгнаша, и вас (Моих учеников) ижденут (Иоанна 15 гл. 20 ст.). Вопрос: Успех ученика в духовной жизни в зависимости ли от старца или нет, потому что говорится: "с преподобным преподобен будеши" и проч. Ответ: Хотя Святое Писание и говорит, "что с преподобным преподобен будеши, а со строптивым развратишися" (Пс. 17. 26, 27 ст.) и хотя один святой муж сказал ученику, чтобы он для изучения добродетелей шел и жил с мужем добродетельным, но все это и многое, сему подобное, не составляет того догмата, что добрый ученик только и может учиться и быть добрым у доброго же старца и руководителя, а равно и злые ученики принадлежат только злым старцам, потому что из жизненной практики видно, что были злые и безнравственные ученики и у добрых старцев, как и у Самого Спасителя был и злой ученик. Равно были случаи и наоборот: и у злых старцев были добрые и святые ученики. Но при этом приходится признать за правое, что большинство учеников живет по образцу старцев, потому что сластолюбивые ученики любят и жить у таких же старцев, как равно и наоборот; более воздержные ученики большею частью стремятся и жить под руководством таких же старцев. Но это только частность, как говорится, хотя и в большинстве случаев, потому что были и есть случаи, что ленивые и сластолюбивые ученики жили и живут под управлением воздержных и милостивых старцев, равно и наоборот, были и есть примерные случаи в жизни. А поэтому, со всею ясностью приходится сказать, что добронравие или злонравие учеников ничуть не зависит от старца, каков бы он не был по жизни. Бывает же только то (и в большей части случаев), что злые ученики погибают за свою же собственную безнравственность, только под видом, якобы того, что у них старцы сами нерадивы по жизни. Равно бывает и наоборот, когда благочестивой жизни ученик спасается за свою же собственную добрую нравственность, а только чрез посредство такого же добронравного старца, побуждавшего ученика к добронравной и благочестивой жизни. Да и евангельская притча о сеятеле (Луки. 8 гл. 5-9 ст.) ясно показала, что виною сторичного плода был не сеятель и не семя, а почва земли, т.е. душа слушателя. Божия благодать независима от человека (а человек от нее зависим), почему Господь может спасти человека даже и без всяких старцев и руководителей, при посредстве одной веры и совести. Старчество и ученичество, это есть только заповедания для людей (и не необходимы для Бога), только орудия, чрез которые, в большинстве случаев, действует Господь Своею благодатию, сущность же спасения всецело зависит от Божией благодати, почему святой Апостол Павел сказал, что ни насаждаяй, т.е. он, ни напаяяй т.е. Апостол, что есть, но Возращаяй невидимо своею благодатию, в душах спасение, т.е., Господь есть единственная сущность нашего спасения. Были случаи (хотя и очень редкие), когда отдельные лица спасались и совсем вне мира, наедине с одним Богом, без всяких старцев и руководства, что тоже доказывает, что Божия благодать независима от старчества и ученичества. А что иные обращают особое внимание на слова святого пророка и царя Давида, сказавшего: "с преподобным преподобен будеши, а со строптивым развратишися", то эти слова приходится применять только к большинству тех случаев, когда у добрых старцев, большею частью бывают и ученики добрые, а у злых старцев большею частью бывают и ученики такие же. Самый же верный смысл этих пророческих слов относится к Богочеловеку Иисусу Христу, почему и святой Давид сказал с Преподобным, а не с преподобными, преподобен будеши, т.е., с Господом Иисусом, Который только один вполне Преподобен, как Бог по естеству. Святой пророк Давид, как человек, подобострастен иным людям, не редко падал духом и унывал (как это ясно видно из написанной им псалтири) под тяжестью своего креста, а как глубоко верующий в заслуги имевшего прийти Мессии Христа, то он, несомненно, и известился от Духа Святого, что его полное блаженство в Боге, и блаженство всякого человека зависимо только от одного вполне блаженного человека, (а верней Богочеловека) Господа нашего Иисуса Христа, а почему и для себя, и для прочих людей как бы так сказал: не унывайте, придет время, что Господь приимет на Себя человеческую плоть и соединит ее (неслиянно) со Своим Божеством, и тогда только с этим Преподобным и ты, Давид, вполне преподобен будеши, что конечно и случилось с Давидом, по изведении: его (Спасителем) из темниц адовых. Это последнее понятие пророческих слов: с Преподобным... и есть самое верное и несбивчивое. Вопрос: Равно ли действует на ученика слово, как благочестивого старца, что и нерадивого? Ответ: Для нерадивого ученика, слово назидания, равно не принесет пользы, кто бы ни говорил слово. Это ясно видно из евангельской притчи о сеятеле, и из примера Господа Иисуса, слова Которого тоже не всем слушателям приносили пользу, а только тем, у кого были уши для слышания, как говорится. При слушании назиданий бывает различие, большею частью такого рода, что нерадивые ученики, слушая назидание старца высокого по жизни, стараются подражать не слову, им сказанному, а жизни старца, которая часто неприменима и непосильна для слабого ученика, а посему, неспособные и не призванные к подражанию старцам, ученики, взявшиеся по своему кичению за дела выше своей силы и им не принадлежащие, нередко по своей воле доходят до того, что окончательно впадают в фарисейскую болезнь, последствием которой и бывают разного рода психические болезни и даже сумасшествия и иные ненормальности, что все ведет к одной погибели, где находятся и явные грешники - ученики. Внимательный же ученик обращает внимание на слова старца, которыми и пользуется во смирении. Равным образом не приносят пользы нерадивому ученику и слова назидания нерадиво живущего старца, а только большею частью в ином смысле. Нерадивый ученик не внимает слову назидания, хотя бы оно было и очень здравомысленно, но смотрит на жизнь нерадивого своего старца и подражанием ей и впадает во вся злая, как и его старец. Благочестивой же жизни ученик и здесь пользуется премудро, обращая внимание не на жизнь старца, которая в сущности для него и непонятна, но на слова назидания, а почему во смирении всегда и пользуется словом, кто бы его ни говорил, святой ли то, или же грешный старец. Вопрос: Во все ли тонкости своих обязанностей могут проникать старцы, а равно и ученики? Ответ: Далеко не во все, это свойство всеведения вполне доступно только одному Богу. Но неведения не должно чрезмерно бояться никому и никогда, и во смирении подобает выполнять всякому свои обязанности, сколько то возможно и доступно для человеческого разума. Невидимые же для больного умного ока тонкости следует всегда повергать в пучину Божия милосердия и всемогущества, что Он Всеблагий, по Своему милосердию, или простит не увиденные умом, погрешительные тонкости, или поможет увидать их и в свое время дарует возможность разобраться с ними так, чтобы ни в чем и никогда не погрешать. Невозможная от человека, для верующего ученика, в свое время возможна. Вопрос: Каких лет должен быть старец? Ответ: Должен быть возрастом совершенных лет, а главное должен иметь седину мудрости - ум светлый, и возраст старости, житие нескверное, как сказал приточник. Соломон в юности был мудрее, чем в старости и настолько, что в годы старости даже сам удивлялся своей мудрости, в годы юности у него бывшей. Во избежание соблазна немощных, не должно зря избирать в старцы очень юного годами, а дабы не был погребен в земле талант рассуждения, то не должно зря презирать и мудрости ради юности лет. Среди этих двух крайностей и следует определять возраст старческих лет. Смиренный списатель вышесказанных вопросов знал, как и себя, одного очень ревностного ученика, который любил обращаться за назиданиями к разным старцам, знаменитым по жизни, но как это он делал не в должном порядке и без спроса своего старца-настоятеля, то ему Господь и попустил нарваться и на такого старца, который под видом кривых толкований отеческих правил и Святого Писания посеял столь великое зло в его душе, что ученик тот едва-едва не отпал от церкви в ересь. Впоследствии же, когда тот ученик пришел в познание себя, чрез внушение одного архипастыря, то ему стало ясно видно, в каком он опасном был положении. Пришедши же в себя, как говорится, он неоднократно оплакивал слезами благодарности свое исправление и с большим чувством радости благодарил в душе своего архипастыря и благодетеля, премудро исправившего заблуждение того ученика и обличившего ложное кривотолкование упомянутого старца, который впоследствии и сам уклонился в ересь за свое кичение и высокое о себе мнение. Горячие ревнители (ученики) и искатели опытных старцев должны принять в сведению последние слова и быть весьма осторожными в своих отношениях со старцами. (До след. №) иеромонах Димитриан Как учит отец Иоанн Кронштадтский об именах Божиих В своей книге об имебожной ереси С. В. Троицкий отводит особое место учению о. Иоанна Кронштадтского об именах Божиих, потому что имебожники с особенным усилием ссылаются на о. Иоанна, который будто бы совершенно разделяет их лжеучение. "В сущности говоря", пишет Троицкий, как бы ни учил о. Иоанн об именах Божиих, отношение Церкви к имебожникам не изменится нисколько. Хранительницей и выразительницей истинного учения веры является вся Церковь, а не какое-либо отдельное лицо, хотя бы и признанное святым. Учением Церкви нужно считать то, что исповедуется в ней всегда, везде и всеми, а не то, чему учило то или другое лицо, как бы оно авторитетно ни было. Даже в том случае, если бы учение Церкви с учением имебожников было не согласно, а учение о. Иоанна было бы согласно, то отсюда следовало бы только, что в данном вопросе о. Иоанн высказывает свое личное неправильное мнение. Такие мнения имели даже некоторые отцы Церкви. "Не мните же, яко аще и святии быша", пишет св. Варсануфий Великий о таких святых "вся глубины Божия возмогоша поняти". Ко ничего подобного на самом деле нет и учение о. Иоанна об именах Божиих вполне согласно не с учением имебожников, а с тем учением, которое выяснила Церковь, защищая догмат иконопочитания. Прежде всего, г. Троицкий замечает, что имебожники противоречат сами себе и пишут неправду, будто они свое учение утверждали на точном писании о. Иоанна. Ведь если бы они были действительно убеждены, что о. Иоанн учил так же, как они, то не стали бы и говорить об открытии ими нового догмата. Между тем уже сам Иларион пишет, что его учение нигде не встречается. Следовательно и он сознавал, что у о. Иоанна такого учения нет, и его последователи говорят, что "догматическая истина о том, что имя Божие есть Бог, не была доселе замечена богословами", а следовательно, по их же признанию, ее не было и у о. Иоанна. И действительно, за двадцать лет, когда те сочинения о. Иоанна, на которые ссылаются имебожники, разошлись в нескольких изданиях и нашли массу читателей, никто, решительно никто, не усмотрел в них чего-либо подобного учению имебожников. Правда, буква вырванных ими мест действительно как будто говорит за имебожников. Но мало привести несколько отрывочных фраз, а надо рассмотреть их и в связи с ближайшим контекстом, и в связи со всем учением о. Иоанна, чтобы понимать их настоящий смысл. Еще св. Григорий Нисский заметил, что "по неправильному словоупотреблению подобия (изображения) мы называем человеком, но собственно словом сим мы называем живое существо". О. Иоанн, действительно, пишет: "Имя Господа есть Сам Господь". Но прочтите начало этой выдержки и видно будет, что понимать слова о. Иоанна так, как их толкуют имебожники, нельзя. "Имя Господа, Богоматери или ангела, или святого да будет тебе вместо Самого Господа, Богоматери, ангела или святого; близость слова твоего к твоему сердцу да будет залогом и показанием близости к твоему сердцу Самого Бога, Богоматери, ангела или святого". В этих словах - ключ к пониманию слов дальнейших: "Имя Господа Бога есть Сам Господь" и т. д. Если о. Иоанн говорит: "да будет тебе имя вместо Господа", то уже отсюда следует, что по его учению имя не есть Сам Бог, так как если бы имя уже было Господом, то нельзя было бы говорить: "да будет имя вместо Самого Господа", будет как бы заменять Господа. Очевидно, что заменяющее не может быть тожественно с заменяемым. Затем, о. Иоанн говорит: "пусть будет тебе". Следовательно, имя может заменять Господа не вообще, а лишь для человека. Каким образом? - "Близость слова твоего к твоему сердцу да будет залогом и показанием близости к твоему сердцу Самого Господа Бога". "Показанием" - своего рода наглядным изображением, одним из символов Господа и близости Его к сердцу человеческому. И действительно, о. Иоанн постоянно сравнивает и сопоставляет имена Божии с крестом и другими священными символами и прямо называет слова и имена образом или знаком. "Крест и имя Христово не производят чуда", пишет он, "когда я не увижу сердечными очами или верою Христа Господа". "Бог во святых почивает, и в самом имени их и в самом изображении их". "Крест Господа чудесно действует, имя Его производит чудеса, иконы Его являются чудотворными". "Бог чрез все является, особенно чрез образы и знамения, на которых наречено достопокланяемое имя Его или самый образ Его". "Молитесь пред иконою Спасителя, как бы пред Ним Самим". "Чудотворный образ Спасителя - Сам Господь на нем". "Иконы заменяют для меня самые лица, имена коих они носят". "Так и о кресте животворящем должно говорить. Где крест или крестное знамение, там Христос, и сила Его, и спасение Его, только с верою изображай его, им покланяйся". "Крест, погружаемый в воду с молитвою веры, есть как бы Сам Господь животворящий". Итак, о. Иоанн о св. иконах и св. кресте говорил то же самое, что и об именах Божиих; говорил, что они суть как бы Бог для нас, ибо они заменяют для нас Бога, но никогда вовсе не говорил, что они и сами по себе суть Бог. "Образ - образ и есть", пишет он, а не первообраз". Если он говорит, что Господь пребывает в имени Своем, то это и значит, что имя не может быть Самим Господом, ибо св. Григорий Нисский говорит: "большое различие быть чем или быть в чем". Имебожники учат, что имя Божие присущею ему самому по себе силою творит чудеса. Наоборот о. Иоанн учит, что имя Божие не совершает чуда, и так же, как и крест, и св. иконы может служить лишь посредством для благодати Божией, совершающей чудо. "Чтобы маловерное сердце не помыслило", пишет он, "что крест или имя Христово чудесно действуют сами по себе, а не Христом (а имебожники так именно и думают), - эти же крест и имя Христово не производят чуда, когда я не увижу сердечными очами или верою Христа Господа и не поверю от всего сердца во все то, что Он совершил нашего ради спасения". "Где употребляется с верою (в выписках имебожников слово "с верою" опускается) имя Божие, там оно созидает силы". "Все силы и чудеса совершает Дух Святый". Тогда как имебожники мудрствуют, что даже несознательное произношение имени Божия в молитве действенно, о. Иоанн поучает: "особенно грешны те, которые во время молитвы совсем отклоняются своими мыслями. Они крайне оскорбляют Божество, в Которое должна быть вперена наша мысль". Произнесение имен без сознания и чувства он называет бормотанием. Как бы пророчески осуждая учение имебожников, что молитва есть перечень имен. Божиих, он пишет: "великая разница между безчувственным перечнем имен и между сердечным пониманием их: одно от другого отстоит как небо от земли". Имебожники учат, что освящением креста служит написание на нем имени "Иисус Христос". О. Иоанн учит, что крест освящается, "Самим Богом воплощенным, распростершимся на кресте". Это богомилы, 800 лет назад, учили, что не должно покланяться кресту, если на нем нет надписи "Иисус Христос", за что Константинопольский собор 1143 года признал их еретиками и предал анафеме. О. Иоанн выясняет, что надпись была на особой дощечке и вовсе не составляла существенной принадлежности креста. Тогда как имебожники учат, что имя Божие своею силою освящает таинства, о. Иоанн учит, что и при освящении таинств слова призывания, слова молитвы служат лишь посредством, чрез которое ниспосылается благодать Божия, совершающая таинства. "Бог Отец", пишет он, "чрез наше слово веры во мгновение совершает однажды навсегда предопределенные чудесные дела нашего во Христе возрождения, освящения, укрепления, духовного питания и врачевания''. "Сводя к сопоставлению учения об именах Божиих о. Иоанна и имебожников, мы увидим", говорит г. Троицкий, что отношение между тем и другим учением есть отношение прямой противоположности, О. Иоанн учит, что имя Божие есть один из символов, образов Бога, но "образ и есть образ, а не первообраз", не Бог. Имебожники учат, что имя не есть символ, а есть Сам Бог. О. Иоанн учит, что имя Божие, как символ Бога, совершенно равно по своему значению другим религиозным символам - св. кресту, крестному знамению, иконам и т.п. Имебожники учат, что св. иконы с именем Божиим сравнивать совершенно нельзя. О. Иоанн учит, что особенное благодатное присутствие Божие в именах Божиих бывает лишь тогда, когда они произносятся с верою. Имебожники - что имена Божия неотделимы от Бога и Он всегда присутствует в них всем существом Своим. О. Иоанн учит почитать имена Божии не сами по себе, а как образ Божий. Имебожники почитают их сами по себе, как язычники почитали своих идолов, как еврейские раввины - свою Мемру. О. Иоанн учит, что имена Божии могут быть действенны не своею силою, а лишь посылаемою чрез них силою Божией. Имебожники учат, что имена Божии всегда действенны своею собственною силою. О. Иоанн учит, что молитва есть возношение ума и сердца к Богу и все слова молитвы могут быть действенны только тогда, когда произносятся с верою и служат посредством для подаяния благодати Божией молящемуся. Имебожники - что молитва есть перечень имен Божиих и сила ее зависит от самых слов, в особенности от имен Божиих. Говорят даже, что сама молитва есть Бог. О. Иоанн учит, что все священные символы, в том числе и имя Божие, освящаются Самим Богом. Имебожники - что все священные символы освящаются именем Божиим. О. Иоанн учит, что крест Христов достоин поклонения потому, что он изображает Христа. Имебожники же учат, что надпись на кресте освящает крест и делает его достойным поклонения. О. Иоанн приравнивает имена Божии, по их действию к обрядам. Имебожники - к таинствам. О. Иоанн учит, что таинства совершаются Самим Богом, Имебожники учат, что таинства освящаются силою имени Божия; для о. Иоанна имя Божие - это звуковая икона, приводящая нас к Богу; для имебожников - идол, нас от Бога отдаляющий. Думал ли старец Божий, о. Иоанн, что новоявленные лжеучители извлекут из его творений изречения, на которых будут основывать свое еретическое мудрование? Если бы он был жив, то несомненно поступил бы с сими лжеучителями так же, как он поступил с "иоаннитами": он торжественно, в присутствии многих православных, предал нераскаянных иоаннитов анафеме. С великою ревностью о православии, с болью сердца он обличал сих еретиков, не ожидая на них суда церковного. Можно себе представить, как он отнесся бы к новым сопротивникам власти церковной, дерзавшим предавать анафеме и наш Св. Синод, и св. вселенского патриарха, и всех нас, епископов, обличавших их ересь!.. Удостоенный высокой чести сам быть членом Св. Синода, вот что писал он о сем высшем правительствующем церковном учреждении: "Чрез Святейший Синод от Самого Господа исходит освящение на всю Россию чрез избрание, наречение и посвящение епископами священнослужителей и церковнослужителей; священнодействуются все службы и таинства церковные; совершается духовное управление верующими, как членами духовного благодатного царства Христова, непрестанно возвещается Слово Божие. Святейший Синод и все пастырство руководствуют верных к соединению с Богом и к вечной жизни, возставляя разумные и словесные образы и подобия Божии и возводя их на небо". Увы! Таково свойство грешного сердца человеческого, зараженного гордынею ереси, что если бы даже встал теперь из могилы о. Иоанн и стал обличать новых евномиан, то и тогда они не поверили бы ему: ведь давно сказано Господом: аще и от мертвых кто возстанет - не имут веры! Ведь так и было с древними почитателями Мемры (ветхозаветными имебожниками), книжниками и фарисеями: возможно ли, нужно ли было доказательство Божественности Иисуса Христа лучше воскрешения Лазаря? Пред тысячною толпою собравшегося на праздник Пасхи народа встает мертвец из гроба, встает уже смердящий, по слову Господа: как бы не поверить? Но что они говорят? - Совещаша, да и Лазаря убиют... Вот до чего может дойти ожесточение злой воли человека, отдавшегося сопротивлению истине! Мы видим это постоянно, как закон, на тех, которые отпадают от Церкви; мы видим и на имебожниках: они не боятся отпадения от Церкви, они осуждают и Синод, и патриархов, и епископов, предают их анафеме, клевещут на них, готовы лишиться Божественных таин Христовых, выдумывать "причащение именем Иисусовым"... только бы не подчинить своего смышления голосу Церкви, только бы настоять на своем мудровании!.. И в слепоте своей не видят, в какую пропасть погибельную идут... А о. Иоанн и из могилы является обличителем их лжеучения во всех своих творениях. Я использовал труд моего почтенного сотрудника по обличению имебожников, С. В. Троицкого. Его книга - отличное пособие для пастырей Церкви в борьбе с новою ересью. Ее прочтут люди образованные с великою пользою; а для людей более простых, неспециалистов в догматике, я делаю эти извлечения. Первые листы моей книги "Имебожники" были уже отпечатаны, когда вышла книга С. В. Троицкого под заглавием "Об именах Божиих". Подзаголовки наших трудов дают читателям легко различить эти два издания, дополняющая одно другое своим содержанием. Член св. Синода Архиепископ Никон УЧИЛИЩЕ БЛАГОЧЕСТИЯ Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин Преподобный Иоанн Кассиан родился в Галлии, а именно в южной ее части, вероятно в Марселе, между 350-360 годами. Судя по его письменным произведениям, он получил хорошее образование. С того самого времени, как равноапостольная Елена обрела Животворящий Крест Христов, многие из западных христиан предпринимали путешествия на поклонение ему. Иные по многу лет оставались жить на востоке в иноческих обителях. Запад не имел еще у себя монастырей. Святитель Афанасий, архиепископ александрийский, своим описанием жизни преп. Антония, познакомил западных христиан с восточным монашеством. Иные из них желали сами видеть иноков-ангелов во плоти. Иоанн Кассиан именно был одним из таковых. Он еще в молодых годах предпринял путешествие во Святую Землю. Совершив слезное поклонение на местах, запечатленных дорогими для верующего христианина воспоминаниями, Кассиан нашел себе приют в Вифлеемской обители. Здесь он стал подвизаться в положении послушника, здесь принял пострижение и в иночество. В Вифлеемской обители Кассиан подружился с иноком Германом. Этот инок также с запада прибыл в Вифлеемский монастырь. Он был в одном возрасте с Кассианом. Слух об египетских отшельниках и тамошних общежительных обителях привлекал внимание молодых иноков. Вместе они решились посетить египетские пустыни, видеть подвижников, пожить под их руководством и изучить разные виды подвижничества. Целых семь лет (с 390 года) Кассиан с Германом провели в Египте, обходя монастыри и келлии отшельников. Не праздное любопытство завело их в пустыни египетские. Не видеть только подвижников пришли друзья, но научиться правилам их жизни, испытать их на себе и после, если будет нужно, указать их и другим. А научиться в египетских пустынях было можно многому. Здесь процветали монастыри пр. Пахомия Великого, со строгим общежительным уставом, в котором ясно и точно указывался порядок иноческой жизни до малейших подробностей. Здесь же многие иноки жили так, как научил и завещал жить преп. Антоний. А он жил сам отшельником и других научал таковому же порядку жизни. Душевно полюбили друзья жизнь египетских подвижников. Целых семь лет пользовались они гостеприимством их, проводя время в посте, молитвах, бдениях и псалмопениях. Как будто и не с охотою друзья возвратились в Вифлеемский монастырь. Через один год они уже снова держали путь к египетским пустынным инокам. На сей раз друзья пробыли в пустынях египетских три года (до 400 г.). В то время взошло уже яркое светило на кафедре Царьградской, в лице архиепископа Иоанна Златоустого. Слава об его жизни, об его красноречии и необыкновенном таланте церковного учительства, далеко расходились и за пределы столицы. Такие любознательные люди, как Кассиан и Герман, пожелали лично видеть архипастыря, послушать бесед его и научиться. Друзья прибыли в Константинополь. Здесь они не только видели архипастыря, - Златоустого проповедника, и слышали вдохновенные речи его, но и были приняты им. Простота обстановки, подвижнические правила жизни, приветливость и учительность столичного пастыря очаровали впечатлительного Кассиана. Он остался в Константинополе. Святой Иоанн Златоустый полюбил умного, богомольного и скромного инока. Он возвел Кассиана в сан диакона. Однако, не долго пришлось новопосвященному диакону сослужить своему архипастырю. Златоуст был осужден беззаконным судом на изгнание из столицы. Православные почитатели его крайне были смущены несправедливостью судей. Всем известно было нерасположение императрицы Евдоксии к святителю. Где же было искать заступников за любимого архипастыря, так несправедливо потерпевшего ссылку? Решились друзья святителя ходатайствовать за него у православных митрополитов. Римский архиепископ почитался первым по чести среди равных ему по власти архипастырей. Между другими снаряжено было посольство и в Рим. Во главе его стоял диакон Кассиан. В 405 году Кассиан выбыл из столицы восточной в Рим. Посольство это осталось безплодным для Златоустого архипастыря, но диакон Кассиан едва ли уже возвратился теперь на восток. Он не остался и в Риме. Быть может, любовь к родине привела его в Марсель. Инок, прибывший с востока, хотя и западный уроженец, был здесь еще невиданным гостем. Неудивительно, что Иоанн Кассиан обратил на себя внимание сородичей. Многие посещали его. Он с увлечением беседовал о восточных иноках. Некото-рым из слушателей полюбились повествования красноречивого иеродиакона. Стали просить его устроить монастырь по образцу тех, которые он видел и в которых сам подвизался на востоке. Иоанн с радостью взялся за это дело. Он основал и благоустроил два монастыря в окрестностях Марсели: мужской и женский. Сам Иоанн Кассиан был посвящен в сан пресвитера-игумена. Он ввел в обителях порядок общежительных монастырей. Устава никакого он еще не писал, ибо не видел в нем нужды. Но в 417 году к Кассиану обратился с просьбою епископ Аптский Кастор. Святитель отличался благочестием. Услышав об обителях, устроенных в Марсели, он пожелал и в своей небольшой епархии завести таковые же. Но на месте у него иноков не было. Сам епископ не знаком был с уставами чернеческими. Посему-то он и решился просить игумена Кассиана написать устав иноческого общежития. Скромный иеромонах считал это дело превосходящим его силы, но хорошо понимал важность самого этого дела. Он принялся за труд, уведомляя епископа, что "если что окажется в наших странах убавленным или прибавленным, не по образцу древних учреждений, а по воле устроившего монастырь; то прибавлю или убавлю, верно сообразуясь с теми порядками, какие видел я в монастырях в Египте и Сирии, никак не веря, чтобы в западных странах Галлии можно было найти какое-либо новое учреждение, более разумное и совершенное, чем те уставы, по которым с начала апостольской проповеди учрежденные святыми и духоносными отцами монастыри существуют даже и доныне. То только ограничение предполагаю допустить в моем труде, что если что из египетских порядков окажется крайне тяжелым и неисполнимым в наших странах по суровости климата или по грубости нравов, то буду несколько умерять, сообразуясь с порядками палестинских или месопотамских монастырей". Монастырский устав преподобный Кассиан изложил в четырех книгах. В первой он списал принадлежности монашеского одеяния. Во второй он изложил правила о положенных уставом нощных молитвах и псалмопениях, а в третьей - о положенных уставом дневных молитвах и псалмопениях. В четвертой книге идет у него речь о порядках принятия в обитель отрекающихся от мира и об обучении новоначальных. К этим четырем небольшим главам о правилах иноческой жизни преп. Кассиан не замедлил присоединить еще много "отеческих собеседований". Всех их им написано было 36 книг. Во время его игуменства в марсельской обители, в западной половине Церкви разгорелись жаркие споры об отношении благодати к свободной воле в деле спасения. Начало спорам положил британский монах Пелагий. Он познакомился с несторианским еретическим учением, разделявшим Христа на два лица, и сделал из него выводы по вопросу о благодати. Если Иисус Христос был только богоносцем, т.е. простым человеком, в котором обитал Бог-Слово, как в храме Своем, то как же Он мог искупить род человеческий от рабства диаволу? Несториане неминуемо должны были сказать, что искупать-то не от чего было. Первый человек будто создан был смертным. Если бы он не согрешил, то Бог в награду мог бы ему даровать безсмертие. Но человек согрешил. Так как он сотворен был смертным, то смерть и вступила в свои права. Первый человек своим дурным примером заразил и своих потомков. Кроме примера от него потомки не получили никакой наследственной порчи. Все люди грешат только потому, что подражают Адаму и Еве. Для ветхозаветных же людей иного примера и не было. Только человек Иисус, в котором вселился Бог-Слово, указал в Своем лице образец жизни, свободной от греха. В Новом Завете люди уже могут, по свободному избранию, следовать за Христом и не грешить. Но как избрание, так и решение с исполнением всецело зависят от воли человека. Если он захочет, то, будто может не грешить и таким образом спастись только своею свободною волею, без благодатной помощи. С такими мыслями явился Пелагий на западе, открыто излагая их. В качестве противника Пелагия выступил блаженный Августин, епископ иппонский (в Африке). Он уклонился в противоположную крайность в решении вопроса об отношении благодати к свободной воле в дел спасения. Блаженный Августин полагал, что человек создан безсмертным. Грех расстроил совершенно всю природу его. Падший человек уже стал мыслить, чувствовать и желать только одно греховное. Грех привнес с собою и смерть. Господь наш Иисус Христос искупил род человеческий от греха, проклятия и смерти. Плодами жертвы Богочеловека, человек может воспользоваться только по действию на него Божией благодати. Одна благодать только и спасает человека. Свободная воля никакого содействия не оказывает, и оказывать не может, ибо она соделывает только злое. Но если спасает одна благодать, то почему же не все люди спасаются? Блаженный Августин не сделал вывода, который был бы ответом на этот вопрос. А вывод ясен. Он указывает на предопределение каждого или к блаженству, или к погибели. Преподобный Кассиан не принимал участия в открытых спорах о благодати и свободной воле. Но он понимал, что как Пелагий, так и блаженный Августин не право мыслили по спорному вопросу. Посему преп. Кассиан и посвятил 13-е собеседование свое вопросу об отношении благодати и свободной воли в деле спасения человека. "Мысли его могут быть представлены в следующих положениях: а) падением Адама привзошла в природу нашу слабость, и таким образом, есть в нас грех первородный: если некоторые думают о сем иначе, то думают нечестиво. б) Впрочем, и не так надобно относить к Господу все заслуги святых, чтобы ничего более не оставлять за природою человеческою, как только зло и расстройство. в) Нельзя сомневаться, что в душе нашей естественно, по благодати Творца, посеяны семена добродетели: но если они не будут возбуждены покровительством Божиим, то не достигнут совершенного возраста. Совершенство без усилий человеческих есть дело непонятное: но и одними усилиями, без благодати Божией, достигнуть его нельзя. г) По благодати Божией для всех отверста дверь спасения, заслуги Искупителя простираются на всех. Как без святотатства мысленного можно подумать, что будто "Тот Кто не хочет погибели и одного из малых сих, желает спасения не всем вообще, а только избранным? Если не всех вообще призывает, а некоторых, то значит, не все отягчены или первородным грехом, или действительным" (Филарета архиеп. "Ист. уч. об отцах", III, 54 стр.). Последнее сочинение, которое писал преподобный Кассиан, было направлено против еретиков-несториан. Он взялся писать это сочинение, только по усиленной просьбе римского архидиакона Льва, который после был римским патриархом (пам. 18 февраля). В то время преп. Иоанн Кассиан был уже глубоким старцем. Восьмой десяток лет доживал он и ожидал мирной христианской кончины, которая и последовала в 435 году. Достойно и праведно св. Церковь причислила Иоанна Кассиана к лику святых. Мощи его покоятся в той самой обители, в которой он был игуменом. ИЗ ЖИЗНИ СОВРЕМЕННЫХ ИНОКОВ Пустынножитель Тимон Надеевский Тимон родился в 1763 году в январе месяце, в городе Балахне, Нижегородской губернии, от кротких и благочестивых родителей. Отец его, по имени Феодор, был диаконом в одной из приходских церквей означенного города, а мать звали Анисией. Младенец во св. крещении назван был Тимофеем (22 января). С самых юных лет Тимофей славился кротостью своего нрава, благоразумием и добродетелями, свойственными летам зрелым, особенно же смирением, воздержанием и безпрекословным во всем послушанием своим родителям, для которых он был предметом утехи, семейного счастья и надежд, как единственный их сын. Воздержание его разительнее для нас является в том случае, что он, будучи 3-х или 4-х лет, никогда не просил себе пищи до тех пор, пока кто-либо из домашних его не напоминал ему об этом. По рассказам сестры Тимофея девицы Гликерии, в младенце не было пристрастия к мясу, а любимою пищею служили хлеб или каша. По достижении Тимофеем пятилетнего возраста родители его сочли необходимым долгом обучить его первоначальной грамоте. Одаренный от природы хорошими способностями он быстро стал понимать и усваивать в своей памяти все преподанное ему так, что семи лет безошибочно и отчетливо стал читать Часослов, Псалтирь и другие церковные книги. Бегая праздности, Тимофей, в свободные часы от учения, не предавался, по примеру своих сверстников, детским забавам и увеселениям, а напротив или в уединении посвящал время богомыслию и молитве, или же употреблял на делание крестиков, которые он любил раздавать просителям. Таким образом, Тимофей на 8-м году возраста, обученный родителями чтению, а потом чистописанию и даже первоначальному нотному пению, отдан был в одно из уездных духовных училищ Нижегородской губернии для дальнейшего образования. Здесь - в училище, как и в доме родителей, тихо и безмятежно потекли дни его - дни золотого юношеского возраста. Впечатлительный по душе своей и скромный по характеру отрок Тимофей стал усердно заниматься науками. Действительно труды его не остались без вознаграждения. Шесть лет училищного курса протекли незаметно. Тимофей к удовольствию своих наставников и руководителей в деле воспитания, к радости и утешению родителей преуспел в науках и в числе лучших учеников переведен для высшего образования в Нижегородскую духовную семинарию. Родители Тимофея, видя, что их заботы и старания о воспитании своего сына остаются небезплодны, решились употребить все усилия, чтобы дать юному Тимофею материальные средства для воспитания его в семинарии. Тимофей, там - в семинарии, как и в училище успешно занимался науками и тем оправдывал их попечение о себе. Свободные часы от занятий он употреблял на чтение душеспасительных книг, особенно же любил читать и по нескольку раз перечитывать Евангелие и вообще Библию, нимало не увлекаясь дурными примерами некоторых своих товарищей по воспитанию, и всячески удаляясь от шума мирских удовольствий. Изучая с должною последовательностью все предметы, преподаваемые в семинарии и обогатив память многоразличными познаниями от чтения книг, Тимофей достаточно умел развить свой ум и дать доброе направление воле, а безукоризненная жизнь его там, терпение в искушениях и твердость характера противиться соблазнам мира, развили в нем чувство благочестия с характером аскетическим. Развитию этого характера много способствовало еще то, что, он, будучи в семинарии, каникулярное время нередко посвящал на путешествия по монастырям своей Нижегородской губернии, и там проводил время при Божественном Богослужении, изливая теплые молитвы пред Богом. Бывши однажды в Оранском Богородкцком монастыре, Тимофей встретил иеромонаха духовной жизни, который сказал ему: "видно, брат, и ты будешь в монастыре и удостоишься звания монашеского; да, действительно ты и будешь монах; но прежде этого ты еще много встретишь превратных обстоятельств в своей жизни. Бог тебя благословит! Спасайся, Тимофей, видно так угодно Богу". Слова неизвестного старца глубоко запечатлелись в душе его. На 21-м году своего возраста он окончил полный курс наук в семинарии и явился в дом родителей с хорошим аттестатом. Окончив курс семинарских наук, Тимофей Феодорович несколько времени жил в доме своих родителей, затем по убеждению их решился ходатайствовать пред Епархиальным Начальством о поступлении своем во диаконы на место родителя в г. Балахне. Безспорно, что по образованию своему он мог бы занять приличное священническое место, но, по смирению, лучше предпочел уступить желанию своих родителей, чем действовать самовластно. Нижегородский Владыка ходатайство Тимофея о поступлении на означенное диаконское место принял и благословил его на вступление в законный брак с избранною им невестою - девицею Евдокиею, дочерью одного из священнослужителей того же города Балахны. По совершении бракосочетания Тимофей Феодорович снова явился ко Владыке для принятия диаконского сана, в который и был возведен около 1787 года. Два с половиною года о. диакон Тимофей наслаждался счастьем супружеской жизни. Как истинный и достойный служитель алтаря Господня, он безукоризненно исполнял возложенные на него священные обязанности; как добрый и нежный супруг, хороший и рачительный домохозяин, он любил свою жену, разделяя с нею радость и горе, и заботился о благосостоянии своего семейства. Живя со своею супругою в любви и согласии, о. диакон сохранял чистоту сердца и целомудрие, вполне сознавая силу и важность таинства брака. Но вдруг нечаянное горе постигло с. диакона Тимофея: после двух лет с половиною их супружеской жизни супруга его скончалась во цвете лет. Оплакав преждевременную ее кончину, о. диакон Тимофей с подобающею честью предал тело своей супруги христианскому погребению, оставшись одиноким со своими матерью и сестрою, имея от роду около 25-ти лет. Итак, будущий подвижник Христов в молодых летах своей жизни должен был нести крест тяжелого одиночества. Но Промысл Божий готовил ему другое предназначение в жизни. По кончине своей добродетельной супруги Евдокии о. диакон Тимофей, оставшись одиноким, всецело покорился воле Божией, с христианским терпением перенося постигшее его несчастье, молитвою и постом побеждая свои страсти. Ненавидяй добра, враг рода человеческого, желая поколебать его терпение и веру в Бога, воздвиг в душе молодого подвижника страшное уныние и навел на его сердце сильную тоску. Образ умершей супруги внезапно возник в уме его, думы, одна другой мрачнее, легли тяжелым гнетом на его душу; положение, подобное отчаянию, час от часу становилось опаснее. О. диакон Тимофей, видя всю опасность борьбы душевной и желая рассеять чрезмерную скорбь о своей супруге, исходатайствовал у Епархиального Владыки разрешение для отправления своего в путешествие в Киев и по другим святым местам России, где, во святых обителях и в назидательных беседах с людьми духовной жизни, надеялся найти себе отраду, утешение и успокоение. Имея не более 27 лет от роду, о. диакон Тимофей отправился в путешествие по святым местам России и прежде всего пришел через Саровскую пустынь в город Киев. При виде этого древнего великолепного города России, столь богатого святыми храмами Божиими, вмещающими в себе неоцененные великие духовные сокровища, сердце его наполнилось неизъяснимою радостью. Возблагодарив Господа Бога за свое благополучное прибытие в Киев, он поспешил в Киево-Печерскую лавру, где со слезами помолившись пред чудотворным явленным образом Печерской Богоматери Успения и поклонившись мощам свв. преподобных отец Антония и Феодосия и другим угодникам Божиим, нетленно почивающим в пещерах, посетил и и другие древние святыни самого г. Киева, а именно: Софийский собор, Архангельский Златоверхий монастырь, Николаевский и Киево-Братский монастыри и даже загородные святыни. Здесь - в этих храмах Божиих - о. диакон Тимофей с глубоким смирением возносил пламенные молитвы к Богу, прося от Него себе помощи, со слезами и благоговением лобызал мощи угодников Божиих, испрашивая от них ходатайство пред Богом. Обошедши все святыни, он со слезами оставил г. Киев и обратно отправился в Нижний Новгород. На пути о. диакон Тимофей посетил все находящиеся монастыри; был в Москве и Троицкой Сергиевой лавре и, поклонившись тамошним, нетленно почивающим мощам угодников Божиих, благополучно прибыл на родину, глубоко запечатлев в сердце свое путешествие. Возвратившись из путешествия, о. диакон Тимофей еще несколько времени оставался при своем месте. Положив в своем сердце намерение рано или поздно принять на себя монашество, он начал предуготовлять себя к этому званию. Имея в доме своем отдельную от семейства комнату, о. диакон Тимофей затворялся в ней и проводил время в молитве и посте. Он каждый день неопустительно прочитывал утренние и вечерние молитвы, каноны Господу нашему Иисусу Христу, Пресвятой Богородице и Ангелу-Хранителю с акафистами, не оставляя притом церковного богослужения в те дни, в которые оно совершалось при его церкви. Пост его состоял в том: мясной пищи не вкушал, воздерживался от вина; в дни среды и пятка или вовсе не вкушал, или вкушал мало пищи, в понедельник употреблял постную пищу, в остальные же дни недели, хотя и употреблял скоромную пищу, но в самом умеренном количестве. Кроме сего он весьма редко ходил по приглашению прихожан на обеды и на другие пиршества. Свыкнувшись дома - на родине с уединенною жизнью и подкрепляя дух свой против борьбы с телом и невидимыми врагами постом и молитвою, о. диакон Тимофей снова возымел желание посетить св. места России, а преимущественно Саровскую пустынь, где всего скорее можно было в то время встретить богоугодных отшельников и новых Российских пустынножителей. Таковые путешествия им и предпринимаемы были с 1790 по 1796. Возлюбив уединенную жизнь и сгорая сильным желанием работать единому Богу вдали от мира и его соблазнов, благочестивый о. диакон Тимофей вполне сознавал, что действовать в этом случае по одному лишь своему разуму небезопасно, потому что можно очень легко подпасть искушению исконного врага нашего спасения - диавола, который ищет всячески разрушить благочестивые намерения подвижников при начале их подвигов, а потому решился предпринять путешествия по св. местам России, а особенно душа его стремилась в Саровскую пустынь, где просияли добродетелями некоторые подвижники - старцы: Марк, Александр, игумен Валаамский Назарий и доблестный пустынножитель преподобный Серафим; от них-то он и надеялся получить духовную пользу для своей души. Получив дозволение от Епархиального Владыки на исполнение своих благочестивых намерений, о. диакон Тимофей очень часто посещал Саровскую пустынь, да и сам Нижегородский Владыка, заметив в нем склонность к монашеской жизни, не стесняясь его просьбами, удовлетворял вполне его желаниям. В одно из своих путешествий о. диакон сблизился по духу со старцами-пустынножителями Марком и Александром, которые, предвидя в нем искреннее усердие и желание к богоугодному житию, охотно приняли его под свое руководство и были его наставниками и учителями; затем познакомили с преп. Серафимом. Сей благочестивый старец, более других испытавший искушений и бед в жизни, и уже сподобившийся от Бога дара прозорливости, много принимал участия в положении молодого о. диакона Тимофея; он направил душу его, ради любви Божией и вечного своего спасения, оставить мир и принять монашество, указал прямые средства, как бороться на этом тернистом и полном самоотвержения пути со врагами нашего спасения: плотью, миром и диаволом; укрепил дух твердою верою в Бога, надеждою на Его помощь и защиту и всецелою преданностью воле Его и безграничною любовью к Нему. Эти Богомудрые наставления старца Серафима и благочестивые советы других подвижников Саровских, падали на добрую землю и принесли впоследствии обильный плод. Таким образом, о. диакон Тимофей, получив от благочестивых подвижников Саровских советы и наставления на предлежащий подвиг иночества и напутствуемый их благословениями, решился оставить мир и вся, яже суть в мире, и поступить в монастырь. Благочестивый о. диакон Тимофей, от юности возлюбив Бога всем сердцем своим и долговременным опытом своей жизни испытав все непостоянство и суетность оной и вменяя ни во что величие, блеск и славу мира сего в сравнении с тем блаженством, которое обещал Своим последователям Господь наш Иисус Христос в царстве славы Своея на небеси, как вечное воздаяние за труды и подвиги праведников после их смерти, нимало не медля привел в исполнение свое намерение о поступлении в монастырь. Возвратившись из путешествия на родину, он тотчас отправился в Нижний Новгород к тамошнему Владыке Вениамину с просьбою об увольнении его от занимаемой им должности диакона в приходе и о дозволении поступить ему в монастырь. Просьба о. диакона Тимофея была принята Преосвященным Владыкою, и он, по назначению его, поступил в число братства Нижегородского Печерского монастыря, в котором в древние времена принял св. ангельский образ преподобный Макарий Желтоводский и Унженский чудотворец, уроженец Нижнего Новгорода, и к которому о. диакон Тимофей питал глубокое благоговение, испрашивая у него молитв и ходатайства за себя пред Богом; за эту веру свою в угодника Божия он сподоблялся от него неоднократной помощи в многотрудной своей жизни и дивных от него откровений. Живя в Печерском монастыре, о. диакон Тимофей с особенным усердием и ревностью проходил все монастырские послушания, возложенные на него настоятелем; без ропота и терпеливо переносил все неприятности, какие случаются с новоначальными, обучающимися иноческому житию. Исполняя все это ради любви Божией и вечного своего спасения, он украшался еще многими другими добродетелями: глубоким смирением, покорностью, безусловною любовью ко всем и честностью во всех отношениях, имея притом в уме непрестанную молитву и утруждая тело бдениями и постом. Такие высокие добродетели не могли не возвысить юного подвижника в глазах настоятеля и братии! Он был любим всеми и почитаем. Настоятель, видя безпримерное послушание о. диакона, удостоил его пострижения в рясофор с наречением ему имени Троадия. Это было около 1800 года. И в этом новом своем звании о. Троадий не ослабил своих подвигов, но более и более в них утверждался, стараясь по возможности сил подражать житию старцев-пустынножителей Саровских. За свою честность, скромность и благоразумие о. Троадий поставлен был в должность эконома при архиерейском доме, каковое послушание и нес около трех лет, живя по-прежнему в Печерском монастыре. Благоразумная деятельность иеродиакона Троадия по должности эконома при архиерейском доме, его честность и справедливость во всем не могли укрыться от бдительного ока Нижегородского Владыки; оценив добрые качества его души, Владыка нашел справедливым вознаградить о. Троадия за совершенные труды по должности эконома и вместе с тем дать ему деятельность в более обширном роде на поприще монастырской жизни. Он перевел его из Нижегородского Печерского в Феодоровский Городецкий монастырь и, вверив ему управление над ним, поставил его в должности строителя. Приняв вверенную ему в управление обитель, о. Троадий с тою же рачительною заботливостью, какую он имел всегда и во всех делах, касающихся общего интереса монастырского, исправлял свою должность. Забота о благосостоянии монастыря, кротость и смирение были отличительными его свойствами на этом новом поприще монастырской жизни. Ревнуя о больших подвигах иночества и находя себя уже достаточно подготовленным к несению всех трудов и лишений, какие возлагаются монашеским уставом, о. Троадий около 1804 года принял на себя полный монашеский образ, с наречением имени Тимона. По пострижении своем в полный монашеский образ, о. Тимон долгое время в Феодоровском Городецком монастыре находился строителем в сане иеродиакона. Конечно, по трудам своим и заслугам и по добродетелям он очень скоро и легко мог бы получить сан, но по смирению не желал и не искал этого, вполне сознавая высокое значение служителя алтаря Господня и считая себя недостойным этого звания. Прекрасная черта добродетели! Но украшаемый добродетелями о. Тимон, как сияющий светильник, не мог быть под спудом, - ему в будущем предстояла иная задача жизни. Работая Богу для своего вечного спасения, он вместе с тем должен служить и на спасение многих людей. Небезызвестна была богоугодная жизнь о. Тимона Нижегородскому Владыке Моисею (1811-1821 г.): он знал и видел всю его деятельность, как вообще по управлению вверенного ему монастыря, так в частности духовные подвиги и труды его. Желая дать отличие пред прочими иночествующими в обители, Владыка неоднократно предлагал ему сан иеромонаха, но о, Тимон отказывался, смиренно прося себе прощения, считая себя недостойным такого высокого звания. "Но я - говорил о себе Тимон - никак не соглашался, потому что все желание мое было в пустыни жить одному, с единым Богом". Судьбы Божии непостижимы; чего о. Тимон не желал, то и случилось сверх его ожиданий. Раз Преосвященный Моисей, обозревая свою епархию, мимоездом был в Феодоровском Городецком монастыре. При свидании и объяснении со строителем о. Тимоном он предложил ему иеромонашество, выразив ту мысль, что неприлично быть строителю монастыря иеродиаконом. Не мог о. Тимон более отказываться от принятия сана иеромонашеского, видя в этом явное призвание Божие, и изъявил согласие. Преосвященный Владыка, при служении своем в монастыре, посвятил его в сан иеромонаха. В новом своем звании о. Тимон старался и прилагал все усилия жить так, чтобы быть достойным служителем алтаря Господня, усугубляя подвиги и труды свои и, порабощая тело духу, не давал себе покоя день и ночь. Для подчиненных он был истинный отец и наставник, поощряющий благонравных иноков к добродетели и кротко наказующий нерадивых. В отношении к мирским людям он был мудрый советник, не оставляющий никого без слова утешения. Советы мирским людям о. Тимон давал в церкви или ходил в гостиницу, посему стечение народа при нем было весьма большое. Вся жизнь о. Тимона в Феодоровском Городецком монастыре была тяжелым крестом, который он нес, не изнемогая лишь при помощи благодати Божией. Когда у о. Тимона было тяжебное дело о даче монастырской с крестьянами князя Ухтомского и графини Орловой, о. Тимон чрез Волгу ходил с опасностью для жизни: то в полные разливы реки, то когда только что замерзнет лед, но Бог хранил его от потопления. В свободные часы от занятий, как по должности строителя монастыря, так равно по исполнении монашеского устава, о. Тимон не оставался праздным: он либо занимался писанием полууставом разных назидательных святоотеческих писаний и бесед и различных служб в честь некоторых святых, прославленных Российскою Церковью, либо в уединении предавался богомыслию. На пути к вечной жизни каждого истинного последователя Христова ожидают разного рода искушения. Человек, как бы он ни был свят и богоугоден, но он не может продолжить и окончить подвига своего, пока благодать Божия в этом не поможет. Враг рода человеческого всеми силами старается затмить добродетель и поставит человека на пути погибели. О. Тимон был поистине благочестивой, жизни, но ему готовились искушения, дабы этим путем, путем терпения, он мог лучше приблизиться к Богу. Из предыдущих обстоятельств жизни его видно, что он был мудрый строитель монастыря, заботящийся о благосостоянии его и об увеличении материальных средств. Во всех делах, касающихся монастыря, он принимал непосредственное участие, но эта то ревность к благоустроению его послужила причиною тяжкого для него испытания. Известно из предания, что Феодоровскому Городецкому монастырю издавна принадлежали рыбные ловли на реке Волге и пожни, примыкающие к оному. Крестьяне графини Орловой и князя Ухтомского в количестве 500 душ, очень богатые, вздумали завести с Городецким монастырем тяжбу, с целью отнять монастырские пожни и запретить братии производить рыбную ловлю на реке Волге. Дело это продолжалось шесть лет (1811-1817 г. г.). Ходатаем за монастырь был о. Тимон. Балахнинский уездный суд всячески старался стеснять его. По большей части, суд вызывал к себе о. Тимона по означенному делу в самое неблагоприятное время года: либо осенью, когда Волга лишь только начинает замерзать и лед делается опасным для прохода чрез оную, либо весною, когда лед начинает трухляветь; но Бог, храняй праведников, всегда ограждал его Своею милостью, а потому он сохранен был от всех опасностей. Наконец, Балахнинский уездный суд, к огорчению о. Тимона, решил дело в пользу крестьян, и лишь только решение оного подписал судья Малевинский и заседатели, а секретарь скрепил, как на том же месте кара Божия мгновенно разлилась на присутствующих. Судья Малевинский ослеп и два года трясся и кончил таким образом дни своего бытия. Заседатели наказаны были параличом, а секретарь тоже не избегнул гнева Божия. О. Тимон, оставшись недовольным решением уездного суда, обжаловал его в Нижегородскую Гражданскую палату; последняя решила дело в пользу монастыря, более движимая к справедливости решения страхом гнева и наказания Божия, так недавно совершившегося над Балахнинским уездным судом. Крестьяне же, возбудившие дело с монастырем, впоследствии обеднели. По окончании означенного дела, по-видимому, отстранены были неприятности для о. Тимона, ему оставалось лишь продолжать по-прежнему свою духовную деятельность. Но нет! На небосклоне светлой и ясной жизни его висели темные тучи, готовые вскоре над ним разразиться. Вдруг явилось множество недоброжелателей, как из числа братии вверенного ему в управление монастыря, так и из лиц, находящихся при Епархиальном Преосвященном. Клевета за клеветой всюду слагались на о. Тимона. Первые, т.е. из числа братии, были недовольны его управлением и, выставляя на вид Владыке жизнь и деяния его в самом непривлекательном образе, требовали удаления его от должности; вторые же, т.е. лица, находящиеся при архиерее, подпрошенные и подкупленные, по всей вероятности, крестьянами графини Орловой и князя Ухтомского, старались представить о. Тимона неблагонадежным и неспособным к управлению монастырем и, вредя ему во многих делах, происками своими пред архиереем достигли общей своей цели. Преосвященный, вняв клевете недоброжелателей о. Тимона, отдалил его от управления Феодоровским Городецким монастырем и перевел в Арзамасскую Высокогорскую Крестовоздвиженскую пустынь на степень чередного иеромонаха. Получив от Епархиального Владыки указ об оставлении должности строителя в Феодоровском монастыре и о назначении своем в Арзамасскую пустынь, о. Тимон некоторое время еще находился до совершенной сдачи в Феодоровском монастыре. Хотя он благодушествовал и с христианским терпением переносил постигшее его несчастье, надеясь на милость Божию, но все-таки, как человек, он внутренне тревожился и сильно изнемогал под тяжестью своего креста. Господь Бог, желая утешить верного раба Своего в постигшем его несчастии, открыл ему, что в дальнейшей жизни его готовится ему другое предназначение. Однажды о. Тимон, волнуемый различными тревожными мыслями и думами, желая рассеять грусть, вышел за калитку монастыря в чистое поле. Вдруг он видит неизвестного ему человека, который, подошедши к о. Тимону, спрашивал его, каким путем следует идти в известное место... О. Тимон указал ему рукою; а между тем неизвестный человек показал путь в противоположную сторону, по направлению где ныне существует Николаевская Надеева пустынь, и в ту же минуту скрылся. О. Тимон, пришедши в себя от некоторого как бы самозабвения и не видя пред собою явившегося ему человека, с которым он думал продолжить беседу, понял, что это явление от Бога и что ему предстоит в будущем особенная духовная деятельность. И действительно, спустя некоторое время после сего явления, о. Тимон шел тем путем, который указал ему странник, в Николаевскую Надееву пустынь, где он впоследствии был возобновителем ее, пустынножительствовал, умер и был погребен. О. Тимон состоял в должности строителя в Феодоровском Городецком монастыре пятнадцать лет (с 1803 по 1818 г.) и два года оставался там без исправления оной до перехода своего в Арзамасскую Высокогорскую Крестовоздвиженскую пустынь в 1820 году. Перешедши на жительство в Арзамасскую пустынь, о. Тимон проводил здесь дни своей жизни в совершенном почти уединении. Не развлекаемый никем и ничем, он наедине, в своей келлии, свободно предавался Богомыслию и молитве, не оставляя впрочем никогда церковного Богослужения и исправляя свою чередную седьмицу. Невозможно исчислить его подвигов, совершаемых втайне; один Сердцеведец-Бог видел их и ценил его труды. Лучшим памятником для нас, свидетельствующим об усиленных и непрерывных трудах его, служит сохранившаяся в Николаевской Надеевой пустыни книга Исаака Сирина, писанная о. Тимоном полууставом в 454 листа, и много других, кои также находятся в библиотеке Надеевой пустыни. В своем уединении в Арзамасской пустыни о. Тимон имел искреннего собеседника - настоятеля ее архимандрита Антония, впоследствии наместника Свято-Троицкой Сергиевой лавры; с ним он любил проводить время в благочестивых разговорах и принимал советы его в свое назидание. (Окончание следует)