 |
||
|
№20 (183) Апрель, 2004 НЕУЗНАННЫЙ ПРОРОКЪ: ЕПИСКОПЪ ИГНАТIЙ (БРЯНЧАНИНОВЪ) Къ 190-летiю со дня рожденiя и 130-летiю со дня кончины епископа Игнатiя (1807-1867 гг.) Инокъ Всеволодъ (Филипьевъ)  "...Преосвященный Игнатiй поднимался все выше и выше. Но вотъ, окружаетъ его сонмъ лучезарныхъ святителей, онъ самъ потерялъ свой земной видъ и сделался такимъ же лучезарнымъ", - такъ описываетъ свое виденiе духовная дочь почившаго архипастыря. С.И. Снесарева. Это и другiя подобныя посмертныя явленiя и чудеса засвидетельствовали святость преосвященнаго Игнатiя. Ныне уже почти никто не сомневается въ томъ, что онъ действительно снискалъ благоволенiе Господа Бога, однако, при жизни владыке сопутствовали скорби, которыя онъ самъ расценивалъ какъ попущенныя Богомъ, и спасительныя для души. Въ очистительномъ горниле сихъ скорбей какъ разъ и вызрелъ святитель Игнатiй - молитвенникъ, опытный учитель умнаго деланiя, писатель душеполезныхъ сочиненiй. 1. Спасительныя скорби Разное бывало въ жизни преосвященнаго Игнатiя. Сначала при дворе и въ высшемъ свете были недовольны склонностiю Димитрiя (мiрское имя епископа Игнатiя) къ монашеству, считая сiе не серьезной прихотью молодого дворянина. Сколько изматывающихъ беседъ пришлось выдержать Димитрiю, пока, наконецъ, не была получена имъ долгожданная отставка отъ государственной службы, что давало возможность принять монашество. А когда позднее архимандритъ Игнатiй былъ уже поставленъ настоятелемъ Сергiевой пустыни, то надъ нимъ сгустилась черная туча клеветы и пересудовъ. Врагъ злобствуя противъ подвижника и делателя Iисусовой молитвы, поселившагося въ предместьяхъ столицы, и являвшагося для петербургскаго общества некоей духовной свечой, стоящей на "свещнице высоце", началъ действовать противъ архимандрита Игнатiя черезъ недоброжелателей. Причемъ, многiе порядочные люди были первоначально введены въ заблужденiе сей суетной молвой. Такъ, Н.В. Гоголь признавался, что до определеннаго времени ошибочно считалъ архимандрита Игнатiя "дамскимъ угодникомъ и пустымъ попомъ". Много говорили въ свете и о будто бы раскошной жизни Сергiевскаго настоятеля. Этимъ разсказамъ поверилъ даже духовный другъ архимандрита Игнатiя, архимандритъ Софронiй (впоследствiи архiерей). Посетивъ покои друга въ Сергiевой пустыни отецъ Софронiй, сказалъ: "Что же, отецъ Игнатiй? Где наши мечты о пустыне, о строгихъ подвигахъ и лишенiяхъ?..." Вместо ответа архимандритъ Игнатiй привелъ отца Софронiя во внутреннюю комнату дома, где были лишь голыя стены, одна единственная простая икона и рогожа на полу. Кроме грубыхъ нападокъ на архимандрита Игнатiя выдвигались и более утонченныя обвиненiя. Напримеръ, некоторые утверждали, что онъ находится въ духовной прелести, чему причиной считали его неустанное занятiе молитвой Iисусовой. Для насъ сегодня нелепымъ кажется такое обвиненiе, выдвигавшееся противъ того, кто какъ разъ и былъ обличителемъ прелести бесовской, и въ своихъ писанiяхъ разъяснилъ сей непростой вопросъ. Но тогда, некоторымъ современникамъ архимандрита Игнатiя, особенно лично не знакомымъ съ деланiемъ Iисусовой молитвы, такое заявленiе казалось правдоподобнымъ. Если окинуть взоромъ всю жизнь преосвященнаго Игнатiя, то станетъ ясно, что вся она была устремлена отъ дольняго къ горнему. Врагъ же рода человеческаго, естественно, пытался остановить сiе восхожденiе. На протяженiи жизни владыки Игнатiя эта его устремленность выразилась сначала въ желанiи молодого Димитрiя стать инокомъ, а когда сiе осуществилось, то появилась новая высокая цель на пути къ Небу - уединенiе. Святыми отцами суть такого уединенiя определяется словосочетанiемъ: безмолвiе съ разсужденiемъ. Нетъ сомненiй, что Димитрiй, избирая монашество, понималъ его въ идеальномъ, а лучше сказать въ традицiонно свято-отеческомъ смысле, - какъ жизнь уединенника. Ведь именно такъ и переводится слово монахъ на русскiй языкъ. Нельзя сказать, что до пострига Димитрiй совершенно не зналъ реальнаго состоянiя современнаго ему иночества. Но все-таки, переступивъ порогъ обители уже въ качестве послушника, онъ не избежалъ определенныхъ смущенiй и недоразуменiй. Интересно сравнить оценки монашества данныя преосвященнымъ Игнатiемъ на заре и на закате его жизни. Еще до монашества онъ говорилъ въ одной изъ беседъ, что "остаться въ мiре и желать спастись, - это... все равно, что стоять въ огне и желать не сгореть". Зато спустя десятилетiя, опытно познакомившись съ россiйскими монастырями, владыка Игнатiй говорилъ будущему архiепископу Леониду, просившему духовнаго совета, следующее: "Ныне напрасно стали бы вы искать обителей. Ихъ нетъ, потому что уставы святыхъ отцовъ поражены, правила ихъ разсеяны светскими указами. Но вы всегда найдете монаховъ и въ монастыряхъ, и въ общежитiяхъ, и въ пустыняхъ и, наконецъ, въ светскихъ домахъ и светскихъ одеждахъ городскихъ - это явленiе особенно свойственно нашему веку, ныне не должно удивляться, встречая монаха во фраке". Именно эти последнiя слова, несмотря на всю ихъ неожиданность, являются ключемъ къ правильному пониманiю уже сложившейся личности владыки Игнатiя - христiанскаго подвижника и мыслителя. Эти слова конечно не значатъ того, что ставъ настоятелемъ въ близкой къ столице обители, а въ последствiи и архiереемъ, свят. Игнатiй отказался отъ своего юношескаго идеала. Нетъ, идеалъ уединенной жизни, наполненной покаяннымъ монашескимъ деланiемъ, всегда освещалъ его жизненный путь. Напитавшись свято-отеческими писанiями владыка Игнатiй сознавалъ, что суть христiанскаго подвижничества не въ букве, а въ духе (что и выражено въ вышепреведенныхъ словахъ святителя). А какой ужъ видъ жительства определенъ тому или иному подвижнику зависитъ отъ Промысла Божiя. Ошибкой было бы противиться действiю Промысла Божiя, и уклоняться на стези самочинiя. Какъ уже было сказано, владыка Игнатiй всю жизнь стремился къ разумному уединенiю, но онъ всегда прислушивался къ своему внутреннему состоянiю, разсматривалъ своего внутренняго человека, и Господь помогалъ ему уразуметь: что же на тотъ или иной перiодъ его жизни является для него душеполезнымъ, а что нетъ. И если свят. Игнатiй чувствовалъ, что его духовное состоянiе уже соответствуетъ более строгому образу жизни, то онъ старался, согласуясь съ мiрскими или церковными начальниками устроить для себя нужный образъ жизни. Это выразилось въ частности при переходе отъ мiрской жизни къ монашеской, осуществившемся съ большими промедленiями, и при уходе на покой въ Бабаевскiй монастырь. А "покой" тотъ былъ въ действительности ни чемъ инымъ, какъ вящимъ подвигомъ. Что видно хотя бы изъ следующаго факта: живя на Бабайкахъ преосвященный Игнатiй, по словамъ его келейника Василiя (Павлова), всегда спалъ не раздеваясь и даже не снимая сапогъ, какъ и подобаетъ доброму воину Христову, чтобы постоянно быть готовымъ послужить Господу. Но прежде немалое терпенiе проявилъ владыка Игнатiй, ожидая когда же Господь благословитъ ему достигнуть желаннаго уединенiя. Ведь онъ просился на покой еще будучи архимандритомъ, т. е. до возведенiя въ епископскiй санъ. И, однако, получивъ отказъ, смирился, а впоследствiи даже согласился стать епископомъ Ставропольскимъ, видимо усмотревъ въ этомъ назначенiи действiе судебъ Божiихъ. И вотъ, наконецъ, за свое смиренiе и терпенiе онъ не былъ лишенъ утешенiя всецело посвятить себя умному деланiю въ отдаленной иноческой обители. Къ уединенiю, въ прямомъ смысле этого слова, владыка Игнатiй долгiе годы готовилъ себя духовно уединяясь отъ суеты мiра сего, стремящейся завладеть сердцами невнимательныхъ въ духовной жизни насельниковъ монастырей. Потому такъ сладка была для него жизнь въ Бабаевской обители, что онъ ее выстрадалъ. По словамъ того же келейника Василiя, живя на Бабайкахъ, владыка часто говаривалъ: "Ахъ, Васенька, какъ надо благодарить Господа за то, что Онъ привелъ насъ въ такое тихое пристанище". Уходъ епископа Игнатiя Ставропольскаго на покой былъ воспринятъ многими въ светскомъ обществе отрицательно, ихъ упреки, какъ бы запоздалыя стрелы летели вследъ подвижнику уже приближавшемуся къ своей благой цели. И только такiя высокiя души, какъ митрополитъ Московскiй Филаретъ (Дроздовъ), понимали заветныя чаянiя епископа Игнатiя. Митрополитъ Филаретъ писалъ по этому поводу: "Преосвященный Игнатiй неожиданно исторгнулъ себя изъ службы... мне кажется, счастливъ, кто могъ законно устраниться отъ трудностей времени, дабы внимать Богу въ своей душе. Преосвященный говоритъ, что онъ уступилъ своей всегдашней любви къ созерцательной жизни...". 2. Духовное наследiе Мы уделяемъ столько места разсматриванiю личностныхъ чертъ и обстоятельствъ жизни свят. Игнатiя, чтобы намъ легче было говорить о его духовномъ наследiи. Ведь творенiя духоносныхъ церковныхъ писателей хотя и несутъ на себе отпечатокъ действiя Духа Святого, но все же они не лишены личностной окраски, придаваемой произведенiямъ ихъ авторами. Когда мы читаемъ патерики или наставленiя какого-либо старца-духовника, то мы замечаемъ, что ихъ характерной особенностью является личный опытъ того или иного подвижника. Такой опытъ, хотя и весьма цененъ самъ по себе, но порой бываетъ трудно применимъ въ нашихъ конкретныхъ обстоятельствахъ. Выгодное отличiе аскетическихъ творенiй свят. Игнатiя какъ разъ и заключается въ томъ, что онъ говоритъ объ общихъ принципахъ духовной жизни. И это тоже его личный опытъ, но опытъ применимый ко всемъ родамъ жизни христiанъ: и въ мiру, и въ монастыре, и въ отшельничестве. Кроме того, епископъ Игнатiй излагаетъ опытъ древнихъ отцовъ-аскетовъ, но сообразуетъ его со нравами и понятiями нашего времени. Говорю - "нашего времени" потому, что даръ святителя состоялъ въ томъ, что онъ писалъ какъ бы заглядывая въ будущее. Это по достоинству можемъ оценить мы - живущiе черезъ 100 съ лишнимъ летъ после него. По этой же самой причине некоторые современники епископа Игнатiя, иногда смущались его писанiями. Напримеръ, онъ писалъ о совершенномъ оскуденiи подлиннаго старчества, а ведь въ его время въ Оптиной и въ другихъ обителяхъ еще были старцы. Поэтому такiя разсужденiя святителя смущали многихъ. Но сегодня эти его высказыванiя намъ уже не кажутся странными. Какую же цель ставилъ передъ собой преосвященный Игнатiй въ своихъ произведенiяхъ? Чтобы ответить на данный вопросъ обратимся къ его жизнеописанiю и поразмыслимъ: почему владыка Игнатiй, столь много радевшiй о правильномъ устроенiи жизни монашества, самъ не создалъ некоего идеальнаго монастыря или скита? Казалось бы, ему было дано многое: будучи настоятелемъ, а впоследствiи архiереемъ, онъ, конечно, былъ властенъ устроить монастырь по своему разуменiю. Если въ Сергiевой пустыни ему еще мешали навязанные этой штатной обители навязанные этой штатной обители светскiе указы, то въ Ставрополе ничто не мешало устроенiю уединеннаго монашескаго скита въ свято-отеческомъ духе. И ужъ темъ более, казалось бы, ничто не мешало деятельности епископа Игнатiя въ Николо-Бабаевскомъ монастыре, где до последнихъ дней жизни онъ не устранялся отъ посильнаго управленiя обителью. Но, однако, и въ Сергiевой пустыне и въ Николо-Бабевскомъ монастыре, только близкiя чада владыки Игнатiя жили какъ бы единымъ сердцемъ, остальные же братья обители хотя и были насельниками обители, но духовное (а не административное), руководство епископа Игнатiя проходило какъ бы мимо нихъ. Въ этомъ не было вины настоятеля, онъ всехъ равно любилъ и для всехъ старался быть заботливымъ и душепопечительнымъ отцомъ. Но, какъ писалъ въ своихъ воспоминанiяхъ о Сергiевой пустыни архимандритъ Игнатiй (Малышевъ): "были и такiе въ числе братства, которые никакъ не могли привиться къ своему отцу, и это большей частью те, которые получили начальное воспитанiе въ другихъ монастыряхъ; они-то и состалвляли противную партiю, не желая жить по правиламъ отеческимъ, и враждавали противъ техъ, которые ходили на исповедь и откровенiе помысловъ..." Вотъ где разгадка; духовный путь по которому шелъ святитель и который онъ предлагалъ своимъ последователямъ былъ, къ сожаленiю, уже и тогда непрiемлемъ для большей части монашествующихъ, не говоря уже о мiрянахъ. Новый ли это былъ путь? Нетъ, это былъ путь исконно святоотеческiй. Но какъ не разъ бывало въ исторiи монашества, путь этотъ часто оставлялся большинствомъ и потомъ былъ какъ заново открываемъ Божiими избранниками, каковыми были, напримеръ, преподобные Сергiй Радонежскiй, Нилъ Сорскiй, Паисiй Величковскiй и другiе. Такъ складывалась исторiя не только русскаго, но и всего монашества. Подобное время переживала и Россiя конца ХIХ века. Сутью упомянутаго нами узкаго иноческаго пути являлось умное деланiе, включающее въ себя покаянную молитву Iисусову, очищенiе помысловъ и смиренное перенесенiе ниспосылаемыхъ скорбей. Эта деланiя и определяли всецело жизнь иноковъ подъ руководствомъ преосвященнаго Игнатiя. Упоминавшiйся уже архимандритъ Игнатiй (Малышевъ) вспоминаетъ: "Система воспитанiя новоначальныхъ у настоятеля была такова: онъ прiучалъ ихъ быть откровенными съ нимъ не только въ делахъ, но и въ помыслахъ. Такая откровенность и близость отношенiй не допускала учениковъ до грубыхъ погрешностей: какъ-то было стыдно оскорбить своего отца и благодетеля..." Также и деланiю непрестанной молитвы училъ святитель своимъ личнымъ примеромъ и духовными писанiями, которыя всегда читалъ своимъ чадамъ. И терпенiю скорбей училъ святитель Игнатiй тоже примеромъ собственной жизни. Враговъ онъ встречалъ какъ светлыхъ ангеловъ, какъ посланниковъ Божiихъ. Надо сказать, что кроме постоянныхъ наговоровъ и зависти всю жизнь владыка Игнатiй благодушно переносилъ изнуряющiя и почти никогда не прекращающiяся болезни тела. Такъ богомудрый владыка Игнатiй врачевалъ и возрождалъ россiйское монашество прежде всего духовными лекарствами, не довольствуясь темъ, чтобы возводить внешнiя стены обители, ведь оне не сильны защитить отъ главныхъ враговъ монашествующихъ - духовъ злобы поднебесныхъ. Сильно и действенно противъ этихъ враговъ иное оружiе. И вотъ, именно о пользованiи этимъ инымъ, духовнымъ оружiемъ, писалъ свят. Игнатiй въ своихъ произведенiяхъ. Познакомившись съ искусствомъ умнаго деланiя изъ творенiй св. отцовъ, опытно освоивъ сiе искусство, епископъ Игнатiй былъ вразумленъ Господомъ закрепить свой опытъ въ произведенiяхъ на пользу современниковъ, главнымъ образомъ для поддержки и окормленiя техъ будущихъ христiанъ, которые, какъ предвиделъ святитель, будутъ практически лишены непрелестнаго духовнаго окормленiя. Оградить ближнихъ отъ безмерно умножившихся соблазновъ, зажечь въ ихъ душахъ пламень ревности о спасенiи, наконецъ, указать действеннейшiя для нашего времени средства спасенiя - все сiе и являлось целiю его церковно-писательской деятельности. Ею онъ отчасти восполнялъ то, что, по причине всеобщаго духовнаго оскуденiя не могъ осуществить на деле. Въ прежнiе века преподобнымъ отцамъ удавалось вполне воплощать святоотческiй идеалъ монашества, путемъ созданiя монастырей, которымъ они давали свято-отеческое направленiе. Во времена владыки Игнатiя такую обитель уже создать было невозможно, но отдельные монахи и мiряне могли при желанiи следовать путемъ указаннымъ святителемъ. 3. Пророческiй даръ Скажемъ теперь несколько словъ о пророческомъ даре свят. Игнатiя, который безъ сомненiй былъ следствiемъ его духовной жизни. Сегодня всемъ ясно, что семена революцiи, перевернувшiя вековой укладъ православной Россiйской имперiи, засевались съ ХVII века, но видело ли это дореволюцiонное общество? Въ большинстве своемъ нетъ. А те кто и видели, не придавали сей угрозе большого значенiя. И только голоса новыхъ русскихъ пророковъ, одиноко звучали въ сгущавшейся атмосфере русскаго общества. Но имъ не внимали... Однимъ изъ такихъ неузнанныхъ пророковъ былъ владыка Игнатiй. Думается, что сокрытое отъ взглядовъ большинства было ясно различаемо имъ потому, что онъ былъ какъ бы вне общаго теченiя и могъ наблюдать развитiе событiй со стороны. Объ этомъ святитель прямо пишетъ въ одномъ изъ писемъ: "я направленiемъ моимъ разобщился съ общимъ направленiемъ..." Предоставимъ же слово самому владыке Игнатiю: "Мы такъ немощны, что не можемъ противостоять никакому нападенiю (на нашу веру - сост.): одна надежда на Господа Бога, обетовавшаго пощадить Содомъ и Гоморру ради десяти праведниковъ, если бъ они нашлись въ этихъ городахъ" ("Собранiе писемъ свят. Игнатiя", сост. игуменъ Маркъ /Лозинскiй/, Москва-СПб, 1995 г.; далее указ. "Письма"). "Мой сборщикъ (пожертвованiй на епархiальныя нужды - и. В.)... возвратился съ Кавказа и изъ приволжскихъ губернiй... насбиралъ мало... по причине общаго и быстраго охлажденiя народа къ Церкви... Въ Саратове... былъ принятъ только въ два дома, въ каждомъ дали ему по 15 коп. серебромъ. Между темъ, строился въ городе огромный театръ, какъ бы некiй кафедральный соборъ. Прiезжавшiе сюда богомольцы изъ другихъ губернiй, сказываютъ, что монастыри, содержащiеся подаянiями, приходятъ въ крайнiй упадокъ по причине измененiя, последовавшаго въ направленiи всего народа. Живемъ въ векъ быстрейшаго прогресса" ("Письма"). "Заметно, что отовсюду надвигается буря на монастыри... Религiя вообще въ народе падаетъ. Нигилизмъ проникаетъ въ мещанское общество, откуда недалеко и до крестьянъ. Во множестве крестьянъ явилось решительное равнодушiе къ Церкви, явилось страшное нравственное разстройство... Преуспеянiе во всемъ этомъ идетъ съ необыкновенною быстротою" ("Письма"). "Духъ времени, подобно вихрю, завываетъ сильно, рветъ, ломаетъ многое. Это предсказано св. Писанiемъ..." ("Письма"). "Попущенiя Божiи и отступленiе языческихъ народовъ отъ христiанства ради ихъ язычества, предвозвещено Писанiемъ. Богу угодно, чтобъ мы жили въ эти времена, почему подобаетъ смириться подъ крепкую руку Божiю..." ("Письма"). "Я переживалъ... ту эпоху, во время которой неверiе и наглое насилiе, назвавшись Православiемъ, сокрушали нашу изветшавшую церковную iерархiю; насмехались и издевались надъ всемъ священнымъ... действiя враговъ Церкви и Христа желаю понимать и признавать темъ, что они есть. Ведь и антихристъ назоветъ себя Христомъ. Ведь и явленiе его должно признавать справедливымъ попущенiемъ Божiимъ; но самому лицу и его действiямъ цена своя" ("Письма"). "Въ молодость мою... было много соблазновъ для юности, а ныне соблазны до безконечности умножились, увлеченiе ими сделалось почти всеобще, а сопротивленiя имъ почти не видно... Весь мiръ какъ бы единодушно устремился на встречу какого-то особеннаго лица, генiя, на встречу великолепную, торжественную. Это очевидно. Лицо такъ будетъ замаскировано, что масса признаетъ его Мессiею: что же дивнаго, если пророки его явились въ образахъ пророковъ Мессiи. Предуготовляется путь, путь мысленный для входа действу льсти въ умы и сердца" ("Письма"). "Мiролюбцы во время земной жизни Богочеловека навершили свои злодеянiя отверженiемъ Христа и богоубiйствомъ, а въ последнiе времена мiра навершать принятiемъ антихриста и воздаянiемъ ему Божеской почести. Страшно мiролюбiе! оно входитъ въ человека неприметнымъ образомъ и постепенно, а вошедши, соделывается его жестокимъ и неограниченнымъ владыкою. Постепенно приготовились человеки и стяжали душевное настроенiе способное къ богоубiйству: постепенно они приготовляются, стяживаютъ настроенiе и характеръ, способные къ принятiю антихриста" (Еп. Игнатiй Брянчаниновъ "Приношенiе современному монашеству", далее указанiе "Приношенiе"). Читаешь эти строки и поражаешься прозорливости епископа Игнатiя. Какъ точно указывалъ онъ въ своихъ писанiяхъ причину болезней, какъ часто онъ подчеркивалъ, что путь отступленiя отъ Православiя - это "путь мысленный", какъ точно указалъ онъ мiролюбiе причиной, заставляющей людей идти на сделку съ собственной совестью ради сохраненiя внешней "церковности" и, наконецъ, какъ ясно виделъ онъ уже приближавшихся предтечъ антихриста, облекшихся въ обличiя православныхъ епископовъ, преемниковъ апостоловъ и пророковъ Христовыхъ. Не все ли это, предсказанное свят. Игнатiемъ, пришлось испытать и увидеть русскимъ людямъ въ событiяхъ 1917 и 1927 гг.? Не тоже ли самое, но только въ еще более изощренныхъ формахъ, предстоитъ испытать и намъ? 4. Учитель аскетизма Не трудно заметить, что въ своемъ творчестве свят. Игнатiй постоянно обращается къ изложенiю основанiй монашеской, а говоря шире аскетической, жизни. Думается, что епископъ Игнатiй предавалъ такое большое значенiе этой теме не только потому, что онъ самъ былъ монахомъ, но и потому, что ясно понималъ взаимосвязь духовнаго состоянiя иночества съ состоянiемъ общества и государства. Ведь по русской пословице: "Ангелы - светъ для монаховъ, монахи - светъ для мiрянъ". Владыка виделъ, что если окончательно падетъ наше монашество, то не устоитъ и Русская Церковь, а безъ Церкви кончится и бытiе исторической православной Россiи. Вотъ поэтому епископъ Игнатiй делалъ все возможное для того, что бы укрепить наше монашество духовно, придать ему аскетическое направленiе жизни. Помимо того, что владыка указалъ святоотческое направленiе жизни для всехъ иноковъ, онъ явился и подлиннымъ певцомъ пустыни. Ведь, наверно, всякiй инокъ, даже всю жизнь проведшiй въ городскомъ монастыре, чувствуетъ где-то въ глубине сердца, что именно пустыня - его монашеская прародина. Пустыня это светлый символъ и идеалъ православнаго иночества. Въ восточномъ монашестве, въ отличiе отъ западнаго, монахъ подвизающiйся среди мiра, напримеръ въ качестве настоятеля прихода или преподавателя въ учебномъ заведенiи (вне монастыря), есть все-таки исключенiе, а не правило. И хотя такiя исключенiя возможны, но все же православное монашество устремлено къ пустыне. Инокъ, глубоко изучившiй писанiя святыхъ отцовъ-аскетовъ, не можетъ не преклониться предъ идеаломъ разумнаго пустынножительства, понимая, конечно, что этотъ идеалъ по разнымъ причинамъ не всемъ доступенъ. Ясно, что самочинное восхищенiе сего идеала неугодно Богу. Умилительно читать съ какой любовiю и трепетомъ говоритъ владыка Игнатiй о вожделенномъ пустынномъ уединенiи, цель коего - покаянный молитвенный плачъ о своихъ грехахъ и прiуготовленiе себя къ вечности. Примеръ святителя окрыляетъ современное иночество, какъ бы показывая, что монашескiй идеалъ остается неизменнымъ съ IV века. Вотъ, некоторыя мысли преосвященнаго Игнатiя о уединенiи, целяхъ его и о жизни монашеской: "Богъ... открываетъ понятiе о монашеской жизни, которая есть совершенство христiанское. Это - Божiй даръ..." ("Письма"). "...по природнымъ моимъ свойствамъ и по монастырскому образованiю - быть бы мне пустынникомъ, а положенiе мое среди многолюднаго, столичнаго города между людьми съ политическимъ направленiемъ, есть вполне не натуральное, насильственное. Молитва и слово Божiе - вотъ занятiе единственно мне идущее. При помощи уединенiя могли бы эти два занятiя, кажется мне, судя по опытамъ, очень процвести..." ("Письма"). "...былъ въ Угрешской обители, которая... очень уединенна. Съ душевнымъ утешенiемъ увиделъ я тамъ некоторыхъ монашествующихъ, въ страхе Божiемъ. Они очень хранятся отъ монашествующихъ Москвы, не презирая ихъ, но избегая разстройства душевнаго, котораго никто такъ скоро сообщить не можетъ, какъ братъ, живущiй нерадиво..." ("Письма"). "Безмолвствующему какъ-то не свойственно многословiе и въ самомъ молитвенномъ плаче. Хотя все человеки созданы по образу Божiю, но въ этомъ отношенiи безмолвникъ есть особеннейшiй, точнейшiй образъ Божiй. Посмотрите, что говоритъ евангелистъ Iоаннъ о Боге: отъ вечности Онъ довольствовался единымъ Своимъ Словомъ!..." ("Письма"). Здесь епископъ Игнатiй говоритъ о безмолвнике долженъ довольствоваться лишь краткими словами непрестанной молитвы, обращенной къ Богу Слову. "Не безъ причины святые отцы наблюдали крайнюю простоту въ одежде, въ келейныхъ потребностяхъ, въ монастырскихъ зданiяхъ, въ строенiи и украшенiи самихъ храмовъ. Мысль и сердце слабаго человека сообразуются... съ его наружнымъ положенiемъ. Если на иноке блестящiя одежды, если келлiя убрана тщательно, со вкусомъ и роскошью, если даже храмы монастыря великолепны, сiяютъ золотомъ и серебромъ, снабжены богатою ризницею: то душа его непременно тщеславна, исполнена самомненiя и самодовольства, чужда умиленiя и сознанiя своей греховности. Упоенная тщеславнымъ удовольствiемъ, представляющимся ей духовною радостiю, она пребываетъ въ омраченiи, самообольщенiи, ожесточенiи и мертвости, какъ бы среди торжественнаго празднества. Напротивъ того, когда одежда на иноке проста, когда онъ, подобно страннику, живетъ въ келлiи какъ бы въ шатре или куще, когда въ этой куще имеется одно необходимое, когда храмъ Божiй служитъ для него местомъ молитвеннаго исповеданiя и плача, не развлекая и не восхищая его своимъ блескомъ: тогда душа его заимствуетъ отъ наружной обстановки смиренiе, отделяется отъ всего вещественнаго, переносится мыслями и чувствованiями въ предстоящую всемъ человекамъ неизбежную вечность: душа старается покаянiемъ и исполненiемъ евангельскихъ заповедей благовременно приготовить себе въ вечности прiемъ благосклонный..." ("Приношенiе"). "...мы думаемъ, что распяли себе мiръ, потому что оставили его и пришли въ монастырь, себя же не хотимъ распять мiру, ибо любимъ еще наслажденiя его, имеемъ еще пристрастiя его, сочувствуемъ славе его..." ("Приношенiе"). "Въ то время, когда мы (монахи - сост.) обращаемся съ женщинами и когда производятся впечатленiя, мы этого не чувствуемъ; но когда удалимся въ уединенiе, тогда впечатленiя, усвоенныя душою, возстаютъ въ ней съ необыкновенною силою и производятъ лютую блудную брань" ("Приношенiе"). "Что такое монахъ, какъ не тотъ христiанинъ, который отделился отъ всего, уединился умомъ и сердцемъ, чтобъ принадлежать единому Богу, вступивъ въ неразлучное общенiе съ Нимъ. Где же монахъ, когда онъ чуждъ Бога и пригвожденъ къ земле?" ("Приношенiе"). Предостерагалъ свят. Игнатiй и отъ безразсуднаго и преждевременнаго стремленiя къ полному уединенiю, поясняя, что прежде следуетъ стяжать непрестанную молитву и исполнять евангельскiя заповеди: "...общiй путь подвижниковъ - терпенiемъ между человеками уврачевать немощи чувствъ, узреть Промыслъ Божiй, и войти въ умную молитву. Иной, по особенному смотренiю Божiю, вошелъ иначе; мы должны идти по общему пути... Иные находятъ, что уединенiе - ближайшее средство къ духовному успеху, а другiе говорятъ, что приводитъ въ духовный успехъ любовь къ ближнему... любовь къ ближнему - непременный долгъ каждаго, а къ безмолвiю (въ смысле отшельничества - сост.) способны немногiе" ("Письма"). Въ этихъ последнихъ словахъ, речь идетъ о безмолвiи внешнемъ, а не о духовномъ священно-безмолвiи ума и сердца, созерцающихъ и оплакивающихъ свои прегрешенiя. Къ внутреннему духовному безмолвiю свят. Игнатiй призывалъ всехъ, монашествующихъ и мiрянъ. Основой и главнейшимъ средствомъ преуспеванiя на пути сего духовнаго деланiя является по ученiю свят. Игнатiя занятiе непрестанной молитвой Iисусовой. Что касается занятiя Iисусовой молитвой иночествующими, то здесь владыка Игнатiй былъ весьма категориченъ, но въ действительности эта "категоричность" была заимствована имъ изъ боговдохновенныхъ писанiй св. отцовъ. Такъ онъ прямо писалъ, что "не безъ основанiя относятъ къ состоянiю самообольщенiя и прелести душевное настроенiе техъ иноковъ, которые, отвергнувъ упражненiе молитвою Iисусовой и вообще умное деланiе, удовлетворяются однимъ внешнимъ моленiемъ, то есть, неупустительнымъ участiемъ въ церковныхъ службахъ и неупустительнымъ исполненiемъ келейнаго правила, состоящаго исключительно изъ псалмопенiя и молитвословiя устныхъ и гласныхъ... Устное и гласное моленiе тогда плодоносно, когда оно сопряжено со вниманiемъ, что встречается очень редко: потому что вниманiю научаемся преимущественно при упражненiи молитвою Iисусовою" ("О прелести", томъ 1-й). Что же касается мiрянъ, то и для нихъ, по мысли владыки Игнатiя, заповеданъ Господомъ тотъ же спасительный путь умнаго деланiя, если они желаютъ преуспевать въ духовной жизни. Большiя духовныя переживанiя испытывалъ владыка Игнатiй, наблюдая повсеместное оставленiе умнаго деланiя и молитвы Iисусовой. Такъ, онъ сетовалъ на посещавшихъ Сергiеву пустынь высокихъ гостей: "Четверть века ездятъ въ монастырь и не научатся спросить ничего, кроме: когда этотъ корпусъ отстроенъ, надъ кемъ этотъ памятникъ поставленъ... Даже въ самыхъ лучшихъ - деланiе телесныхъ добродетелей, а духовная жизнь не ведома для того, кто молитвы Iисусовой боится". Целью же Iисусовой молитвы по ученiю владыки Игнатiя должно быть - покаянiе во грехахъ. 5. "Верою гляди вверхъ..." Такъ, идя сквозь тернiи жизненныхъ скорбей и истаявая подъ ихъ натискомъ, безъ устали и страха проповедовалъ, сей архiерей Божiй Царствiе Небесное, неустанно звалъ онъ возвести свои очи къ духовному Небу. Говорилъ онъ это какъ власть имущiй: "...верой гляди вверхъ, на Небо, на Промыслъ Божiй, и... не впадешь въ смущенiе и унынiе, которыя приходятъ отъ того, когда глядишь внизъ, т. е. когда вместо молитвы и веры, вдадимся въ свои разсужденiя и захотимъ всякое дело решить однимъ собственнымъ разумомъ" ("Письма"). Мы начали наше слово о епископе Игнатiи свидетельствомъ его духовной дочери о посмертномъ явленiи святителя. Закончимъ слово отрывкомъ изъ этихъ же воспоминанiй С.И. Снесаревой: "Преосвященный Игнатiй поднимался все выше и выше. Но вотъ окружаетъ его сонмъ лучезарныхъ святителей, онъ самъ потерялъ свой земной видъ и сделался такимъ же лучезарнымъ. Выше этой ступени мое зренiе не достигало. Съ этой высоты владыка Игнатiй еще бросилъ на меня взглядъ, полный состраданiя..." Наверно этимъ же взглядомъ, полнымъ состраданiя и любви, взираетъ на всехъ насъ владыка Игнатiй и сегодня. И хотя по нашимъ грехамъ мы не способны видеть его своими телесными очами, но, по благоволенiю Божiю мы можемъ увидеть и какъ бы побеседовать съ симъ богомудрымъ наставникомъ, изучая его духовныя прозведенiя. Непреминемъ же воспользоваться этой драгоценной возможностiю пока еще не исполнились сроки. И пусть въ эти темныя предантихристовы времена наши души всегда слышатъ призывный ободряющiй гласъ епископа Игнатiя: "Дайте руку: пойдемъ за Христомъ...". Джорданвилль, 1997 г. Библiографiя 1. Л. Соколовъ "Епископъ Игнатiй Брянчаниновъ", Кiевъ, 1915 г., ч. 1. 2. "Отецъ современнаго монашества", Москва, 1996 г. 3. Епископъ Игнатiй Брянчаниновъ "Полное собранiе творенiй". |
||
| СООБЩЕНИЯ |
| ЗВУКОЗАПИСИ |
|
"Последнее Воскресение" (MP3)
Святая Зарубежная Русь (МР3) "Духовные песни" (МР3)  |
| ПОСЕТИТЕ |
|
Официальный сайт Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле
Официальный сайт русского церковного зарубежья Сайт Свято-Троицкой Духовной семинарии в Джорданвилле Ссылки
Часть публикаций "Русского инока" сохраняет элементы дореволюционной орфографии. |
Русскiй Инокъ (На главную)
Все права защищены и охраняются законом
Copyright © The Russian Inok (USA). All rights reserved.